Опасные тропы. Рядовой срочной службы

Опасные тропы. Рядовой срочной службы
Владимир Стрельников

«Опасные тропы. Рядовой срочной службы» – фантастический роман Владимира Стрельникова, входит в цикл «Земля лишних», жанр боевая фантастика, попаданцы.Любой, кто прожил хоть сколько-нибудь осознано, понимает, что в жизни может быть всякое. И хорошее, и плохое. Но чтобы хорошего было больше, надо основательно потрудиться. Причем не факт, что вам не придется бросать нажитое хорошее, и не бежать сломя голову от серьезных опасностей. А так же, никто не сможет вам гарантировать, что именно вам не придется брать в руки оружие, защищая то, что вы создали хорошего. Вашу семью, вашу страну, вашу жизнь. А защищать свое лучше с товарищами, принявшими вместе с вами присягу. И пусть вы пока солдаты срочной службы, но вы уже на страже Родины.

Владимир Стрельников

Опасные тропы. Рядовой срочной службы

Атласабад. Узбекистан

12 сентября 2006 года, среда, пять часов утра

Муэдзин, как всегда, вовремя. Разбудил меня пятнадцать минут назад. Каримов уже несколько лет как запретил использование звукоусилителей при призыве правоверных на намаз, так наш и одной глоткой справляется. Зевнув, я поглядел на циферблат российских часов, которые мне подарил в прошлом году отец. Как раз на шестнадцать лет. Да, неплохо мы с ним тогда время провели. И почему его вторая жена так меня ненавидит? Настолько, что не позволила отцу на похороны матери приехать этой весной? Не знаю. Впрочем, я к этому уже привык. Когда десять лет из прожитых шестнадцати живешь с матерью, то как-то привыкаешь. Знаешь, что где-то далеко есть отец, есть еще родные, хоть и наполовину, но сестры. Симпатичные девчонки и, в отличие от своей матери, незлые. По крайней мере, иногда СМС друг другу перекидываем. Впрочем, малявки они совсем, Ленке десять, а Маринке двенадцать лет.

Думая об этом, я неторопливо шел вдоль высоких дувалов махали. За заборами вовсю кипела жизнь, копошились хозяйки, разжигая очаги и готовя завтраки для многочисленных семейств. Подметали старые, выщербленные тротуары невестки соседей, с которыми я здоровался. Многие из них чуть меня старше, на год или два. Снова узбеки начинают девушек замуж выдавать, едва школу закончат. Впрочем, сейчас по-другому никак. Бедно живем, очень небогато. Не все, правда, вон, одноклассница моя, Сайора, живет очень хорошо, но у нее отец шишка в районном масштабе, чем-то связанным с газом занимается.

Подойдя к синим, слегка обшарпанным воротам, я негромко постучал. Громко не надо – Джульбарс, старый лохматый пес, хлеб ест совсем не зря. Вот и сейчас он гулко, трижды гавкнул, вскоре с той стороны лязгнул засов, и небольшая калитка со скрипом открылась.

– Салам аллейкум, Гульсиной-апа, – поздоровался я с пожилой, лет пятидесяти, хозяйкой дома. – Зухра, доброе утро.

Собирающая веником на сбрызнутом водой бетоне листья молодая женщина в национальном платье из хан-атласа мне коротко кивнула, а пожилая хозяйка тепло улыбнулась.

– Ваалейкум ассалам, Леш. За катыком пришел?

Хорошая тетка Гульсиной-апа. Добрая, не крикливая. И молоко у ее коров хорошее, из него великолепный катык получается.

– Да, вот возьмите, – я протянул банку и деньги. Пока хозяйка бегала на веранду за сквашенным особым образом молоком, я прислонился к воротам с обратной стороны и глазел по сторонам. Что мне очень нравится в узбеках – они любят во дворах чистоту и порядок. Весь двор выметен усилиями Зухры, виноградник аккуратно обрезан, пара персин и черешня выбелены. Красиво. Джульбарс неторопливо подошел ко мне, ткнул лобастой головой в бедро. Привычный ритуал, я почесал ему за ухом. С этим старым барбосом я уже годов десять знаком, с тех самых пор, как меня мать самого утром начала отправлять за кислым молоком.

