Концерт бесов. Мистические произведения русских писателей

Концерт бесов. Мистические произведения русских писателей
Михаил Николаевич Загоскин

Владимир Павлович Титов

Антон Павлович Чехов

Александр Александрович Бестужев-Марлинский

Алексей Константинович Толстой

Классики и современники
Страшные, таинственные, мистические – так можно охарактеризовать рассказы и повести, вошедшие в эту книгу. В них представлен на суд читателей мир фантастических образов и событий, которые вызывают у читателя неподдельный ужас и искреннее восхищение фантазией автора. «Упырь» и «Семья вурдалака» А. К. Толстого, «Латник» А. Бестужева-Марлинского, «Уединенный домик на Васильевском» В. Титова, «Концерт бесов» М. Загоскина, «Страшная ночь» А. Чехова, эти мистические произведения и сегодня вызывают огромный читательский интерес.

Концерт бесов

Мистические произведения русских писателей

…То было время мечтаний, грез, видений, провидений и привидений…

    Священнослужитель Георгий Флоровский

Алексей Константинович Толстой

Александр Александрович Бестужев-Марлинский

Владимир Павлович Титов

Михаил Николаевич Загоскин

Антон Павлович Чехов

На обложке книги представлен фрагмент картины Ю. Клевера «Лесной царь», 1887 г.

© Оформление Т. Костерина, 2024

© Издательство «Художественная литература», 2024

Людям всегда было свойственно проявлять интерес ко всему таинственному и необъяснимому Мистические сказки и легенды, средневековые описания искушений человека дьяволом, истории о призраках в замках привели к созданию полноценного жанра, основное отличие которого от прочей фантастической прозы состоит в том, что в таком произведении сталкиваются как бы два мира: наш, реальный, и параллельный, потусторонний. Герои живут, как и мы с вами, в реальном мире. При этом так или иначе начинают взаимодействовать с миром непроявленным, загадочным. Персонажами таких романов чаще всего являются призраки, вампиры, чудовища из тьмы, либо мрачные люди с загадочным и темным прошлым. События разворачиваются в «странных», «проклятых» местах – в старинном замке с дурной славой, мрачном особняке, расположенном неподалеку от кладбища, или в заброшенной церкви. Писатель ставит целью заворожить читателей, нагнать на них страху и ужаса. Поскольку книжных героев встреча с иным миром пугает и очаровывает одновременно, то же происходит и с читателями: непознанное заставляет их трепетать, само место навевает ужас и предчувствие «страшных» событий, нагнетает мрачную атмосферу, заставляя сердце колотиться.

Недаром говорят, что главное действующее лицо в мистике – это страх.

С распространением и ростом популярности в Западной Европе мистических романов спрос на «страшные истории» появился и в России. Русская мистическая проза не является в этом плане исключением. Она имеет истинно народные корни и полностью основана на легендах и преданиях, которые нашли свое отражение во многих произведениях классиков. Магические новеллы, сверхъестественные повести писали очень многие русские писатели. Это и Орест Сомов, и Антоний Погорельский, и Владимир Одоевский, и Алексей Константинович Толстой, и Осип Сенковский, и Михаил Загоскин.

Не чужд суеверной тематики был сам Александр Сергеевич Пушкин. Вспомним, к примеру, его «Пиковую даму». А произведения великого Николая Гоголя практически все пронизаны мистикой и ирреальностью, в них часто присутствуют сверхъестественное и рационально необъяснимое. У Тургенева есть целый цикл под названием «Таинственные повести», а у Достоевского малоизвестный мистический рассказ «Бобок».

Пионером в этом направлении литературы можно считать Антония Погорельского, автора знаменитой сказки «Черная курица, или Подземные жители». Первая его фантастическая повесть «Лафертовская маковница», написанная в 1825 году, содержит в себе народные верования о связях людей с потусторонними силами, которые дают богатство и власть, но забирают душу, а иногда и жизнь, предрассудки, черты народной сказки и представления простого человека о добре и зле, которые и придают необыкновенный колорит повествованию. Таким образом, природа ирреальности в повести представляет собой слияние двух традиций: народной сказки и гофмановских мотивов. О последних следует сказать отдельно. Увлечение творчеством Гофмана в России первой половины XIX века носило повсеместный характер, а А. Погорельский одним из первых обратился к его произведениям как к источнику литературных приемов, мотивов и сюжетных ситуаций.

