Жатва

В коридоре, прямо напротив двери, лежал труп в белом халате. Лицом вниз, вытянув руки в сторону лестницы, будто пытаясь дотянуться до чего-то, что лежало за пределами моей видимости.

Твою ж мать!!

От неожиданности я отшатнулся и захлопнул дверь, едва не прищемив пальцы. Приступ тошноты усилился, и меня едва не вывернуло прямо себе под ноги. В том, что снаружи именно труп, а не просто потерявший сознание человек, я знал точно, хотя и видел его секунды две. Определить это было нетрудно. У него не было ног. Вместо них – какие-то огрызки, торчащие из остатков брюк, и огромная багровая лужа позади.

Первой мыслью почему-то было забаррикадироваться. Но у меня сейчас вряд ли хватит сил даже просто завалить шкаф набок. А уж о том, чтобы подтащить его к двери, и вовсе речи нет. В обычное время я в хорошей физической форме – все-таки работа обязывает. Но сейчас все мышцы кажутся слепленными из мокрой ваты и противно мелко дрожат даже от малейшего усилия.

Взгляд упал на тумбочку с медицинским скарбом. Нужно какое-нибудь оружие! Может, удастся найти скальпель?

Скальпель против чего-то, что оторвало напрочь ноги взрослому мужику? Самому стало смешно. Да и баррикадироваться тоже глупо. Дверь – обычная, со стеклянной вставкой. Все равно долго не продержится в случае чего.

Шлепая босыми ступнями по полу, я подковылял к окну. Долго возился в потемках, отыскивая шнур. Он оказался не слева, как я ожидал, а справа. Потянул его, открывая окно.

В стекла действительно бился град. Только не ледяной, а черный. Пыль, мелкая каменная крошка, смешанная с потоками воды, сорванными с деревьев листьями, каким-то мелким мусором. Неба было не разглядеть за бешеными вихрями, закручивавшимися в воронки. Натуральные смерчи. Торнадо. Я видел такое в роликах на Ютубе. Только вот у нас тут не канзасские степи, и таких катаклизмов сроду не бывало.

От окна так и тянуло холодом – на улице явно ударили немыслимые для августа заморозки. Металлический козырек под окном заиндевел.

Я прислонился лбом к холодному, как лед, стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-то внизу. Какой это вообще этаж? Кажется, третий. Или четвертый. Хотя, в любом случае, про то, чтобы выбраться наружу через окно, можно даже не думать. Наружу пока вообще нельзя высовываться. Тем более – в чем мать родила.

Давай, давай, думай, Ян! Шевели мозгами! Что делать?

Других выходов из операционной нет. Сидеть тут в темноте, отмораживая яйца, и вздрагивать от каждого шороха – тоже не вариант. В идеале, надо вернуться в свою палату – там все мои вещи, телефон, документы. Вот только дорогу я толком не помню. Операционный блок и палаты находятся в разных крыльях здания, и на разных этажах. Помню, меня везли на каталке по длиннющим коридорам, поднимали на лифте…

Снова звон разбитого стекла – на этот раз совсем близко. Я, забыв про повязку, рванул обратно к двери, прижался к ней спиной. Сердце снова заколотилось в ребра, как поршень в движке. Я пошарил взглядом по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого. Как назло – вокруг только всякая мелочь. Бинты, тампоны, длинные медицинские зажимы… Какие-то металлические лотки, хлипкий столик на колесиках…

Капельница! Точнее, стойка под нее – железная вертикальная штанга, установленная на крестовине с колесиками. Я выдрал из держателей бутылки с лекарством. Одна выскользнула, ухнула на пол, брызнув во все стороны осколками стекла.

Да что ж такое-то! Не порезаться бы… Бутылки эти дурацкие. Я думал, их уже не используют давно, на пакеты перешли…

Шипя и матерясь себе под нос, я выкарабкался из операционной. Пару раз накололся босыми ступнями на мелкие осколки, но вроде не сильно.

Труп лежал на прежнем месте. Ну да, куда ж ему деться. Я осторожно высунулся в коридор, огляделся по сторонам. Коридор был длиннющий, темный, как туннель – горело только несколько аварийных светильников, да и те на ладан дышали – моргали, искрили, будто вот-вот погаснут. Метрах в десяти левее по коридору одна из дверей была распахнута настежь, и оттуда задувало с улицы – похоже, окно разбито. Огня и дыма нигде не видно, но запах гари все явственнее – похоже, тянет по вентиляции.