– Зухра, у тебя индоутки мешок с кукурузой рвут! – Я обратил внимание на здорового белого селезня, сумевшего разорвать в углу мешок с зерном и сейчас торопливо его глотающем.

– Вай, кутингисске! – Невестка веником прогнала наглеца и теперь собирала зерно ладонями.

– Шайтан! Надо из него шурпу сварить. Доброе утро, Леша! – Мне пожал руку вышедший во двор и зевающий во всю глотку Рахим, сын Гульсиной-апы и муж Зухры. – Как жизнь, в Россию не собираешься?

– Кому я там пока нужен, Рахим? Сначала хоть вырасти надо, к восемнадцати, может быть, поеду. Как раз в армию.

Не знаю, какие порядки в российской, но в узбекской армии вообще кошмар. Вернулся на днях соседский парень, много чего веселого рассказал.

– Не приходили из собеса? Опять в детдом не звали?

Как умерла мать, ко мне трижды приходили из здешней конторы, которая за детьми следит. И, по-моему, были даже рады, что я отказался. Мне скоро шестнадцать, небольшую денежку на прожиток пересылает отец, дом все еще наполовину принадлежит ему, так что меня оставили в покое. Участковый приходит изредка, пару раз в неделю. И то потому, что живет через пять домов от меня.

– Наверное, через неделю придут. У них график, по-моему.

– Наверное. Ты как, на рыбалку сходить не хочешь? Бензин с меня. – Рахим хитро усмехнулся. Ну еще бы, старенький «Вихрь» жрет топливо, как не знаю кто. Но лодку и мотор я продавать не хочу, она у нас, точнее, у меня, еще с тех, советских зажиточных времен осталась. А вот у Рахима порой есть канистра-другая сэкономленного и честно зажиленного бензина.

– Хочу. Давай послезавтра, с утра пораньше, до школы. Вечером соберем рыбу. Где сети поставим?

Наш поселок вроде как на небольшой речке. Правда, есть пара разливов, до которых по дороге не доедешь, а на лодке можно. Туда, в принципе, и на веслах можно, но долго, а вот обратно только на моторе, течение сильное. Тут до Ташкента далековато, рыбу везти невыгодно. Да и дорога три раза через казахскую территорию проходит, невозможно провезти рыбу и остаться в прибыли. И потому здесь браконьерим только мы, из-за чего рыба есть, и неплохая: крупный толстолоб – не редкость, да и сазан или сом встречаются. Люблю я рыбалку и на лодке очень люблю ходить. Жаль, сейчас все реже и реже.

Тем временем хозяйка вынесла мне литровую банку кислого молока, настолько плотного, что ложка куски срезала, оставляя следы. Так что я поблагодарил, попрощался, еще раз согласовав время рыбалки с Рахимом, и пошел в пекарню. Надо пару свежих лепешек купить.

Купил три, благо в кармане денег побольше оказалось, и сейчас спокойно шел домой, неторопливо отламывая горячие куски от душистой белой лепешки. Хорошая мука в этой пекарне, из Казахстана напрямую возят. Наша мельница серую выдает. Говорят, не хватает какого-то цикла, какого – не знаю.

Зайдя во двор, я поглядел на бочком подходящего ко мне бойцового петуха. Сунул руку в карман, вытащил пригоршню жареных семечек и присел на корточки.

– Петя, Петя.