Между прочим, Антоний Погорельский написал «Черную курицу» специально для юного Алеши Толстого, своего племянника, который и сам потом вошел в литературу как автор знаковых произведений – «Упырь» и «Семья вурдалака». В русской литературе особую известность образ вампира получил благодаря именно Алексею Константиновичу Толстому.

«Упырь», мистическая новелла 21-летнего графа А. К. Толстого, впервые опубликована в 1841 году под псевдонимом Краснорогский. Автор и не скрывал, что при написании «Упыря» ориентировался на невероятно популярный в ту пору роман «Вампир» Джона Уильяма Полидори (английский писатель и врач итальянского происхождения).

Раньше «Упыря» был написан (на французском языке) рассказ «Семья вурдалака». На русском языке произведение было опубликовано только после смерти автора, в 1884 году, в журнале «Русский вестник» и содержало подзаголовок: «Неизданный отрывок из записок неизвестного». Этот рассказ А. К. Толстой написал во время путешествия из Германии во Францию в 1839 году. Читатели оставили «Семью вурдалака» почти без внимания, да и в целом мистицизм творчества А. К. Толстого критиками XIX в. оценивался отрицательно.

Александр Бестужев, больше известный под псевдонимом Марлинский, также оставил заметный след в литературе этого рода. В мистическом духе написаны четыре повести автора: «Замок Эйзен» («Кровь за кровь») (1825), «Вечер на Кавказских водах в 1824 году» (1830), «Страшное гадание» (1830) и «Латник» (1831).

Интересна история написания небольшой повести Владимира Титова (настоящее имя Тит Космократов) «Уединенный домик на Васильевском» (1827 или 1828), поведанная самим автором: «В строгом историческом смысле это вовсе не продукт Космократова, а Александра Сергеевича Пушкина, мастерски рассказавшего всю эту чертовщину уединенного домика на Васильевском острове поздно вечером у Карамзиных, к тайному трепету всех дам, и в том числе обожаемой тогда самим Пушкиным и всеми нами Екат. Никол., позже бывшей женою кн. Петра Ив. Мещерскаго. Апокалипсическое число 666, игроки-черти, метавшие на карту сотнями душ, с рогами, зачесанными под высокие парики, – честь всех этих вымыслов и главной нити рассказа принадлежит Пушкину». Находившийся в той же компании Космократов подслушал эту историю, а воротясь домой, не мог заснуть почти всю ночь и несколько времени спустя положил с памяти на бумагу. Позже зачитал написанное Пушкину, тот осуществил редактуру, и потом, по настоятельному желанию Дельвига, отдал в «Северные цветы».

Михаил Загоскин, прославившийся прежде всего как автор исторических романов, тоже не обошел «страшные» истории стороной. Его перу принадлежит цикл «Вечер на Хопре» (1834), куда вошли рассказы о привидениях и встречах с нечистью. Подобно тому, как сделал когда-то Антоний Погорельский, и под влиянием «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя, а также благодаря детскому увлечению писателя произведениями Анны Радклиф, Загоскин собрал шесть повестей в одну книгу, где их рассказывают несколько собеседников, которые съехались в гости к богатому помещику Ивану Алексеевичу Асанову, тем более что и хозяин дома до таких историй большой охотник, и сам дом его слывет в округе странным местом.

Как обойти вниманием написанный в характерной для раннего Чехова юмористической манере небольшой рассказ «Страшная ночь». В этом произведении Антон Павлович умудряется высмеять сразу два явления, достойных высмеивания. Причиной для иронии стали так называемые «святочные рассказы», которые в 70–80 годы позапрошлого века сделались необычайно востребованными. Их публиковали чуть ли не в каждой газете и журнале, нагнетая мистический ужас. Добиваясь безудержного смеха читателей, Чехов высмеивает также очень популярные во второй половине XIX века в Европе и Америке сеансы спиритизма и столоверчения. Вся светская публика сходила с ума, вызывая духов своих умерших родственников и великих людей. Дошло до того, что знать стала проводить сеансы спиритизма вместо балов, предпочитая их театру и опере.