Я пошарил в шкафах, надеясь найти какую-нибудь одежду, но наткнулся только на белый халат, висящий на крючке справа от двери. Натянул его прямо поверх простыни. Долго ковырялся с пуговицами – пальцы дрожали и плохо гнулись от холода.

Вышел в коридор, по стеночке обходя разодранный труп, чтобы не вляпаться босыми ногами в растекшуюся из-под него лужу. Почему-то мысли были только об этом. Не о том, кто это вообще был при жизни, и кто с ним мог сделать такое.

Стойку от капельницы я держал перед собой, как копье, только крестовиной вперед. Думал отломать её, но голыми руками не получилось – там надо было открутить пару винтов. Руки предательски дрожали, и, несмотря на холод, я весь покрылся противным липким потом. Чертова слабость! На что я надеюсь? Я сейчас и от кошки не отобьюсь, несмотря на всю свою подготовку. Вся надежда на вбитые тренировками условные рефлексы.

В коридоре гарью пахло еще сильнее. Где-то далеко слева на стене плясали алые отблески пламени. Что-то горит.

Вышел на лестничную клетку, спустился на этаж ниже. Двери на этаж заперты, но стекла в них выбиты – только несколько острых осколков торчат по краям рамы. Справа от двери – пожарный щит. О, там ведь должен топор висеть!

Ага, как же! Голяк. Только пара огнетушителей с черными пластмассовыми конусами.

В оскалившемся стеклянными зубами проеме что-то мелькнуло – где-то там, дальше по коридору. Я пригляделся.

Лампа аварийного света мигала так, что немудрено было эпилептический припадок схлопотать. Поэтому, когда из тьмы навстречу мне вырвалось нечто, я не сразу понял, что это. Вспышки света выхватывали силуэт из тьмы, но каждый раз на новом месте – оно стремительно приближалась. Черное, белое и красное. Белый изодранный халат, кое-как держащийся на плечах. Непропорционально длинные конечности. Грива темных косматых волос. И красные потеки, переходящие от шеи на грудь.

Я вздрогнул, когда тварь грохнулась в закрытую дверь. Перекошенное злобой клыкастое лицо сунулось прямо в отверстие посередине, не обращая внимания на торчащие по краям осколки стекла. Кажется, это раньше было человеком. Женщиной. Но сейчас… Уродливые, будто оплавленные черты лица, непропорционально длинные зубищи и горящие ненавистью глаза. Горящие в буквальном смысле – белки светятся красноватым отблеском, будто в них вкололи какой-то фосфоресцирующей дряни.

Отверстие в двери было слишком маленькое, чтобы тварь сходу смогла в него пролезть, но достаточное, чтобы втиснулась голова, рука, плечо, часть туловища. Я отшатнулся, уворачиваясь от молотящей по воздуху когтистой лапы. Пихнул верещащую гадину в грудь стойкой от капельницы, пытаясь отбросить обратно за дверь. Но она перехватила мое жалкое оружие, вырвала его из рук.

Я стащил с пожарного щита огнетушитель. Увесистый металлический баллон так и вдохновлял приложить им по черепушке, но я не стал даже пытаться. Слабость во всем теле, руки дрожат. Эта озверевшая баба запросто выбьет баллон из рук, да еще и когтями ухватит. Силищи в ней немеряно – двери под ее напором так и ходят ходуном. Хлипкий дверной замок долго не продержится. А может, раньше само деревянное полотно раздербанит.

Отступив, я развернул пластиковый раструб огнетушителя в сторону страшилища и судорожно задергал рычагом. Ч-черт, тут же предохранительное кольцо надо сначала снять…

С громким шипением из раструба хлынуло целое облако белого пара и каких-то хлопьев. Я отдернул руку – пальцы обожгло нестерпимым холодом. Повезло, огнетушитель попался углекислотный. Твари, зажатой в дверях, мало не показалось – она завизжала, как резаная, пытаясь укрыться от струи.

Удерживал огнетушитель секунд двадцать, пока не израсходовал весь заряд. Чудовище, подвывая от боли, обмякло и скрылось по ту сторону двери.

Я бросился бежать.

Еще два лестничных пролета вниз. Раскрытая дверь на этаж. С опаской выглядываю в коридор. Вроде никого. Шлепая по плитке босыми ступнями, бегу дальше – так быстро, как только позволяет разрезанный бок.

Вокруг – тьма, пятна света от аварийных ламп, свист ветра и вспышки странных молний, видимых через окна, выходящие наружу. Изредка доносятся звуки тяжелых ударов, вопли, от которых каждый раз внутри все съеживается. Я уже слабо понимаю, куда бегу и зачем, но мне кажется, что бежать – лучше, чем попытаться забиться в какую-нибудь нору и залечь там. Да нет, не кажется. Я точно знаю, что оставаться на месте нельзя.

Потому что я проваливаюсь.

Я уже забыл, каково это. Годы прошли. Я даже почти смог убедить себя, что это и правда было лишь временное помешательство, помноженное на детские фантазии. Но сейчас…

Окружающие звуки все чаще искажаются, приглушаются, будто доносясь сквозь колыхающуюся толщу воды. А стоит резко повернуть голову – все размазывается, очертания предметов искривляются. По воздуху плывут концентрические круги – как по поверхности воды, когда бросишь в нее камень. Только вибрацию от этих кругов ощущаешь кожей. Они затягивают, как в омут.

Нет, нет, не-е-ет!

Надо успокоиться, но сейчас все отрабатываемые мной на протяжении последних лет практики бесполезны. На бегу не помедитируешь, а адреналин, плещущийся в венах, разгоняет сердце все сильнее.

Следующий поворот. Хлопающие на сквозняке двери справа. А слева…

Кажется, будто часть здания попросту откушена чьей-то гигантской пастью. Дыра в потолке ощерилась погнувшимися зубьями арматуры, обвалившиеся плиты похожи на огромные костяшки домино. Разглядеть что-то подробнее не дает леденящий ветер, бьющий в прореху. А еще – нестерпимо яркие вспышки света. В которых я вижу…

Его.

Темный угловатый силуэт залетает откуда-то сверху и тяжело приземляется на покрытый плиткой пол. Кажется, от удара несколько плиток треснуло. Я, пятясь и прикрываясь от света ладонью, пытаюсь понять, кто это. Поначалу показалось, что какой-то десантник – как в боевиках, спустился по тросу через развороченный потолок, сейчас за ним последуют другие….

Нет, не похоже. Силуэт человекообразный, но вряд ли человеческий. Или в десантники берут даже ребят баскетбольного роста. А на вооружение, помимо классических шлемов и бронежилетов, поступила странная ребристая броня, похожая на хитин. Из нее отовсюду торчат длинные черные шипы. Целый гребень таких наростов на позвоночнике. На плечах, на руках. На внешней стороне предплечий они топорщатся, как зубья чудовищной пилы.

Чужак замер на несколько мгновений, сгорбившись и упираясь в пол всеми конечностями. Потом медленно выпрямился, оглядываясь по сторонам…

Я побежал. Бок резануло болью – кажется, швы начали расходиться. А, плевать!

Сшиб плечом створку двери, вылетел в холодный, пронизываемый ветром туннель – переход между корпусами больницы. С обеих сторон тянутся окна, но стекла целы едва ли в половине. Весь пол – сплошное крошево из инея, залетевшего снаружи мусора и осколков стекла. Не добежав и до середины, накалываюсь босой ступней на что-то острое, спотыкаюсь и падаю. Хорошо хоть не мордой вниз. Едва успеваю ухватиться одной рукой за подоконник, сползаю на пол, прижимаясь спиной к стене.

Бежать дальше совсем не хочется – с дальнего конца коридора, высадив двери одним мощным ударом, приближается еще один. Выглядит совсем по-другому – этакий рыцарь в сверкающих доспехах. Тонкий стройный силуэт, с головы до пят запакован в сложный экзоскелет золотистого цвета. Вычурный высокий шлем, загибающиеся кверху наплечники, за спиной что-то вроде стилизованных крыльев – несколько поблескивающих металлом острых лепестков.

В правой руке у него вспыхивает длинный язык голубоватого пламени, похожий на огонь газового резака, только гораздо ярче и ровнее. Нет, даже не в руке, а где-то сбоку от нее, вдоль предплечья. Крылья за спиной тоже оказываются не украшением. С их лепестков один за другим срываются ослепительно-белые заряды, бьющие через весь коридор.

Шипастый монстр в это время бросается вперед, уворачиваясь от зарядов неуловимо быстрыми движениями. Длинный прыжок – и часть пути он, как зверь, преодолевает на четырех конечностях. Судя по грациозности движений, это для него вполне естественно.