Петух горделиво подошел и начал аккуратно выклевывать семена подсолнуха у меня с ладони. Наше привычное утреннее действо. Как год назад к нам во двор забрел молодой петушок, так с тех пор и остался. Я с матерью спрашивал – чей, но никто из соседей не знал, откуда он прибрел. Вообще, поселок достаточно большой, восемь тысяч человек живет, за каждым цыпленком не углядишь. Так и прижился Петя у нас и вымахал в здоровенного бойцового петуха, длинношеего и длинноногого. Теперь даже коты стороной наш двор обходят, пару раз я выбросил со двора забитых насмерть и расклеванных огромных крыс. У нас-то им делать нечего, а вот у соседей через дувал приличный склад продовольствия в сарае, торгуют мукой, рисом, кукурузой. К ним эти серые и наведывались, даже тропы протаптывали. Теперь нет вообще. У соседей есть, а к нам даже носа не кажут.

– Ладно, сейчас вам зерна насыплю и сам завтракать пойду.

Зайдя в сарай, выгреб из алюминиевой фляги мерку зерна, высыпал курам в кормушку. Дробленка кукурузы и пшеницы, самое дешевое, что есть на рынке. Зимой придется кукурузу чистую покупать, чтобы куры неслись, а пока хватает. Взял охапку уже подсохшего клевера, бросил в курятник. По двору у меня имеет право гулять только петух, остальные сидят взаперти. А то курочка по зернышку клюет – весь двор в дерьме.

Газа опять нет, поэтому разжег во дворе печь. Надоело уже, постоянно, неделями отключают газ. Экономят, огромное количество газа уходит в Китай, для узбекской провинции его почти не остается. Сейчас еще ничего, теплынь, а зимой может быть кисло. Ладно, у меня одна левая розетка есть и старый электрический масляный радиатор еще советского производства. Не замерзну, не первая такая зима.

Быстро вскипятил чайник, пожарил яичницу, сорвал с куста пару помидорок. С мясом туго, но если удастся рыбалка, то фарша накручу. Котлет нажарю, может, пельменей сделаю. От этих мыслей вообще сильно есть захотелось, и потому зарубал все, что было на столе. А потом с полчаса сидел и неторопливо пил чай, откусывая от кускового сахара маленькие кусочки и заедая лепешкой. Так и подъел все, они-то вроде как большие, объемные, но пышные, легкие. Зато хорошо позавтракал, а на обед нужно до хлебокомбината пройтись, купить буханку свежего. Хлеб сероват, похож на ржаной, но вкусный.

Вообще хорошо днем. Девчонки ходят, пусть абсолютное большинство и узбечки, но все равно симпатичные, солнышко светит, люди говорят. Это по ночам тоскливо, хоть волком вой. Ладно, антенна спутниковая, смотрю российские каналы. И старенький компьютер, правда, интернет дохлый-дохлый. Да и дорогущий он здесь. Знакомый сказал, что только из-за интернета стоит в Россию переехать.

И соседка иногда вечерами заходит. Не ко мне в дом, а в баню, у нас там дверь есть. Никто не знает, откуда она, обычно ей и не пользовались до материной смерти. Дом-то нам с соседями достался от строителей, они тут неподалеку военный аэродром строили. Наверное, одну баньку на двоих сделали и сообща пользовались. Ну, а мы с соседкой… в общем, там мы сексом занимаемся.

Это после сороковин началось, когда дома убирался и готов был на стенку лезть от боли в сердце и тоски, случайно соседка зашла помочь. Алсу Расимовна, тридцатидвухлетняя сероглазая и светловолосая казанская татарочка, вдова уже года четыре. Работает в нашей школе учителем русского языка и литературы. Худенькая стройная женщина, со спины подумаешь, что девчонка.

И как-то так вышло, что лишился я с ней девственности, о чем сейчас ни грамма не жалею.

Она ко мне буквально на пару минут зашла, посуду забрать. Когда наклонилась, то в вырезе платья я увидел небольшую, но красивую грудь, и так и стоял, смотрел. Дыхание, как говорится, сперло, красивая женщина рядом, я стою, боюсь лишний раз вздохнуть. А она перехватила взгляд и улыбнулась.

