Последний губернатор Туркестана. Триумф и трагедия Алексея Куропаткина

«Благодарю вас, верноподданные мусульмане, за труды, уверяю вас, что победа еще за нами!

Потеря Самарканда и Ката-Кургана для нас еще небольшая потеря. Мы потомки Тамерлана: мы покажем, как забирать наши земли! Мусульмане, я надеюсь, что вы постараетесь показать кафирам, как мусульмане бьются за веру и отечество. Народ ожидает победы, чтобы, по окончании битвы, встречая вас, он мог говорить, что вы сражались за веру и уничтожили на своей земле кяфиров. На поле битвы будет воздвигнут памятник в честь убитых героев, павших на зерабулакской земле, мусульмане! 125,000 тилей, которых требует в контрибуцию туркестанский генерал-губернатор, будут выданы от меня в награду вам. Я надеюсь, что вы, мои войска, оправдаете мое ожидание, и сотрете грязное пятно, которое носят на своих халатах самаркандцы. Прощайте, мусульмане, желаю вам успеха».

Не менее значима была победа в этом сражении и для туркестанского генерал-губернатора.

В рассказе «Случайность», участник этого сражения Н. Н. Каразин пишет: «Надо вам заметить, что мы были приучены к победам легким… Появились, постреляли, пошли в атаку, неприятель бежит… Потери наши вздорные!.. До штыков почти никогда не доходило – ну, а на этот раз можно было ждать чего-нибудь посерьезнее… Видите ли, господа, нас было немного, а перед нами стояла вся бухарская армия, с самим эмиром во главе – и стояла близко… Да что близко!.. Накануне, весь день, их конница наседала на наши аванпосты, со всех сторон охватили, а лазутчики-персы доносили, что и вся гвардия эмира – наемные афганские бригады, тысяч семь, тут же перед нами и стоят на горах, на крепких позициях… Бой, надо вам сказать, предстоял решительный».

Едва рассвело битва началась. Полковник Александр Пистолькорс, командовавший авангардом, под крики «ура» повел своих солдат в атаку на левый фланг неприятеля. Атаку поддержала артиллерия: «Бичуя воздух, звеня и дребезжа, пронеслась картечь высоко над белыми кепи пехотинцев» – напишет позже Каразин в своём очерке «Зарабулакские высоты». Казаки ударили по центру. Не ожидавшие такого напора бухарцы дрогнули и стали в беспорядке отступать. Однако, вскоре оправились, построились и стали отходить организовано, тем не менее неся большие потери. Постепенно отступать стала вся армия Музаффар-хана, бросая оружие и боеприпасы.

Каразин вспоминает: «Вот в эту-то минуту наши крикнули „ура“ и бегом бросились за отступающими. Скоро всё скрылось и перемешалось в массах зелени. Отдельные выстрелы, недружные, урывчатые крики: ура! вопли: ур! ур! и мусульманская ругань, – все слилось в какой-то дикий хаос звуков, и только отчетливый огонь наших винтовок да резкие, дребезжащие звуки сигнальных рожков, подвигаясь все далее вперед и вперед, указывали приблизительно направления, по которым шли штурмующие роты. Здесь уже нельзя было видеть ничего общего, все распалось на отдельные эпизоды…»

К 10 часам утра все было кончено, высоты были полностью заняты армией Кауфмана. В числе трофеев оказалось артиллерийское орудие и 40 вьючных ящиков со снарядами.

Дорога на Бухару была открыта, а сам Музаффар собирался бежать в Хорезм, но тут до Кауфмана дошло известие, что у него в тылу неожиданно образовался очаг сопротивления.

30 апреля 1868 года отряд выступил в направлении Самарканда.

Картина Н. Н. Каразина «Сражение на Зерабулакских высотах»

Пока основные силы Кауфмана были в походе к Самарканду подошли отряды шахризябцев под командованием Джура-бека и Баба-бека. В Самарканде вспыхнуло восстание и малочисленному гарнизону, оставленному в городе, пришлось выдержать девять дней непрерывного штурма. Узнав об этом Кауфман немедленно поспешил на выручку осажденным и 8 июня вступил в Самарканд. Шахризябцы бежали, и вскоре между Бухарой и Российской империей был заключён мирный договор.

