Оценить:
 Рейтинг: 0

Свет мой

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
10 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

***

Собравшийся было уехать после обеда Санко, неожиданно остается до утра. Засидевшиеся за полночь Осмол со своим гостем на мужской половине громко шепчутся так, что в ночной тиши через приоткрытую дверь своей горницы лежащая в постели Веточка с замирающим сердцем слушает их разговор:

– Да куда же чадунюшке замуж? Ведь ей всего-то тринадцать годков.

– Пока сватовство, да к свадьбе готовка, так тут уж и четырнадцать.

– Эх, ядрена кочерыжка, да у нее еще кукла под подушкой лежит, – тут витязь, словно решившись, бьет себя кулаком по колену:

– Эх, ядрена кочерыжка, а беру обеих разом, ее вместе с куклой!

– Ха-ха-ха…

– Ха-ха-ха, – оба смеются вполголоса, прижав ладони к губам. Вета достает из-под подушки и прижимает к груди маленькую куколку.

– Экий ты скорый. Я родную дщерь неволить не стану. Ежели ты ей не покажешься, так не отдам!

– Сие верно, дядя Осмол, зело правильно. Ты дозволь нам с ней токмо перемолвиться. А уж коли скажет «нет», стало быть, не судьба! Вот он я есть, а вот меня и нет.

– Ага. Только вот еще чего… От богатства-то моего немного осталась. Все старшим дочерям раздарил. Так что на приданое богатое не рассчитывай!

– Сие ништо, у меня всего вдоволь.

– Ага, стало быть, сговорились?

– По рукам, тестюшка?

– По рукам, зятюшка… Эх, так и быть, дам тебе окромя куклы еще в приданное (держит паузу) кота Борзика, – Санко смеется, – тем паче, что разлучать их никак невозможно! Они же друг без дружки жизни себе не представляют, – слушающая этот разговор, дочь Осмола достает рукой через голову и гладит рыжего кота, лежащего рядом с ней в головах кровати на подушке, – тут минувшей зимой аккурат на масленице полезь жена в подпол за припасами. Взяла, стало быть, светильник, спустилась по лестнице, пошарила там время малое, отыскала, что было потребно и принялась подниматься наверх. Но не успела она еще вылезти, как услыхала тут снизу возню, шум, гам, трамтарарам. Баба, слышь-ка испугайся, должно быть нечистую силу, и скакни из подпола ровно кузнечик из-под косы косаря. На шум тот все мы и собрались возле отворенного лаза: я, жена и дочка. Оказывается, кот Борзик, пока хозяйка возилась в подполе с харчем, полез туда же и затеял охоту на крыс. Да только крыса попалась ему матерая, преогромная, с мой локоть ростом, сие без хвоста считаю. Не совладал с ней охотник и наверх карабкается за подмогой. Вот они показались с крысой вместе, оба рудой-кровью перемазанные и вцепившиеся намертво один в другого. Вцепились мало не в глотки, а этак рядом промеж плечом и выей, оба, как один. Кот, стонет, хрипит и шипит, крыса хрипло повизгивает. Тут жена моя в обморок хлоп – половицы задрожи от падения, а я в сени за топором кинься. Прошло два-три мига, как уж и обратно спешу, и зрю себе, как моя дочушка голыми ручонками в крысу вцепилась, дабы оттащить от кота вражину крысячью. Ну, серая зверюга, конечно, ее и тяпни за длань-то. Прокусила насквозь стерво! Только тут Борзик сим и воспользуйся, достань до горла крысиного и перекуси ей жилу яремную. Тут грянул предсмертный истошный крысиный визг, аккурат с ним входная дверь заскрипела. Стало быть, соседка с улицы к нам зачем-то там загляни и узри такое: рудопачканые кот и крыса валяются в красной луже, Вета держит ручку на весу, а с нее частые капли капают, хозяйка лежит недвижимая и я среди всех с топором в руке. Смешно же правда? Ха-ха-ха!

– Умора просто, – подтверждает слушатель иронично.

– Соседка почему-то смеяться не стала, обратно на мороз выскочила.

Когда же все закончилось и все очухались, и снова мир наступил в доме, тогда поспрашал я свою дочушку, дескать, нешто она крыс не боится, нешто ей воевать с такой крысищей было не боязно? Отвечала отцу Веточка, да, мол, крыс боится она, только ведь и Борзика любит, и он ей навроде дитяти малого. Как же, сказывает, можно не защитить своего ребятеночка?! Тут, молвит, бояться-то некогда! Вот она какая Вета Осмоловна!

Ты гляди, коли у вас все сладится, девочку мою береги, она необыкновенная, чистая как родничок лесной, иной такой не сыщешь… А насчет приданного, не взыщи маленько приврал я. Добра разного, рухляди, безделушек драгоценных не поскуплюсь для любимой дочери! Завтра позришь! Ноне же спать давай, не то скоро петухам петь!