– Извините, Алсу Расимовна. – Я вспыхнул и отвернулся, для того в основном, чтобы скрыть колом стоящие шорты.

– Леша, глупый. – Две тонкие руки обняли меня со спины. Я почувствовал, как к спине прижалось упругое женское тело, в душе вообще гормональный шторм начался. – Повернись ко мне.

– Алсу Расимовна, я… – обернувшись, я попытался что-то сказать и объяснить, но мне на губы лег тонкий палец.

– По-мол-чи! Просто стой молча, хорошо? – И женщина гибко опустилась передо мной на колени, потянув завязку шорт. От неожиданности я даже глаза закрыл и только чувствовал, как умелые и нежные губы и сильная рука ласкают мой, такое впечатление, что дымящийся, член. Развязка вроде как наступила почти мгновенно, и вот уже соседка, улыбаясь, смотрит на меня снизу вверх, опираясь на мою руку, встает, облизывая губы. – Только об этом никому, понял? И вечером открой дверь в предбанник, в десять часов. Это был аванс, будешь расплачиваться. – Соседка ушла, прихватив тазик с посудой. А я так и стоял минут двадцать со спущенными штанами, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

– Алсу, – я едва не назвал ее по имени-отчеству вечером после того, как она меня основательно покрутила. Точнее, работал в основном я, молодая женщина указывала, показывала, отдавалась и трахалась, трахалась, трахалась, получая наслаждение. – Но почему? Почему я?

– Потому что ты молодой красивый парень, Леш. А я молодая женщина, и мне хочется ласки. Знаешь, я даже завидую той девчонке, с которой ты будешь заниматься любовью.

– А мы сейчас чем занимались? – Я нерешительно погладил ее по крепкой груди с острыми сосками. Но Алсу выгнулась, как кошка, взяла мою руку и провела ей вниз по телу.

– Мы сейчас здорово потрахались, Леш. Очень здорово. А любовь – это когда к тому, что ты трахаешься, прибавляется лунный свет. Поймешь, наверное, со временем. У тебя еще все впереди. – Соседка вскочила с полка, накинула халатик и, чмокнув меня в губы, исчезла за дверью.

С тех пор мы любовники. Жаль, что нельзя нам в доме, остальные соседки каждый ее шаг пасут. Еще бы, у нее в официальных любовниках один из наших местных богатеев, хозяин пары мясных магазинов. Жена у него затюканная, сам гоголем по поселку ходит. Точнее, ездит на белой «нексии». И пару раз в неделю вывозит соседку в уездный город, в ресторан, а потом в номер тамошней гостиницы. Откуда я это знаю? А Алсу Расимовна ко мне раза четыре в неделю, а то и каждый день вечером в дверку ширк, и у нас в предбаннике трах-тибидох происходит. Заодно плачется о жизни, о том, как тяжко жить вдове. А что, ни одна душа, кроме нас, про эти двери не знает, дочь у соседки в это время уже спит, Алсу отдых и мне разрядка, хоть о вечном стояке думать не приходится. Хотя вру, гормоны бурлят. Но все же полегче.

С Алсу и со мной на днях прикол был. Стоит она передо мной на коленках, стонет, и тут ей по телефону этот мужик звонит. Алсу берет телефон, приказывает мне остановиться, но не вынимать, и отвечает. Мужик ей – мол, собирайся, заеду, отвезу тебя на канал, душа романтики просит.

А Алсу на него как полкана спустила. Ты мол, такой-сякой, время видишь сколько? Я девочку ночью одну не оставлю, и т. д. и т. п. Отлаяла его и командует мне продолжать. И что-то ее этот звонок задел, она мне все душу вытрясла, злая, как чертиха, не я ее трахаю, а она меня. Четыре раза на меня залазила, в четвертый раз с меня без сил упала. Ушла по стеночке, молча. С тех пор ее второй день нет. Не, днем-утром все нормально, здороваемся, разговариваем, она улыбается, но вечерами не приходит, хотя месячных у нее еще не должно быть, не время еще.