Дела небесные, земные… Взглядом программиста

Поэтому я отправился в арабский магазин и после недолгих поисков снял с гвоздя на стене моё орудие предъявления моих первобытных прав. Джезва. Как раз такая, как мне надо. С правильным дном, правильной формы. Джезва с большой буквы. Пакет арабского кофе стоял тут же. Необходимые пряности пришлось искать. Я не знал их названий по-английски, а посмотреть заранее не догадался. Но уходить без них я не собирался и был готов пробыть там столько, сколько нужно, но уйти во всеоружии и с открытым забралом.

До утра понедельника осталось несколько часов, и теперь можно приступать к наименее существенному делу – подготовить вариант экзамена. Спать некогда. Завтра – мой день.

Экзамен

Без пяти минут шесть розданы варианты экзамена. Проход по рядам. Проверка, что, кроме ручек и карандашей, на столах ничего не лежит. Ровно в шесть часов дана команда перевернуть экзаменационные листы и начать экзамен. На доске пишется время начала и конца. Время пошло. Через каждые пятнадцать минут исправляется время, оставшееся до окончания. В классе чувствуется напряженность. Для них эти пятнадцать минут проходят очень быстро. Для меня – очень медленно. Наконец начинают сдавать первые работы. Еще пять минут. Осталось несколько человек. Среди них – она. Время истекло. Она сдает последней, но точно в срок. Я кладу пачки исписанной бумаги в портфель, вытираю доску. Она – собирает свою сумочку и подгадывает время под меня. Вместе выходим из класса, и я гашу свет. Проходим к выходу. На ступеньках, тех самых ступеньках входа в колледж, она говорит адрес и как ехать. Я там буду через пятнадцать минут.

Моя машина чиста снаружи и прибрана внутри. Я – в своих лучших брюках и ботинках. Выбрит и причесан. Я готов. Звонок в дверь. Дверь открывается практически сразу. Она уже собрана. Идём к машине. Открываю ей дверь, жду, когда она устроится, и аккуратно закрываю. Сажусь. Поехали. В проигрывателе поставлен диск с французскими шансонами. Выбрано правильное место и отрегулирована громкость, чтобы песни звучали тихо и романтично, ноктюрно и завораживающе. Создавали легкую тоску и хорошее настроение. До центра города десять минут. Вопрос с парковкой меня не волнует. Моя основная работа как раз в центре, и у меня есть карточка в подземный гараж. Мою спутницу такое проявление посвященности впечатляет. Настроение для ресторана и, похоже, для вечера создано. Выходим в темноту ночи.

Ночь

Все города, где я только ни побывал во время моих странствий по свету, особенно красивы ночью. Ночь скрывает пыль, грязь и мусор, которым люди так любят отмечать своё пребывание на земле. Включаются декоративные лампочки и подсветка. В реках и прудах отражаются городские огни. Из воздуха вместе с дневной духотой исчезает мирская суета, и наступает освежающая прохлада. Земля поворачивает своё лицо к отдаленным туманностям и галактикам, открывает людям глубину неба, удаленность вечных звезд, луну, плывущую в облаках сквозь голые ветки осенних деревьев. Ночь – это не время Темноты. Ночь – время Романтиков. Время романсов и серенад под гитару. Это время любви и мечтаний. Ночь открывает человеку связь с давно ушедшими временами и даёт возможность продолжить себя в будущее. Пройдитесь ночью по опустевшему средневековому городу, тускло освещённому редкими фонарями на пересечениях кривых улочек. Услышьте в полной тишине, как громко звучат ваши шаги по старым плитам и камням брусчатки. И если вам не почудился в наглухо закрытых ставнях проблеск света от лампы сгорбленного алхимика, если под балкончиком за поворотом вам не мелькнула неясная тень закутанного в плащ кабальеро с гитарой и шпагой, закройте эту книгу. Вы – не мой читатель.

