Когда наступит вчера

– Солнцелик великий! Что вы тут творите? Что еще за дым? – раздался над головой возмущенный голос Делли. – Точно дети малые, ни на минуту оставить нельзя!

– А че я? – донесся до моего слуха обиженный бас Злого Бодуна. – Он типа первый начал! А я ж чисто в натуре ничего.

Я оторвал лицо от грязного пола, негодуя по поводу своей дурацкой позы. Вадюня сидел на пятой точке у самой лестницы. В руке его красовалось нечто, при ближайшем рассмотрении сильно напоминавшее искореженную мурлюкскую волшебную палочку. Его противник оставался стоять на месте, гордо выкинув руку вперед с подобным же раздолбанным орудием между пальцев, но почему-то ярко-красный и неподвижный, как статуя.

– Не, ну, в натуре он первый начал… – оправдываясь, сумрачно повторил И.О. государя.

Делли обвела скептическим взглядом помещение, взмахом длинных пальцев разогнала висящий, точно грязная вата, дым и удивленно воззрилась на Фуцика.

– А это кто?

– Маг, – заверил ее я.

– Вы уверены? – На лице феи появилось озадаченное выражение.

– Во всяком случае, он так себя называл, – попытался как-то оправдаться я.

– А почему он тогда красный?

На этот вопрос ни я, ни Вадим не нашлись что ответить и только молча пожали плечами.

– Ох-хо-хонюшки! Ну да ничего, разберемся на досуге, – обнадежила сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Где там ваш Соловей-разбойник?

Я молча показал на амбразуру дверного проема, за которым вовсю кудесничала Оринка. Делли заглянула в кабинет, удовлетворенно кивнула, оценив обстановку, и вновь обратилась к нам.

– Ходить-то сами можете?

– А че? – Вадюня с кряхтением начал подниматься с пола. – Типа рубилово намечается?

– Не нарубился? – Фея саркастически хмыкнула.

– Не, я чисто так.

– Разбежались душегубы. Я как погнала на них грифонов – тут-то они врассыпную и прыснули. Так что рубиться не с кем. Ты мне, мил-друг, лучше поведай, какого года выпуска у тебя волшебная палочка… – фея чуть помедлила, подбирая слова, – …была?

– Слышь, ну ты типа загнула! Я ж почем знаю! Это фиговина из конфиската. Помнишь, когда мы на малиновой линии левый обоз с мурлюкской хренотенью стопанули? Там вот и разжился.

– Странные в ней чары. Не должно было такого статься, чтоб живого человека в эдакого попугая изукрасило.

– Раньше работала нормально, – произнес я, вспоминая, как одним движением чародейского жезла уменьшенного образца удалось мгновенно осветлить черную кошку, пытавшуюся было перебежать дорогу перед Вадюниным «ниссаном».

– Что-то странное творится, – вздохнула Делли.

– О-о-о! – раздался из кабинета глухой, но вполне различимый стон. – Воды!..

– Ишь ты, запела пичуга окаянная! – В глазах чародейки мелькнул недобрый огонек, увидев который невольно вспоминаешь, что любезная красавица одним движением может не только развязать язык, но и завязать его в тугой узел. – Пожалуй, Виктoр, стоит с ним потолковать, покуда он вновь в силу не вошел.

Соловей-разбойник сидел все за тем же столом, покачиваясь из стороны в сторону, недоуменно обводя непрошеных гостей обалдевшим взором.

– Вы кто?

– Вопросы здесь задавать буду я! – Мой голос, по идее долженствующий выражать суровую непреклонность, несколько потерял грозное звучание среди наваленных ковров, сундуков и прочей рухляди. – Полагаю, не нужно объяснять, что положение ваше может считаться безнадежным, если, конечно, вы не оправдаете нашего доверия полным раскаянием и чистосердечным сотрудничеством со следствием.

Временами подобное введение, я бы даже сказал, предисловие к допросу, срабатывало вполне успешно. Однако на Соловья-разбойника услышанное произвело не большее впечатление, чем сообщение о прошлогодних ценах на бензин в Республике Конго. Не говоря ни слова, он тупо обводил взглядом оперативно-следственную группу, ожесточенно пытаясь уразуметь, как докатился до жизни такой.

