мы что-то за итогом знали,
но учит памятливых Бог.
Т.П.
Наша встреча нечаянная – концом
затяжного ненастья стала.
И твоя аура, твое лицо –
кладбище моего идеала.
О, извечный, неодолимый миг,
разделяющий нашу цельность –
сам с собою обнявшись, мир
чувствует собственную неполноценность.
Слиться с деревом, камнем. Слиться – с чужим,
своевольем природу раня.
Так за признаки жизни цепляется жизнь,
недостигнутым кровь тираня.
Но не внять дыханью, неся любовь,
ни лицу, ни изгибу улиц.
Так за стенки вены цепляется кровь,
мыслью собственной не налюбуясь.
Удивительно – так вдруг, сквозь прихоть уст,
слышать с миром погибшим разность,
принимая за приступ чувств
окончательную безопасность.
***
Окно вагона – светлые врата
в сыром по-зимнему и неуютном мире.
Ты в них была, и ты была мечта
о темень отменившем пассажире.
Не знали: я, платформы на краю,
и ты, уже упрятанная в поезд, –
что свалится на голову твою
всей на свече плывущей ночи повесть.
***
Все кончается – зимой,
всех предметов белой тенью,
видом улицы, самой
не готовой к наважденью,
с предрешенности толчком,
безымянности потопом,
псом на поводе торчком,
девы радостным притопом.
Сон лишь сон, и наяву
нет пути вчерашним думам.
Это ворон рвет траву
из-под снега мокрым клювом.
Белый снег как белый пар
на холсте небес бредовом.
Гроздь, темнея, белый кадр
выдает пятном бордовым.
Чтобы все и впрямь ушло,