На женской половине с широко открытыми глазами лежит изумленная отроковица. Она прикрывает рот ладошкой, чтобы ненароком не вскрикнуть. А на мужской половине Санко закрывает глаза и видит сначала свою матушку с поджатыми в обиде губами (не приехал к сроку сын), потом ее же, но уже с открытым ртом и удивленно поднятыми бровями, а потом радостно визжащую, словно девчонка. Ибо затянул сынок с женитьбой. Еще перед тем, как заснуть, Санко вздыхает и шепчет: «Здесь теперь мое счастье, в очах бездонных, в косе жемчужной, в улыбке малиновой. Так люблю ее, что умереть готов, дабы сделать Веточку счастливой. За такой дар Божий, как она безмерно благодарю Господа… Эх, только бы она мне не отказала, я ведь по возрасту старше ее почитай вдвое…».

***

«Вета, дочушка, проводи гостя на чердак (старинное русское название беседки), там в сундуках под лавками где-то лыжи припрятаны. Возьмете две пары, поглядеть надо, каковы они, не рассохлись ли, салом их подмазать. Ага. Завтра сходим с Ляксандром на охоту. Постреляем пушнинку. Позришь, гостенек, с чердака нашего на реку, да на простор лесной ноне заснеженный. Дюже сие приятственно и лепотно, ядрена кочерыжка».

Чердак стоит ни низок, ни высок о четырех оструганных сосновых столбах, крашенных белым и полукруглой тоже крашеной крышей, расписанной сверху разноцветными косыми четырехугольниками.

Только парочка заходит внутрь, начинается снегопад крупными хлопьями, которые сперва летят редко, а потом валят, обрушиваются непроглядной стеной, словно специально отгородив двоих от всего мира, от любопытных глаз.

На чердаке

– Ай не признал ты меня, добрый молодец Санком рекомый?

– ……, – ничего не понимающий парень удивленно хлопает очами.

– Да, видно постарела я зело, – она вздыхает, – что же ты, вскружил девице Ружице голову и пропал незнамо куда? – она дурачится, но аккуратно, подбирает слова, чтобы не дай Бог не оттолкнуть.

– Ружице? Тебя же Ветой называли отец с матерью, сам слышал, своими ушами?

– Ружицей назвали меня при рождении, а Вета – сие прозвище, которое получила я за что?

– За что? – эхом отзывается ошарашенный Санко

Да был тут, глуздишь ли, года три-четыре тому назад некий танцор, что приезжал дружка Гордея сватать за мою сестрицу Славушку. Сплясала я тогда перед ним, да уронила к ногам его веточку березовую. С тех пор все меня только Ветой и называют, а танец с веточкой не только в селе нашем, а и по всей округе ноне танцуют.

– Да не видал, как упал! Погляжу – ан лежу!

– Ну дом не признал, потому как тогда лето было, а ноне зима – сие ладно. Тятю с мамой не запомнил – так не до того тебе на ту пору было: себя же надо успеть показать, да девиц всех рассмотреть.

– Выходит мы знакомцы с тобой стародавние? Эк все обернулось! А, насчет девиц, так они мне теперь ненадобны!

– Давно ли?

– Да уже второй день, с тех пор как тебя узрел!

– Да, срок немалый…

– Вета-Ружица, а выходи за меня замуж?

– Ведала я, что ты шутник, ноне в том убедил меня окончательно.

– Не до шуток теперь мне, потому как люблю тебя, краса ненаглядная!

Что такое любовь? Все об этом знают, но никто не может сказать, объяснить, что это такое. Может, это густая ширма снегопада без ветра; девушка-снегурочка из сказки, не смеющая поднять длинных ресниц; может, невесть откуда явившийся витязь, может, из мечты? Горячие слова, горячий румянец щек, горячий первый поцелуй в полу-беспамятстве невинной девочки. Теплота, нежность, когда глаза в глаза. Счастье и знание, что это теперь навсегда. Сброшенные рукавицы и сцепленные пальцы, объятья…

Сладкая истома течет тонкими золотыми струйками в две души, как в два бокала. Отчего волшебные искорки разлетаются и делают все вокруг радостным, счастливым и прекрасным.

Санко провел в гостях у Осмола пять дней, начисто позабыв о службе, ждущей матери, вообще обо всем, что еще недавно занимало его мысли и казалось значительным.

Он был пробужден ржанием застоявшегося собственного коня из конюшни, почуявшего хозяина. Витязь очнулся и понял, что пора ехать…

Тот же всадник, тот же конь ходко скачут по замерзшей, словно кованной из серебра, дороге. Но нет, всадник иной, изменившийся. На душе его теперь ликующая радость и желание своротить горы, чтобы поскорее приблизить венчание с любимой. Ее мысленный образ сопровождает парня, летит на фоне мелькающих заснеженных деревьев. Этому образу губы влюбленного шепчут: девочка-радуга, девочка-чудо, жемчужинка, милый котенок, нежная, словно цветок лилии, ненаглядная…

Служба

В заре кровавой день предстал,

Зверье бежит, уносит ноги.

Как туча движется чомбал*
<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
10 из 15