Куропаткин во время похода, отнюдь не отсиживался в штабе, а в первых рядах участвует во всех боевых действиях – Зеравшанском сражении, штурме Зерабулакских высот и деблокировании самаркандской цитадели. Отвага и героизм поручика Куропаткина не осталась незамеченной. За Зерафшанский поход он был отмечен двумя орденами – Св. Станислава и Св. Анны 3-й степени и уже через год ему присваивается чин штабс-капитана.

На фотографии стоит слева штабс-капитан Павел Петрович Калитин (будущий национальный герой Болгарии), сидит в центре штабс-капитан Алексей Николаевич Куропаткин, сидит справа вольноопределяющийся Петр Петрович Калитин (будущий генерал от кавалерии, герой Эрзерума). Ташкент, июнь 1871г. Снимок сделан перед отъездом А. Н. Куропаткина в академию Генштаба // РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 5182. Лл.14

Интересно, что в Ташкенте с Алексеем служили два его близких родственника двоюродные братья Павел и Пётр Калитины – матери Куропаткина и Калитиных были сёстрами.

Возможно, но не точно, на снимке изображены и два других родственника нашего героя: стоит справа подпоручик Василий Калитин. Сидит слева подпоручик Евгений Арбузов. Фотографию эту обнаружил в 2017 году Дмитрий Логунов в государственном военно-историческом архиве, работая над книгой о Калитиных.

Двоюродные братья Куропаткина также оставили славный след в отечественной истории. Во время русско-турецкой войны подполковник Павел Калитин ценой собственной жизни спас знаменитое Самарское знамя и стал национальным героем Болгарии. Его брат, генерал от кавалерии Пётр Калитин, за штурм Эрзерумского укрепрайона в мае 1916 года был награждён Георгиевским оружием с бриллиантами и надписью: «За храбрость».

Фотография была сделана по случаю отъезда Алексея из Ташкента в Академию Генерального штаба, куда он поступил, пройдя жесточайший отбор.

В жизни молодого офицера наступал новый период.

Глава третья

Кузница героев

Чтобы поступить в это учебное заведение, готовившее элиту Русской Императорской армии, Алексей прошёл жесточайший отбор двойного сита вступительных испытаний. Сначала экзамены в штабе Туркестанского военного округа (тактика, политическая история, география, русский язык, верховая езда), а затем уже непосредственно при академии в Санкт-Петербурге (строевые уставы, артиллерия, фортификация, математика, военная администрация, политическая история, география, топографическое черчение, русский и иностранный языки.

Николаевская Академия генерального штаба, располагалась в двухэтажном дворце на Английской набережной Петербурга. Здание некогда принадлежало князю Куракину, прототипу персонажа романа «Война и мир», Анатоля Курагина. Создано было это высшее военное учебное заведение Россиайской империи 26 ноября 1832 года, по проекту барона Антуана-Анри Жомини – генерала наполеоновской армии, перешедшего на русскую службу. На представленном бароном плане по созданию академии император Николай I собственноручно написал: «В проекте есть очень хорошие идеи. Школа эта составится из лучших офицеров всех ведомств без исключений, под начальством Жомини и в непосредственном ведении начальника главного штаба; она будет содержима в самой точной дисциплине и все будут жить вместе; курс будет двухлетний и я хочу в нём только высшую Стратегию, Географию и Военную историю».

Следует отметить, что барон Жомини, прекрасно понимал, что создание Высшей школы для офицеров, не принесёт пользы, если не привести «в надлежащий вид» сам генеральный штаб. В письме Императору он пишет: «Хороший генеральный штаб для армии столь же важен, как хорошее правительство для народа». Таким образом создание Академии и реорганизация генерального штаба шли в одной связке.

Наконец все бюрократические нормы были утрясены и первый набор слушателей приступил к обучению. Начальником вновь созданной Академии генерального штаба стал боевой генерал, ветеран войны с Наполеоном, Иван Онуфриевич Сухозанет и, как пишет в своём историческом очерке Н. П. Глиноецкий: «по-видимому он не имел никаких особых данных для того, чтобы выполнить порученное ему дело организации и руководства учебным и даже учёным заведением, тем не менее, благодаря природному уму, необычайной энергии и умению пользоваться способностями и трудами других, первый директор Академии, управляющий ею более 20 лет (до 1854 года) вполне оправдал доверие к нему Государя и бесспорно, как показали последствия, стоял на высоте своего назначения».

