Хроники Арли. Книга 2. Кто я?

Выражение «ни жив ни мёртв» вам о чем-нибудь говорит? Если нет, я бы посоветовал вам взглянуть на племянника князя, чтобы увидеть его воочию, а также удостовериться, что молодой эльф пребывает лишь в полнейшей прострации, а не отдал богу душу. Судя по ауре, им завладели совершеннейшие паника и страх, нет, пожалуй, это был чистый ужас, отчего мне пришло на ум, что я все ещё недооцениваю князя Аэларэля – следует держаться с ним как можно более осторожно!

– Впрочем, – размышляя вслух, продолжал князь, – можно будет отправить тебя посланником к ограм – по слухам, с предыдущим у дикарей отношения не задались.

К ограм Аридил хотел ещё меньше, чем отвечать за меня в компании инквизитора, поэтому ему пришлось срочно приходить в себя. И это частично ему удалось.

– Не-е…

Князь с насмешкой оглядел его с головы до ног и посмотрел на меня.

– Кроме того, я думаю, что вы не будете возражать, что за ним мы оставим и главенство в отряде, а его слово пусть будет решающим.

Оп-па! Я в изумлении уставился на князя, чувствуя, как к горлу подступает комок рвущихся наружу междометий. Да какой же из меня главный? Вы бы меня видели!

Да-да, я недавно смог добраться до зеркала! Мне удалось выклянчить его у епископа, залив старика самыми горючими слезами на свете. Представьте, с какой осторожностью Оррик принес кусок мутного стекла размером не больше фотокарточки для бабушкиного альбома. Но для меня это чудо стоило всех богатств мира, и прошлых, и будущих.

Оказалось, все не так плохо, как я себе представлял. Да, не красавец, но и не Квазимодо – на меня из глубины зеркала с опаской смотрел юноша, а не мальчик. Пожалуй, голос вполне соответствовал внешности – именно так и выглядят в этом возрасте. Длинные светлые волосы, вьющиеся на концах, но до блондина я теперь не дотягивал, скорее шатен, на вид что-то среднее между уличным хулиганом и видеоблогером. Не отталкивающие черты, но и не идеал. И узкая черная повязка поверх левого глаза, словно напоминание о том, что в этом мире я никто и звать меня никак.

О чем вообще думает князь, ставя меня во главе? Какой толк в командире, если у него нет уважения подчинённых? Оррик как-то обмолвился, что терпеть не может выскочек-молокососов, про эльфа и говорить не стоит – он принц. Впрочем, нужно ли строить догадки, когда ответ лежит на поверхности: мое назначение – лишь реакция на действия оппонента. Аэларэль решил подбросить ложку дегтя епископу? Но я проглотил рвущиеся наружу возражения, решив подыграть более рослому покровителю. Скажут руководить – пойдем и будем! Только вот моего восторга они не увидят.

– Уверен? – поинтересовался у эльфа епископ. – Не молод он для этой роли?

Какое-то слишком подозрительное спокойствие у нашего дядюшки инквизитора. Подозрительное для столь тщательного разыгранного сомнения в голосе – над стариком зеленел английский газон после полива. Стиснув зубы, я молчал, епископ задумчиво полосовал взглядом мое лицо, и газон над его головой увядал на глазах. Совсем другой реакции ждали от меня высокие господа; семнадцать лет, как ни крути, – это возраст, когда пытаешься всем доказать, что тебе двадцать три и ты уже взрослый. А мне и так двадцать три, и я не понаслышке знаю, что такое ответственность, успел полюбить независимость и научился избегать обязательств, поэтому помалкиваем и ждем.

– В самый раз, – наконец сказал князь, и я удостоился его чересчур любопытного взгляда.

Впрочем, больше возражений не последовало, меня выбрали единогласно, но меня насторожила реакция инквизитора. Его хорошего настроения как не бывало. Он определенно что-то задумал, но, к сожалению, чтение мыслей не входило в мой текущий инструментарий.

– Так как характер наших взаимоотношений должен оставаться в секрете, – начал отец Тук, и я почувствовал, как сжимается комок в животе. Мне вот-вот подложат толстое розовое животное с пятачком. – Мы приняли решение об исключении Оррика из рядов инквизиции. Тебя снимут с довольствия, ты больше не сможешь пользоваться привилегиями службы.

Это был удар под дых, Оррик задохнулся от возмущения, покраснел, но смолчал. Я тоже помалкивал, перехватив недоуменный взгляд князя Аэларэля, из чего я предположил, что выходка инквизитора – самая настоящая самодеятельность. Но каков жук?! Теперь отряд под моим чутким руководством превратится в змеиное гнездо.

Я посмотрел на епископа и стиснул зубы: похоже, старичок приготовил вишенку на праздничный тортик. Сейчас он добьёт не только моих спутников, но и меня.

– Кроме того, – отец Тук со смирением посмотрел мне в глаза, – все средства, находящиеся на хранении в монастыре, в казне инквизиции или любом другом месте, временно удерживаются до выполнения задания и вашего восстановления на службе. Это касается всех троих.

Я посмотрел на своих будущих спутников и с обреченной покорностью узника, только что услышавшего пожизненный приговор, подумал, что не нужно обладать какими-либо способностями, чтобы понять – деньги с собой ношу только я.

Глава 4

Так мы и отправились в путь, урезанные в правах, с тремя золотыми в моем кармане и «изумительным» настроем на победу. На этом злоключения не закончились. Стыдно признаться, но мне удалось отличиться в первый же день пути. Из моей памяти выпал момент, когда тело поставило в путешествии точку. Я вообще мало что помнил. С превеликим трудом приоткрыв единственный глаз, я разглядел кусок неба и Оррика, склонившегося надо мной. На его лице застыл отпечаток серьезной тревоги, встопорщенная борода лишь подчеркивала озабоченность воина.