В рассказе абсурдность положения героев подчеркивается их фамилиями и названиями улиц: Иван Петрович Панихидин, чиновник Трупов, купец Черепов, Мертвый переулок, статский советник Кладбищенский…

А затем пришел романтический «Серебряный век» с пронизанными мистикой стихами А. Блока, повестями А. Грина и менее известными, но не менее мистическими произведениями Леонида Андреева. И это не удивляет! В переходные, кризисные эпохи культурно-исторического развития, к которым относится и русская культура Серебряного века, причины происходящих глубинных изменений социального, политического, религиозного, этического и эстетического порядка, как правило, «затемнены» и мистифицированы, а настроения в обществе бессознательно отображают общественное неблагополучие, тревогу, смутное ожидание изменений к худшему, рационально не объяснимые.

Ужасы и мистика – одни из самых популярных жанров в литературе, собравший в себя произведения десятков писателей, даже несмотря на перерыв в несколько десятилетий, когда Советская власть боролась с мистикой как со своего рода контрреволюционной деятельностью, однозначно квалифицируя ее как мракобесие, поповщину и бесовщину одновременно. В наши дни эксплуатация мистики писателями и киноиндустрией развилась до невероятных масштабов, все более привлекая и культивируя внимание зрителей.

Чтение необычных историй дает возможность пережить сильные эмоции, отвлечься от повседневности и погрузиться в мир сверхъестественных событий. Не отказывайте себе в удовольствии – читайте книги с леденящим кровь сюжетом. Это прекрасная возможность избавиться от негатива, эмоционально перезагрузиться и пережить минуты увлекательного погружения в другую реальность.

Алексей Константинович Толстой

Упырь

Бал был очень многолюден. После шумного вальса Руневский отвел свою даму на ее место и стал прохаживаться по комнатам, посматривая на различные группы гостей. Ему бросился в глаза человек, по-видимому, еще молодой, но бледный и почти совершенно седой. Он стоял, прислонясь к камину, и с таким вниманием смотрел в один угол залы, что не заметил, как пола его фрака дотронулась до огня и начала куриться. Руневский, возбужденный странным видом незнакомца, воспользовался этим случаем, чтоб завести с ним разговор.

– Вы, верно, кого-нибудь ищете, – сказал он, – а между тем ваше платье скоро начнет гореть.

Незнакомец оглянулся, отошел от камина и, пристально посмотрев на Руневского, отвечал:

– Нет, я никого не ищу; мне только странно, что на сегодняшнем бале я вижу упырей!

– Упырей? – повторил Руневский, – как упырей?

– Упырей, – отвечал очень хладнокровно незнакомец. – Вы их, бог знает почему, называете вампирами, но я могу вас уверить, что им настоящее русское название: упырь; а так как они происхождения чисто славянского, хотя встречаются во всей Европе и даже в Азии, то и неосновательно придерживаться имени, исковерканного венгерскими монахами, которые вздумали было все переворачивать на латинский лад и из упыря сделали вампира. Вампир, вампир! – повторил он с презрением, – это все равно что если бы мы, русские, говорили вместо привидения – фантом или ревенант[1 - Ревенант (фр. revenant) – выходец с того света, привидение.]!

– Но однако, – спросил Руневский, – каким бы образом попали сюда вампиры или упыри?

Вместо ответа незнакомец протянул руку и указал на пожилую даму, которая разговаривала с другою дамою и приветливо поглядывала на молодую девушку, сидевшую возле нее. Разговор, очевидно, касался до девушки, ибо она время от времени улыбалась и слегка краснела.

– Знаете ли вы эту старуху? – спросил он Руневского.

– Это бригадирша Сугробина, – отвечал тот. – Я ее лично не знаю, но мне говорили, что она очень богата и что у нее недалеко от Москвы есть прекрасная дача совсем не в бригадирском вкусе.

– Да, она точно была Сугробина несколько лет тому назад, но теперь она не что иное, как самый гнусный упырь, который только ждет случая, чтобы насытиться человеческою кровью. Смотрите, как она глядит на эту бедную девушку; это ее родная внучка. Послушайте, что говорит старуха: она ее расхваливает и уговаривает приехать недели на две к ней на дачу, на ту самую дачу, про которую вы говорите; но я вас уверяю, что не пройдет трех дней, как бедняжка умрет. Доктора скажут, что это горячка или воспаление в легких; но вы им не верьте!

Руневский слушал и не верил ушам своим.

– Вы сомневаетесь? – продолжал тот. – Никто, однако, лучше меня не может доказать, что Сугробина упырь, ибо я был на ее похоронах. Если бы меня тогда послушались, то ей бы вбили осиновый кол между плеч для предосторожности; ну, да что прикажете? Наследники были в отсутствии, а чужим какое дело?