О том, что остается за кадром

В частях фронта Яхонтов чувствовал себя как в родной стихии. У него быстро налаживалась дружба с солдатами и командирами. Он часто порывался идти вместе с ними в бой, но удерживало лишь всемогущее слово – дисциплина».

Пела перед бойцами-волховчанами и известная исполнительница народных песен Ирма Яунзем.

Более 500 концертов воинам Ленинградского и Волховского фронтов дал оркестр, с которым выступала Клавдия Шульженко.

Неоднократно с чтением своих стихов и лекций приезжал известный ленинградский поэт Всеволод Рождественский.

А. Д. Казарин вспоминает:

«Наиболее часто он выступал по двум темам: «Величие и мировое значение русской культуры» и «Алексей Максимович Горький и Красная Армия (по личным воспоминаниям) ” Его выступления пользовались большим успехом. Он близко знал Горького, интересно рассказывал о А. Н. Толстом, А. Блоке, С. Есенине.

Поэт Вс. Рождественский написал слова многих песен, пользовавшихся большой популярностью среди воинов-волховчан: «Песня 256-й дивизии», «Песня строителе й Назийских дорог», «Песня о пулеметчике Иване Смирнове»».

А генерал И. И. Федюнинский отмечает в своих воспоминаниях, как 23 февраля 1942 г. в Гороховец, где находился политотдел 54-й армии, вместе с делегацией ленинградцев прибыла поэтесса Вера Инбер: «Гости привезли бойцам и командирам подарки: маскировочные халаты, бритвенные приборы, табак, перчатки, полевые сумки, музыкальные инструменты. Кроме того привезли пять автоматов, которые из-за отсутствия в Ленинграде электрической энергии были целиком (кроме стволов) изготовлены вручную. На автоматах имелись надписи: „Лучшему истребителю фашистских оккупантов“».

Целый ряд поэтов и прозаиков был в штате дивизионных, армейских и фронтовых газет. Выше уже упоминался А. Чаковский. Сюда же следует добавить П. Лукницкого. В газете 2-й ударной армии служил молодой поэт Всеволод Багрицкий (сын Эдуарда Багрицкого). 26 февраля 1942 г. он погиб во время вражеского авианалета, выполняя редакционное задание. Спустя месяц образовавшуюся вследствие этого вакансию в газете «Отвага» занял Муса Джалиль…

В газете «Фронтовая правда», которая поступала в окопы буквально в день ее выхода из походной типографии, военкором служил поэт Павел Шубин, автор знаменитой «Волховской застольной»:

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, как было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!

Вспомним о тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло ломая врагу…

Будут в преданьях навеки прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой!

Еще в ходе войны эта песня на слова П. Шубина воспринималась уже как народная.

В отделе контрпропаганды политуправления Волховского фронта служил Юрий Нагибин. Позже он вспоминал, как контрпропагандисты придумали ловкий ход: отпечатали листовку, в которой призывали немцев сдаваться, а на обратной стороне – билеты в Александринский театр, что в Ленинграде, на премьеру оперетты «Сильва» Имре Кальмана. Вряд ли кто из захватчиков на это купился, но тоску по мирной жизни такие листовки у них наверняка вызвали.

Из деятелей культуры во время боев на Волховском фронте погиб кинорежиссер Евгений Червяков, поставивший известные до войны фильмы «Девушка с далекой реки» и «Поэт и царь». Он воевал в той самой 11-й стрелковой дивизии в качестве командира роты…

Весь 1942 г. фронты Северо-Западного направления провели в наступлении. Операции сменяли друг друга: Любанская, 7 января – 30 апреля; Демянская, 7 января – 20 мая; 2-я часть Любанской по выводу из окружения 2-й ударной армии, конец мая – июль; Киришско-Грузино-Погостьевская, июнь – июль; Синявинская-42, 19 августа – 10 октября…

Вот как раз в конце сентября в ходе этой операции вышла из окружения в районе Гайтолово 294-я стрелковая дивизия. Вышла сильно поредевшая и была тут же отправлена на пополнение. Мой отец из резерва штаба фронта был назначен в эту дивизию парторгом 861-го стрелкового полка.