В фешенебельном пригороде, примыкающем к столице с севера, особенно красива ночью центральная улица. Cтволы деревьев на бульваре обёрнуты нитями светящихся гирлянд. В окнах высоких офисных зданий загорелся свет. Рестораны и магазины распахнули свои двери. Люди толпятся у стоек баров и у магазина мороженого на углу. Японский ресторан выходит окнами на бульвар, и перед нами открывается текущая непрерывная река людей, каждый со своими делами, каждый со своими заботами. Может, у того молодого человека разбито сердце и он ищет утешения и забвения, все равно призрачного и бесполезного. Эта счастливая пара сейчас вне времени и пространства. Она существует только для себя и в себе. Надолго ли хватит защитного покрывала, скрывающего их от мира? Надолго ли хватит их любви, чтобы оградить их от разрушающего света дня, неизбежно приносящего никчёмную глупую суету и мелочные заботы?

Я люблю восточную кухню и лихо обращаюсь с палочками. Мои познания в суши сформировались во время ланчей с коллегами, и я уверенно макаю ролл с васаби сверху в соевый соус. Моя спутница не торопится и раскладывает свои роллы суши и сашими на тарелке. Прихожу ей на помощь – вот хрен, но будьте осторожны, он хорошо пробивает. Она тонко улыбается:

– Я жила в Японии пять лет, это, конечно, не совсем суши и не совсем сашими, но все равно очень вкусно.

Развитие совершенно неожиданное.

– Вы жили в Японии? Как это интересно! Расскажите!

Япония. Страна за далёкими морями. Страна Фудзиямы с вершиной в до боли в глазах белом снегу. Страна восходящего солнца, красочных кимоно чистейшего шёлка. Страна поклонов и улыбок. Страна самураев и кодекса чести. Зачем мне рассказывать о Японии, где я никогда не был? Что я смогу вам сказать?

Ужин подходил к концу. Мы давно уже были на ты. Подходит официантка и спрашивает насчёт десерта. Наступает время истины.

– У меня есть предложение не брать здесь десерт, а поехать попить кофе ко мне. Я постараюсь приготовить хороший кофе.

– Нет, спасибо…

Всё рухнуло.

– …Поедем лучше ко мне.

Кто говорит, что ночь – время тёмных сил и зла? Не слушайте его лживых речей, отвернитесь от его бесстыжих глаз! Ночь – время, когда рождаются надежды. Ночь – время, когда приходит счастье и обновление. Вчера вечером ветки на деревьях были голые. Утром на них уже набухли почки. Это новое – результат ночи. Сама вселенная зародилась из мрака. Ночь – время любви, которая движет миром.

Кофе

Собственно говоря, всем должно быть понятно, что произошло после того, как мы покинули ресторан и поехали назад. Я всегда удивлялся, как женщина, в первый раз встретившись с мужчиной, не побоялась заехать с ним в пустынный подвальный гараж и потом вернуться туда же за машиной. Но она потом говорила, что она весь семестр смотрела на мои руки в мелу у доски и что полюбила меня за мои руки. Что мои руки давали ей чувство уверенности и защищённости.

Кофе пили на кухне за маленьким столиком, сидя рядом друг с другом. Моя рука оказалась на её талии, и она подвинулась чуть поближе, чтобы мне не нужно было тянуться второй, дальней рукой. Между моими ладонями и её кожей была тонкая белая кофточка, и в какой-то момент её ткань оказалась сверху…

Любовь, зародившаяся в декабре, накануне Рождества, должна была быть удивительно волшебной и прекрасной. Рождественская сказка спустилась на землю после векового отсутствия и выбрала для этого нас. В ночь за неделю перед Рождеством мы были выбраны для того, чтобы пронести огонь любви дальше и передать его потомкам.

Утром, я наклонился, чтобы завязать ботинки, и она увидела пробивающуюся на макушке лысину.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать семь. Старый? – я посмотрел на неё снизу вверх.

– Нет. Мне тридцать пять.