К моменту поступления в Академию Куропаткина, – спустя почти 50 лет после её образования – пост начальника этого военно-учебного заведения занимал генерал-лейтенант Александр Николаевич Леонтьев, при котором «занятиям обучающихся офицеров был дан более практический характер, программы курсов были выработаны сообразно требованиям современной науки, основан дополнительный курс и установлены полевые поездки, распространившиеся затем по всей армии».

Леонтьев, сам после нескольких лет службы в гвардии поступил в Академию и окончил её с серебряной медалью. Пятнадцать лет он стоял у руля этого высшего военного учебного заведения и за это время максимально приблизил специальные теоретические военные образовательные программы к повседневным потребностям русской армии учтя печальные итоги Крымской войны и опыт европейских войн, в частности недавней Франко-прусской.

Кроме того, Леонтьев стремился придать академической деятельности как можно больше гласности, чтобы знакомить с ней военное сообщество и вызвать тем самым как можно больше дискуссий.

А. А. Жомини, один из основателей Академии, И. О. Сухозанет, первый её начальник и А. Н. Леонтьев, начальник Академии во время обучения там А. Н. Куропаткина. Портреты из книги Н. П. Глиноецкого, «Исторический очерк Николаевской Академии генерального штаба», СПб, 1882

Дисциплина, установленная начальником Академии в период обучения там Куропаткина, была железной. Никакой расхлябанности, неорганизованности – обязательное посещение лекций, в отношении слушателей, пропускающих занятия, была установлена строжайшая отчетность; пропуск срока сдачи работ без крайне уважительных причин считался неисполнением данной работы со всеми вытекающими последствиями, вплоть до отчисления. Поэтому поступление отнюдь не означало автоматического окончания академии: до выпускных экзаменов доходило порядка восьмидесяти-девяноста процентов слушателей, остальные, не выдержав тяжёлой учебной нагрузки, отчислялись и направлялись по месту предыдущей службы. Для офицера такое событие безусловно, становилось трагедией, случались даже самоубийства на этой почве. Но, несмотря на это, такая жёсткость была несомненно оправдана. Выходцы из Академии должны были стать действительно элитой с высочайшими волевыми и профессиональными качествами. Обращалось особое внимание и на нравственную оценку офицеров, обучающихся в Академии, «с тем, чтобы по возможности, оградить генеральный штаб от личностей, не соответствующих его требованиям».

В приказе Военного министра №119 от 11 апреля 1863 г. объявлено, «чтобы в академию не направлялись офицеры, замеченные в чем-то предосудительном, а также обремененные долгами, и чтобы к поступлению в академию представлялись только такие офицеры, кто отличался строгой исполнительностью и исправностью по службе». При выборе кандидатов для поступления обращалось внимание на физические качества, не допускались к обучению: «офицеры косноязычные, заикающиеся, страдающие глухотой и одержимые вообще физическими недостатками, а равно офицеры, вовсе не умеющие ездить верхом». К счастью, Алексей после службы в Туркестане наездник был знатный, что же до его физических и нравственных качеств, то и здесь всё было в порядке. Дисциплины, которые изучали слушатели были следующими: тактика, стратегия, военная и политическая история, военная администрация, военная статистика, геодезия и картография, черчение, русский и два иностранных языка, международное право, сведения по инженерной и артиллерийской частям. Кроме того, дополнительно изучалась военная гигиена и устройство и употребление военно-походных телеграфов.

Любимым предметом Алексея стала военная статистика. Скорей всего, огромное впечатление на молодого офицера произвели лекции по этому предмету таких выдающихся специалистов как профессора-генералы Николай Николаевич Обручев и Алексей Иванович Макшеев. Последний, действительный член Русского географического общества, в своё время прошёл пешком всю Центральную Азию, детально изучив этот край в стратегическом и статистическом отношениях и написал десятки научных работ. Основоположником же военной статистики в России считался военный министр Д. А. Милютин, именно по его учебникам, написанным более двадцати лет назад занимались слушатели Академии.