Дивизия в обновленном составе заняла фронт обороны 54-й армии на участке между Погостьем и Киришами. Сзади за позициями простирался всё тот же Соколий Мох – великое болото размером с доброе озеро, будь оно не ладно. (Как писал ленинградский поэт Александр Гитович – частый гость у волховчан: «На запад взгляни, на север взгляни – болота, болота, болота…») Боевая задача дивизии: наряду с соседями обеспечивать оборону флангов «погостьевского мешка» – чтобы он невзначай не захлопнулся, как это вышло в случае со 2-й ударной…

Но основные события разворачивались на правом фланге фронта. Здесь шедшие навстречу друг другу сквозь немецкую оборону бойцы Волховского и Ленинградского фронтов пытались встретиться и… в очередной раз не смогли. Не хватило мочи.

Закончившаяся неудачно операция Синявинская-42 была частью большего штабного замысла под кодовым названием «Искра». И вот он уже в январе 1943 г. привел к желаемому результату: войска обоих фронтов наконец-то впервые за всю войну увидели друг друга в лицо. Отвоеванный коридор был весьма не широк: 8 – 10 км, однако теперь помощь Ленинграду пошла по суше. Сухопутная блокада города была прорвана, но, конечно, не снята вовсе. Немцы простреливали коридор и, значит, задача ликвидации нависающей над Приладожским коридором мгинско-синявинской группировки врага продолжала оставаться актуальной.

Тосненско-Мгинская наступательная операция, длившаяся с 10 по 23 февраля 1943 г., продолжила решать эту задачу и… тоже не решила.

В середине марта ее сменила Войтоловско-Мгинская, которую начал Ленинградский фронт и в апреле подхватил Волховский…

Нужно сказать, что к этому времени уже победно завершилась для нас Сталинградская битва. Немцам под Ленинградом эта весть вряд ли придала моральных сил. Зато Красная Армия, разделавшись с проблемой на Волге и получив сухопутный коридор в Ленинград, смогла, наконец, нарастить силы для победы и на Северо-Западном направлении. Теперь защитники города на Неве по своим боевым ресурсам превосходили врага в 2 раза, а волховчане – в 1,3. Маятник победы качнулся в нужную нам сторону…

Проводя переформирование сил в этом районе боевых действий, Ставка сочла возможным снять с передовой 294-ю дивизию, в которой воевал отец, и определить ее в резерв для дальнейшего использования на другом участке фронта. 4 мая 1943 г. она была переподчинена 52-й армии, а ту, в свою очередь, месяцем позже в полном составе перебросили на центральный театр боевых действий – в распоряжение Воронежского фронта.

Прежде, чем я перейду ко второй фронтовой главе в жизни отца, хотелось бы отметить важный рубеж в системе управления войсками Красной Армии.

Известно, что со времен еще гражданской войны у руля армейских частей стояли двое – командир и комиссар. Второй осуществлял линию партийного (правительственного) руководства, в то время как первый непосредственно командовал красноармейцами во время боя и в мирных условиях. Такая «двуглавость» нужна была для того, чтобы за командиром – нередко бывшим царским офицером или своим по классу, но морально и политически не стойким – был строгий надзор. Вспомните классический фильм «Чапаев»: Василий Иванович – это энергетический импульс, отвага, авторитет у солдат; а Фурманов – это холодное рацио, основанное не на сиюминутном видении обстоятельств, а понимание текущей ситуации на долговременной основе. Не секрет, в боевой обстановке, бывало, «вторая голова» мешала «первой» – всё зависело от личных качеств комиссара и его знания военного ремесла. Но в большинстве случаев такая система управления в Красной Армии себя оправдывала и дожила с перерывами до 1941 г. Уж в конце-то 30-х, когда был разоблачен заговор высших военных, сомнения в ее пользе у руководства страны точно не было… В первые месяцы войны ситуация на фронте складывалась не в нашу пользу и нередко именно низовые политработники оказывали цементирующую роль в собирании разрозненных в результате отступления сил.

Та неустанная работа по воспитанию политруками и комиссарами бойца-победителя, о которой сказано выше, во второй половине 1942 г. привела к нужным результатам – сначала к успеху на отдельных участках большого фронта от Арктики до Кавказа, а затем и к осознанию, что строевые командиры Красной Армии доказали делом свою преданность советской власти и руководству страны и уже не нуждаются в опеке со стороны партийных представителей.

9 октября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР институт комиссаров в Красной Армии был упразднен. Партийные организации в войсках стали первичными (в стрелковых частях – полковыми, вот откуда новая должность отца в 861-м полку), а руководить партполитработой (ее никто не отменял!) продолжили политотделы дивизий, армий, политуправления фронтов. В итоге такой реформы армейских политорганов к лету следующего 1943 г. (это процесс не одномоментный!) было высвобождено ни много, ни мало 130 тысяч армейских политработников, которых направили в части в качестве строевых командиров.

За время ведения боевых действий комиссары, политруки, заместители политруков, выполняя свои прямые обязанности, научились и руководству частями и подразделениями, когда штатные командиры по тем или иным причинам выбывали из строя. Множество таких примеров можно встретить в воспоминаниях участников войны.

Вот факт, приведенный в коллективном труде военных историков «На Волховском фронте»:

«В районе Сенной Керести 7 апреля 1942 г. противнику удалось прорваться в наш тыл и окружить штаб 848-го стрелкового полка 267-й стрелковой дивизии 59-й армии. Находившийся там в то время комиссар дивизии полковой комиссар В. П. Дмитриев мгновенно оценил обстановку. С автоматом в руках, со словами «За Родину!», «За партию Ленина!» этот мужественный человек, грудь которого украшали три ордена Красного Знамени, увлек воинов в контратаку. Фашисты не выдержали и стали отходить. Положение было спасено. Но комиссар Дмитриев героически погиб, сраженный вражеской пулей… В. П. Дмитриеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Через много лет после войны стали известны обстоятельства героической гибели члена Военного совета 2-й Ударной армии дивизионного комиссара И. В. Зуева, возглавившего в июне 1942 г. прорыв частями 2-й Ударной армии вражеского кольца у Мясного Бора…»

Комбриг Б. А. Владимиров вспоминает начальника политотдела своей бригады батальонного комиссара Н. Г. Сергиенко, который вместе с другими командирами и бойцами принял участие в разведке и погиб при возвращении…

Он же вспоминает младшего политрука Н. Климова, который во главе взвода «ворвался в расположение обороны немцев. Перебив часть гарнизона ротного опорного пункта, взвод захватил артиллеристское орудие и, повернув его в сторону противника, открыл огонь по убегающим фашистам».

И таким примерам несть числа… Политработники же, не получившие в процессе своей деятельности достаточных боевых навыков, направлялись на переподготовку, после чего определялись на командные должности в войска.

22 декабря 1942 г. в преддверии прорыва блокады Указом Президиума Верховного Совета СССР как моральный стимул была учреждена медаль «За оборону Ленинграда», награждению которой подлежали все военнослужащие, воюющие на Ленинградском и Волховском фронтах. Это была, пожалуй, первая по времени учреждения массовая медаль Великой Отечественной, которая украсила грудь тех, кто дожил до ее вручения. А изготавливалось такое количество латунных кругляшков с барельефом защитников – военного, морского и двух штатских, мужчины и женщины на фоне шпиля адмиралтейства – почти весь следующий год. 18/IV- 43 г. мой отец и его боевые товарищи на фотоснимке стоят, что называется, с пустой грудью – еще ни одной награды, только у начальника с тремя шпалами в петлице на старой еще четырехугольной колодке медалька «ХХ лет РККА» (значит, кадровый: служил еще в 1938 г., когда эта дата и отмечалась).