– Живой! – проревел он, едва заметив, что я пытаюсь вертеть головой. «Конечно, живой, что за странный вопрос», – подумал я и был неприятно удивлен, что мысли постоянно путаются, цепляясь одна за другую. Что случилось? Почему я лежу? Когда это мы успели встать на привал?

– Голова раскалывается, – пожаловался я: затылок и впрямь трескался пополам, немного подташнивало, во всем теле чувствовалась такая слабость, что, казалось, будто оно вообще не мое.

– Слышь, длинноухий! – заорал куда-то в сторону Оррик. – Да живой он, вон, голова, говорит, болит. Если б не болела, другое дело. Так что скидывай долой с лошади поклажу и топай сюда помогать!

Я с усилием повернул голову набок и увидел Аридила, с изумлением взирающего на мои слабые трепыхания. Он нахмурился, яростно мотнул головой, сбросил с седла уже притороченный мешок, рывком запрыгнул в седло и, гикнув, скрылся за поворотом дороги.

– Паучье семя! – буркнул Оррик, поднимаясь с земли. Похоже, его выходка эльфа нисколько не беспокоила.

– Что это было? – промямлил я, ещё не вполне доверяя своему зрению. – Куда он?!

– Не соврал, длинноухий действительно из этих, – объяснил Оррик, как будто после его слов мне все вдруг станет понятно, особенно если речь идёт о каких-то определённых «этих».

Он дошел до лежавшего на земле мешка и отнес его обратно к костру.

– Что я один со всеми вами делать буду? – Вопрос был риторический, поэтому я не стал бы на него отвечать, даже если бы мог. – Навязались на мою голову. Один падает с лошади, другой псих.

Что значит «навязались»? Как будто был выбор. Справившись с очередным приступом тошноты, мне наконец удалось рассмотреть место, где я оказался.

Я лежал, прислонившись спиной к стволу дерева, которое, похоже, росло на самой опушке леса. Стараясь не слишком резко вертеть головой, потому что сознание относилось к подобным проявлениям любопытства не очень-то благосклонно, я убедился, что мы добрались до опушки леса, во всяком случае, деревья шумели над головой, создавая такое ощущение. Дорога, слегка касаясь опушки, пробегала мимо. Ее след едва угадывался среди высоких кустов, за которыми пряталась наша стоянка. Мир ощутимо потемнел, небо потяжелело, налившись темно-серыми оттенками, и обвисло над головой распухшими складками. Очевидно, время подошло к позднему вечеру, но ничего из этого я не помнил: ни рощи, ни сгустившихся сумерек, ни последней части пути, как будто заснул посередине фильма и меня растолкали, когда по экрану побежали ниточки титров.

Больше всего поразило, что лагерь перед глазами разбит основательно: шагах в пяти бодро бурлил над огнем котелок, поодаль высилась свежая куча хвороста для костра, и лошади паслись у импровизированной коновязи.

– Долго я был в отключке?

– Два дня, – невозмутимо заметил Оррик, помешивая оструганной палкой в котелке. – Ты свалился с лошади метров за сто отсюда. Я предупреждал, что хождение по жаре до добра не доведет.

Если бы мне не было так хреново, я бы присвистнул от удивления: два дня?! Заработать солнечный удар в первый день путешествия – это, я вам скажу, даже по моим нынешним меркам рекорд. Если я и планировал поднимать авторитет командира, то сейчас это сделать не так уж сложно – падать ниже, чем сейчас, просто некуда.

– Куда он уехал? – спросил я, имея в виду эльфа.

– Молодой, горячий – вернется, никуда не денется. – Инквизитор достал палку, обстучал ее о край котла, затем вытащил из-за голенища ложку и принялся снимать пробу. – По их традиции, если эльф не сможет сберечь жизнь, которую ему вручили, на его род ложится несмываемое пятно. Умер, значит, исполнил долг до конца, и тогда все в порядке. Выжил – тебя ждет изгнание или героическая смерть в лапах какой-нибудь твари, что, в общем, одно и то же. – Оррик принялся быстро-быстро глотать воздух, изо всех сил пытаясь остудить похлебку во рту. – Я раньше с ними так близко не сталкивался, но слышал, что Темные обычно забираются в самую глубь Отрогов Мудрости, а Светлые выбирают Долину Тишины. Так они, видимо, лишний раз подчеркивают, что между ними не может быть ничего общего.

– А что, есть ещё и темные? – я застонал.

– Разные бывают, – ответил Оррик, отодвигая ложку в сторону и отхлебывая еще.

– Так он действительно собрался уезжать?!

– Таков обычай, – глубокомысленно заключил Оррик, отчаянно хлюпая.

– А с чего он решил, что я… хм… ну, умер?

– Когда у человека перестаёт биться сердце, обычно он умирает, – пожал плечами воин.

Это он серьезно про сердце?! Я попробовал порыться в воспоминаниях, но ничего определённого не нашел. Никаких особенных ощущений, как после первой смерти, в памяти не отложилось. Может, они напутали? Сердце билось, но очень слабо – они ведь не врачи скорой.

Оррик присел рядом со мной.

– Ты мне вот что скажи, за каким демоном мы так ломимся в Аллию? Чуть вон мальца не убили.

Что-то я вообще перестал понимать, что происходит. Это кого только что Оррик назвал мальчиком? До меня дошло, что он имеет в виду Аридила.

– Это он-то малец?! Да ему больше, чем нам обоим в несколько раз.

– Он-он, – хмыкнул Оррик. – Ты не смотри, что ему демон знает сколько лет…