Я выпрямился. Она обняла меня, и я почувствовал, как удивительно правильно мы подошли друг к другу. Мы соединились, как две половинки разорванного листа, – без всяких просветов и сгибов, как будто этот лист никогда не разрывался. Она ещё раз тронула пальцами мою макушку и пошагала по коже пальцами.

Как она потом любила это делать!

Каждую пару бережет свой ангел-хранитель. Нас берегли наши руки. Нам надо было только взяться за руки, только обняться – и все проблемы и разногласия уходили без следа. Мы опять становились одним целым, одним неразорванным листом бумаги, на котором писалась история нашей любви. Не оказалось моих рук рядом в тот момент, когда они были особенно нужны. Не увидел ангел – хранитель, не успел вовремя.

Любовь

Любовь, вспыхнувшая внезапно между двумя одинокими людьми в чужой стране, разгорелась в один момент и поглотила нас без остатка. Мы искали каждую минуту, чтобы быть вместе. Она приезжала в центр, к офису компании, чтобы сходить со мной на ланч. По субботам она ездила в колледж на языковые занятия, но выезжала намного раньше и приходила ко мне, ещё спящему в своей квартире. У неё были ключи от моей квартиры и от моей судьбы. Если я уезжал, она приходила в пустую квартиру и плакала в одиночестве. К моему приезду на столе стояла карточка со словами «Здравствуй, любимый». Все выходные мы проводили вместе. Мы не могли оторваться друг от друга, выходили только чтобы поесть, словно наверстывая прошедшие годы. Работая и преподавая по вечерам, почти без ночного сна, я не знал, что такое усталость. Работа шла, любовь горела в груди, душа парила в облаках, и жизнь, казалось, повернулась ко мне своей лучшей стороной.

Мы обошли все места и все парки в окрестностях. Она смеялись моим шуткам, она наслаждалась моей хитрой улыбкой в усы, она клала руку мне на шею в машине, и я не хотел поворачивать голову, чтобы посмотреть в зеркала.

Она любила смотреть, как я ем. Она наливала мне тарелку супа и, опираясь локтями на стол, стояла, совершенно по-женски подперев голову рукой, и смотрела.

– Я люблю смотреть, как ты ешь.

И это была музыка сердца.

Она приходила ко мне, и я ей жарил на гриле еду, которой она не могла наесться. Мы объездили всё побережье. Мы стояли, взявшись за руки у горных водопадов. Мы целовались под гром салютов Дня Независимости в городках на берегу океана, сидя на балконе, глядя на проходящих внизу людей и ужиная сочными крабами и креветками. Мы брали шампанское в номер и вешали табличку «Не тревожить».

Мы… Но зачем я буду тревожить то, что было. Пусть это останется там, в дальних углах памяти, закрытых тяжёлыми дверями под пыльными заржавленными замками. В тех углах, вход в которые охраняет сонный древний страж с потемневшим конвертом из-за обшлага: «Не велено».

********

Она позволяла мне всё, и в ответ получала то же. Она прощала мне любые обиды, которые я наносил по глупости или незнанию, обиды, которые она не простила бы больше никому, и я ей прощал все её обиды и всю ревность, даже к родителям и ребёнку, потому что любовь закрывает на всё глаза.

Она наслаждалась своей безграничной властью, данной ей её первобытной праматерью. Она знала, что власть её абсолютна и распространяется на любого мужчину, оказавшегося в её окружении. Глядя на это, я часто вспоминал срок, прошедший между двумя постелями – смертной постелью её мужа и нашей первой постелью любви. Любовь слепа. И любовь эгоистична. Я хотел быть у неё одним, единственным и незабываемым. Я хотел быть с ней перед лицом вечности, и, будучи программистом и выстраивая цепи событий, я смутно чувствовал за спиной давящий на плечи тяжкий груз. Призрак первого мужа невесомой тяжестью давил на моё сердце. Лёжа на его месте, я чувствовал направленный на меня его взгляд, я ощущал холод, идущий от его подушек.