Сахарный Кремль

– Здравы будьте, Государь Василий Николаевич!

Улыбается ей Государь, глазами голубыми смотрит приветливо:

– Здравствуй, Марфа Борисовна. Прикосновением руки правой Марфуша умную машину свою оживила:

– Здравствуй, Умница!

Загорается голубой пузырь ответно, подмигивает:

– Здравствуй, Марфуша!

Стучит Марфуша по клаве, входит в интерда, срывает с Древа Учения листки школьных новостей:

Рождественские молебны учащихся церковно-приходских школ.

Всероссийский конкурс ледяной скульптуры

коня государева Будимира.

Лыжный забег с китайскими роботами.

Катания на санках с Воробьевых гор.

Почин учащихся 62-й школы.

Зашла Марфуша на последний листок: Учащиеся церковно-приходской школы № 62 решили и в Светлый Праздник Рождества Христова продолжить патриотическое вспомоществование болшевскому кирпичному заводу по государственной программе «Великая Русская Стена».

Не успела в личные новостушки соскочить, а сзади дед табачным перегаром задышал:

– Доброе утро, попрыгунья! Чего новенького в мире?

– Школьники и в Рождество кирпичи лепят! – отвечает Марфуша.

– Во как! – качает дед головой, на пузырь светящийся смотрит. – Молодцы! Эдак стену к Пасхе закончат!

А сам пальцем Марфушу в бок. Смеется Марфуша, подсмеивается дед в усы седые. Хороший дедушка у Марфуши. Добрый он и разговорчивый. Много, ох, много повидал, много порассказывал внучке о России: и про Смуту Красную, и про Смуту Белую, и про Смуту Серую. И про то, как государев отец, Николай Платонович, Кремль побелить приказал, а мавзолей со смутьяном красным в одночасье снес, и про то, как жгли на площади Красной русские люди паспорта свои заграничные, и про Возрождение Руси, и про героических опричников, врагов внутренних давящих, и про прекрасных детей Государя и Государыни, про волшебные куклы их, и про белого коня Будимира.

Щекочет дед Марфушу бородой своей:

– А ну, егоза, спроси свою Умницу, сколько кирпичей в Стене не хватает?

Спрашивает Марфуша. Отвечает Умница голосом послушным:

– Для завершения Великой Русской Стены осталось положить 62 876 543 кирпича.

Подмигивает дед нравоучительно:

– Вот, внученька, кабы каждый школьник по кирпичику слепил из глины отечественной, тогда бы Государь враз стену закончил, и наступила бы в России счастливая жизнь.

Знает это Марфуша. Знает, что никак не завершат строительство Стены Великой, что мешают враги внешние и внутренние. Что много еще кирпичиков надобно слепить, чтобы счастье всеобщее пришло. Растет, растет Стена Великая, отгораживает Россию от врагов внешних. А внутренних – опричники государевы на куски рвут. Ведь за Стеною Великой – киберпанки окаянные, которые газ наш незаконно сосут, католики лицемерные, протестанты бессовестные, буддисты безумные, мусульмане злобные и просто безбожники растленные, сатанисты, которые под музыку проклятую на площадях трясутся, наркомы отмороженные, содомиты ненасытные, которые друг другу в темноте попы буравят, оборотни зловещие, которые образ свой, Богом данный, меняют, и плутократы алчные, и виртуалы зловредные, и технотроны беспощадные, и садисты, и фашисты, и мегаонанисты. Про этих мегаонанистов Марфуше подружки рассказывали, что это европейские бесстыдники, которые в подвалах запираются, пьют огненные таблетки и письки себе теребят специальными теребильными машинками. Снились мегаонанисты Марфушеньке уже дважды, ловили ее в подвалах темных, лезли в писю железными крюками электрическими. Страшно…

– Марфа, сходи за хлебом!

Ну вот, придется на улицу идти. Неохота, конечно, с утра, да делать нечего. Натянула Марфуша кофту, накинула шубку свою старенькую, из которой уж выросла, сунула ноги в валенки серые, платок пуховый с печки стянула, на голову накинула.

А бабка ей рубль серебряный сует:

– Возьмешь белого ковригу да черного четвертинку. Сдачу не забудь.

– И мне папирос купи, внученька, – подкручивает усы дед.

– Весь дом и так прокурил… – ворчит бабка, платок на Марфушеньке завязывая.

А дед веселый бабку – пальцем в бок:

– Оки-доки, мы в Бангкоке!

– Вздрагивает бабка, плюется:

– Штоб тебя… черт старый.

Обнимает ее дед веселый сзади за плечи худосочные:

– Не шипи, Змея Тимофеевна! Ужо с пенсии я тебе насыплю.

– Ты насыпешь, Пылесос Иванович, жди! – отпихивает его бабка, но дед ловко целует ее в губы.

– Ах ты, волк рваной! – смеется бабка, обнимает его и целует ответно.

Марфуша за дверь выходит.

Лифт по праздникам не работает – не велено управой городской. Спускается Марфуша с девятого этажа пехом, варежкой красной по стенам изрисованным шлепая. Грязновато на пролетах лестничных, мусор валяется, лежит говно кренделями подзасохшими, да это и понятно: дом-то земский, а на земских Государь уже шесть лет как обиду держит. Слава Богу, Малая Бронная от опричников откупилась, а то было б и с ней, как с Остоженкой да с Никитской. Помнит Марфуша, как Никитскую крамольную жгли. Дыму тогда на всю Москву было…

Вышла Марфуша из подъезда. На дворе снег лежит да солнышко на нем блестит. И дети уж вовсю играют: Сережка Бураков, Света Рогозина, Витька-Слоник, Томило, парень из тринадцатого дома и какие-то шерстяные оборванцы с Садового. Играют они уже все Рождество в одно и то же, в опричников и столбовых. «Столбовые» усадьбу построили из снега, засели в ней. «Опричники» их обступили: «Слово и Дело!» «Столбовые» откупаются сосульками. Как токмо сосульки кончаются – «опричники» на приступ усадьбу «столбовых» берут. Вот и сейчас в усадьбу снежки полетели, засвистали «опричники», заулюлюкали:

– Гойда! Гойда!

Идет мимо битвы Марфушенька. В спину ей снежок попадает:

– Марфа, айда с нами лупиться!

Останавливается Марфуша. Подбегают к ней раскрасневшиеся Светка с Томилой:

– Куда прешь?

– Хлеба к завтраку купить надобно.

Шмыгает носом узкоглазый Томило: