Жатва

Бывает так – проснешься внезапно, чуть ли не подскочишь на кровати. А потом не можешь понять, почему. Не то что-то услышал сквозь сон, не то почувствовал.

Впрочем, то состояние, в котором я пребывал, и сном-то назвать сложно. Это было какое-то оцепенение, сопровождающееся легким бредом. Я осознавал, что валяюсь на старом продавленном диване, а за дверью – подвальное помещение морга. Воспоминания о событиях последних часов не отпускали – жуткие образы один за другим всплывали в воспаленном мозгу, будто пытаясь прочнее закрепиться в памяти. При этом они причудливо перемешивались с детскими кошмарами. Серый мир, огромная паучиха, призрачные дома, страх и одиночество…

Сквозь эти видения все настойчивее пробивались мои собственные спутанные, лихорадочные мысли. Я пытался понять, что происходит и что делать дальше. Первая реакция – неприятие, отрицание – прошла довольно быстро. Да, я, конечно, был не совсем в форме после общего наркоза, но я же не спятил. Все происходящее – вполне реально. И аномальная буря за окном, и чудовища, и схватка двух чужаков.

И странная субстанция, похожая на ртуть, впитавшаяся в мое тело.

Эта штука точно воздействовала на меня. Пока не получалось это четко контролировать, но я уже понял, что она реагирует на мои желания, даже не высказанные вслух. Я попал в темное помещение, пытался разглядеть что-то – и вот она вырастила на глазных яблоках что-то вроде контактных линз, позволяющих видеть в темноте. Меня беспокоила боль в порезанной ноге – и она ее убрала. Нужно было залечить раны – она принялась за это. И даже этот мой сон был возможен только благодаря ей. Сам бы я заснуть сейчас не смог, но при этом понимал, что нужно отдохнуть и восстановиться. Вот и погрузился в этакую дрему.

Помогло. Чувствовал я себя все лучше. Ничего уже не болело, мерзкая слабость и тошнота ушли. Разве что жутко проголодался, а во рту пересохло от жажды. Да и мысли приходили в порядок. Правда, от этого как раз было не легче. Чем больше я думал о произошедшем, тем тревожнее становилось.

Что, если эта странная хрень накрыла весь город, и теперь повсюду разруха и шастают чудовища? Настоящий конец света, как в голливудских блокбастерах. Я бы, конечно, сейчас предпочел оказаться по другую сторону экрана. Но дело даже не в этом. Я не за себя боялся.

Лиска…

С Ольгой мы познакомились в универе. Роман у нас был яркий, красивый, но, увы, мы поздновато сообразили, что на одной страсти отношений не выстроишь. Ранние браки – вообще зло. Промучились два года, пока окончательно друг друга не возненавидели. Потом развод, долгое зализывание ментальных ран, взаимные обиды…

Легче всего было просто все забыть и идти дальше, если бы не одно «но». Дочка. Алиса. Сейчас уже шесть с половиной. Живет с матерью на другом конце города. И если их тоже зацепило… Брр! От одной мысли, что с моей маленькой принцессой что-то может случиться, мне становилось дурно. И, возможно, именно эта тревога в итоге и выдернула меня из зыбкого сна.

Или все же нет?

Я оглянулся по сторонам, прислушался… и невольно замер. По коже пробежали мурашки.

Сквозь стеклянную вставку в двери сочился слабый свет. А еще из-за нее доносилась негромкая печальная музыка. Играли на чем-то вроде флейты. Мелодия была незнакомая, но красивая, да и исполнение на высоте – я даже заслушался.

Было не по себе. В груди заворочалось смутное ощущение тревоги. Я все, что угодно ожидал услышать – отголоски сирен или новых взрывов, завывания бури, крики. Но эта тишина, нарушаемая лишь звуками флейты, нагнетала саспенс похлеще, чем в фильмах ужасов.

Осторожно, стараясь двигаться бесшумно, я поднялся с дивана. Из одежды, помимо больничного халата на голое тело, я так пока ничего и не раздобыл, так что пришлось набросить на плечи махровый плед с дивана – в комнате все еще было довольно холодно.

Медленно повернул дверную ручку…

Свет исходил от старинной стеклянной лампады, стоящей на углу одного из смотровых столов. Вещь эта настолько выбивалась из окружающей обстановки, что я невольно зацепился за нее взглядом. Продолговатая стеклянная колба, внутри которой трепещет язычок живого огня. Витиевато украшенная металлическая оправа с рукояткой, позволяющей переносить лампу за верхнюю часть.

На другом краю стола, небрежно сдвинув в сторону простыни, сидел мужчина в потрепанном кожаном пальто со стоячим воротником, скрывающим большую часть его лица. Резную деревянную дудку он держал осторожно, кончиками пальцев, будто боясь повредить.

Заметив меня, он встрепенулся и прекратил играть. Улыбнулся, как старому знакомому.

– О, я тебя разбудил? Извини, не хотел. Хочешь выпить?

Он протянул темную стеклянную бутыль без этикетки, в оплетке из толстого шпагата.

Пить и правда хотелось зверски. Но прежде чем подойти к незнакомцу, я настороженно огляделся по сторонам.

В зале морга больше никого не было. Ну, точнее, больше никого живого. Снаружи не доносилось никаких звуков. Буря утихла? Хорошо бы. Надо выбираться отсюда. Добраться до своих вещей, до телефона, позвонить Ольге, спросить, узнать, как они там с Лиской…

Я невольно вздрогнул и поежился – частично от холода, но больше из-за мыслей о дочери. Успели ли они с Ольгой укрыться? Или, может, их вообще все это не коснулось? В глубине души до сих пор хотелось верить, что все это – лишь сон или бред после наркоза.

Но вряд ли. Все взаправду. И даже этот вот странный тип передо мной – точно реален.

Незнакомец молчал, разглядывая меня с неприкрытым любопытством и продолжая держать бутылку в вытянутой руке. Улыбка его была открытой, обезоруживающей. Хотя сам он производил какое-то двойственное впечатление. Я его поначалу за бомжа принял из-за потертого плаща. Но, похоже, ошибся.

Постарше меня. Лет, наверное, сорок пять – пятьдесят. Взъерошенные черные волосы с проседью, короткая бородка, обрамляющая породистое холеное лицо. Нос с горбинкой, изящный росчерк бровей. Такое лицо больше подходит какому-нибудь аристократу.

– Вы кто такой вообще? – спросил я, наконец, принимая из его рук бутылку.

– О, просто уставший скиталец. Я не хотел тебя напугать.

– Да я и не боюсь, – буркнул я и сделал осторожный глоток.

Вино. Судя по ярко выраженному букету – красное, с добавлением каких-то пряностей. Я сделал еще пару больших глотков и чуть не причмокнул от удовольствия. Не очень разбираюсь в алкоголе, употребляю редко. Но уж точно не пил ничего вкуснее.

Я с трудом оторвался от бутылки и вернул ее незнакомцу.

– Нет, нет, оставь себе, – отмахнулся он. – Тебе еще пригодится.

– Спасибо. Так кто вы? Имя-то у вас есть?

– Имя? – рассеянно переспросил он. – Да, конечно. Сколько угодно имен. Но большинство из них ничего тебе не скажет. К тому же, неужели это действительно то, что тебя сейчас интересует больше всего?

– И то верно, – осторожно проговорил я, делая еще один глоток из бутылки. Покосился на дверь в дальнем конце зала. Я ведь запирал ее. Обе двери. Или тут есть еще входы?

Мужик в плаще неотрывно смотрел на меня, разглядывая, будто диковинное насекомое. Взгляд был вроде бы и не враждебный, но какой-то… нездоровый. Еще и глаза разного цвета, я только сейчас заметил эту странность. Правый глаз темный, почти черный, левый – почему-то зеленый.

Кажется, у него с головой не совсем в порядке. Какой-то городской сумасшедший?

– Вы знаете, что творится там, снаружи? – спросил я. – Буря уже утихла?

– Да, почти полностью. Первые часы жатвы самые жуткие. Оно и неудивительно. Ткань мироздания трещит по швам под натиском слепого пожирателя, – он неодобрительно покачал головой и цокнул языком. – Они думают, что приручили его. Что используют его силу в своих целях. Но когда-нибудь они доиграются.

Блин, да что ж ты такое несешь? Точно какой-то сумасшедший. Остается надеяться, что не буйный.

С психами, насколько я знаю, лучше вести себя осторожно, делая вид, что все в порядке. И пытаться вывести их на разговор о чем-то конкретном, приземленном. Поэтому я снова вернулся к теме бури, но перефразировал вопрос.

– Так что думаете – там, снаружи, уже безопасно?

– Безопасно? – снова медленно переспросил незнакомец – с некоторым удивлением, будто обкатывая это слово на языке. – Нет, мой друг. Боюсь, тебе надолго придется забыть, что значит безопасность. Хотя…

Он огляделся.

– Здесь, пожалуй, неплохое укрытие. Если останешься и как следует укрепишь выходы – есть шанс продержаться. День. Может, даже два.

– Торчать здесь я точно не собираюсь.

– Почему? Разве ты не хочешь выжить?

– Хочу, конечно. Но я не могу прятаться здесь до бесконечности. Мне нужно отыскать дочку и бывшую жену, убедиться, что с ними все в порядке.

– Снова боюсь огорчить тебя, но вряд ли с ними все в порядке. Половина гелотов гибнут в первый же день жатвы. А из оставшихся еще половина разделяют их участь чуть позже. Увы, это своего рода дань слепому пожирателю. Таковы правила игры.