– Эк башка-то раскалывается! – хмуро пожаловался он.

– Слышь, ушлый хмырь, – похоже, вполне искренне возмутился Вадим. – Делов наворочал, а теперь на больничку закосить решил?! Крути его, Клин! Это он под придурка чисто канает!

– Это я под придурка канаю?! – Мрачная окровавленная физиономия хозяина здешних мест приняла было свирепое выражение, и щеки, свисавшие пустыми кошелками, начали наполняться воздухом.

– Не надо свистеть, – тихо шипя, прошелестела Делли. – А то ведь голова от боли и расколоться может, не хуже, чем от Светозаровой палицы.

– Ишь, что припомнила! – потухая на глазах, пробормотал мордоворот, вовсе не радуясь силе профессиональной памяти сотрудницы Волшебной Службы Охраны. – Не стращай! По малолетке дело было. Сглупил, не на того наехал… А нынче я гулевой атаман, и кто мне дорогу заступит – долго не проживет!

– Да он никак, паскуда, угрожает! – возмутился Ратников, прикидывая в уме, чем можно заменить двухпудовую булаву своего названого брата.

– Гражданин Соловей! – вмешался я. – На вашем месте я бы не стал делать попытку запугать следствие. Вина ваша доказана, и за один только разбой на большой дороге вас уже можно четвертовать. А уж нападение на государева мздоимца, это и вовсе на колесование тянет.

– Как честной суд решит, – мрачно отозвался разбойный атаман.

– По вашему делу суда не будет, – нежно заверил я. – Будет военный трибунал в его лице. – Я кивнул на Вадюню. Лицо Вадюни немедленно приняло возбужденно-радостное выражение, несовместимое с гуманизмом.

– Это еще почему?! – уже во весь свой зычный голос проревел подследственный.

– Да потому, – вдумчиво начал я, – что господин И.О. государя, – я кивнул на разминающего молотообразные кулаки витязя, – так решил. Не правда ли?

– Ну, типа того, – отозвался недавний подурядник левой руки.

– Да ты что буровишь? Да ты знаешь, кто за мной стоит?

– Не знаю, – честно сознался я. – Но очень хочу выяснить.

Соловей-разбойник осекся, понимая, что сболтнул лишнее.

– А вот молчать не надо. Для вас же хуже, – продолжал настаивать я. – Нас как раз интересует, кто заказал вам утреннее нападение на кортеж Юшки-каана, зачем ему это было нужно и где этот государственный преступник. Вы ведь, я полагаю, не дурак, сами должны понимать, что такие дела числятся среди злоумышлений против государства и божьего порядка. Итак, я жду ответа, где этот злодей-душегуб таится?

– Знать не знаю, – внимательно рассматривая пустой стол, огрызнулся гулевой атаман.

– Запираться глупо. – Я покачал головой. – Сейчас только от вас зависит, посадят ли вас на кол, точно пугало, или же, принимая во внимание помощь следствию, вы пойдете по делу свидетелем.

– От того, кого вы ищете, идти-то, может, и идут, да только далеко не уходят, – вздохнул батька Соловей. – Потому как ноги из задницы выпадают.

– Это все только слова, – отмахнулся я. – Если вы проявите должное благоразумие, то будете включены в программу защиты свидетелей. Вам будут предоставлены дом, охрана, средства к существованию. Все это, если пожелаете, в другой стране. Если же нет, – я развел руками, – Нычка свидетель – я сделал все, что было в моих силах. Решайте сами, но помните, с вашим малахольным фокусником я бы не стал даже разговаривать, его бы колесовали на месте. Но вы не производите впечатления законченного идиота. Думайте! Пока что ваше спасение в ваших руках. Заказчика мы все равно найдем, но вам, после того как на дыбе хрустнет ваш хребет, от этого будет ни холодно, ни жарко.

Молчание затягивалось, и я лихорадочно обдумывал новые доводы, способные обтесать несговорчивого разбойника до применения средств «реалистичного устрашения».

– Задавайте ваши вопросы, – мрачно процедил криминальный авторитет, наконец прерывая затянувшуюся паузу.