Учёба давалась Куропаткину легко, он с детства отличался стремлением к знаниям и врожденной хорошей памятью. И ещё одна весьма полезная черта характера была присуща Алексею – тяга к самосовершенствованию. Этому способствовала и библиотека Академии, насчитывающая 40 000 томов на русском и иностранных языках. При библиотеке имелся читальный зал, который стал для слушателя Куропаткина местом, где он ежедневно системно штудировал монографии, учебные пособия, справочники и энциклопедии. И это помогло ему по итогам выпускных экзаменов опередить других офицеров – менее работоспособных и не таких целеустремленных. Вообще, мощным стимулом для занятия первого места на курсе была амбициозность Алексея. Амбициозность в хорошем смысле. Как в песне Высоцкого: «Он не гнался за славою бренной, но хотел быть только первым». А борьба за первенство была весьма непростой, поскольку курс, на котором учился Алексей был выдающийся по своему составу. Вместе с Куропаткиным учились офицеры ставшие впоследствии гордостью русской армии: будущий генерал от инфантерии В. А. Сухомлинов, военный министр при Николае II; П. О. Щербов-Нефедович, занимавший пост начальника Главного управления казачьих войск; Н. П. Шатилов – помощник наместника на Кавказе по военной части, член Государственного совета; главнокомандующий войсками Западного фронта в Первой мировой войне В. В. Смирнов; военный губернатор Акмолинской и Сыр-Дарьинской областей М. Я. Романов; начальник войскового штаба войска Донского В. И. Пневский; командир корпуса П. Ф. Клауз; командующий войсками Варшавского военного округа генерал от кавалерии К. К. Максимович, командующий Приамурским и Туркестанским военными округами генерал-лейтенант Д. И. Субботич, начальник кавалерийской дивизии – генерал-лейтенант К. Е. Пржевлоцкий, начальник пехотной дивизии – генерал-лейтенант А. К. Биргер. Выдающийся выпуск: 12 генералов, из них девять – полных, два будущих военных министра.

Капитан А. Н. Куропаткин – выпускник Николаевской

Академии генерального штаба. 1874 г.

Академию генерального штаба Алексей Николаевич Куропаткин окончил первым в выпуске, и был замечен в Военно-ученом комитете Главного штаба, являющимся центральным органом военной разведки Российской империи. Совершенно понятно, что молодой офицер имеющий военный опыт, награждённый боевыми наградами, блестяще владеющий французским и обладающий пытливым, наблюдательным умом, не мог не обратить на себя внимание столь серьёзной организации. И после краткосрочной подготовки Алексей отправляется в свою первую разведывательную миссию. Под видом научной командировки он посылается во французский Алжир. Цель: изучение организации штабной службы, комплектования, вооружения, снабжения и особенностей тактических действий французской армии в Северной Африке, которая по своим природно-климатическим условиям была весьма похожа на русский Туркестан.

Глава четвёртая

Алжирия

Французской колонией Алжир стал в 1830 году. Для военного вторжения туда Франция использовала дипломатический скандал. Вроде бы, тогдашний правитель этой североафриканской страны Хусейн-дей, во время жаркого спора ударил французского генерального консула опахалом по лицу. В Париже посчитали это страшным оскорблением, и смывать его, отправили экспедиционный корпус под командованием военного министра графа Бурмона. Довольно быстро был захвачен город Алжир, после чего столь же стремительно взяты под контроль все прибрежные населённые пункты. К моменту командировки Куропаткина Алжир вот уже почти 30 лет был официально объявлен территорией Франции, разделён на департаменты во главе с префектами и управлялся французским генерал-губернатором.

В 1871 году Франция потерпела жесточайшее поражение в войне с Пруссией и вынужденно искала союза с Российской империей. Именно этим объясняется военное сотрудничество двух стран и допуск к изучению французской армии русских генштабистов (через год после вояжа Куропаткина в Северную Африку отправится старший адъютант штаба Туркестанского военного округа подполковник Л. Ф. Костенко).

Путь в Алжир лежал через Париж, куда командированный русский офицер прибыл в июне 1874 года. В столице Франции в это время находился генерал-губернатор Туркестана, под командованием которого Куропаткин получил своё боевое крещение. В дневнике Алексея читаем: «В Париже я подготовился к поездке в Алжирию, в чём мне очень помог бывший в то время нашим военным агентом подполковник, барон Фредерикс. Он предоставил в моё распоряжение все находившиеся у него материалы по Алжирии, рекомендовал книги, которые мне надлежало прочесть, и давал мне газеты, в которых помещались дебаты в парламенте по алжирским делам…

Барон Л. В. Фредерикс, фотопортрет из газеты «Новое Время»

за октябрь 1914 года и Антуан Альфред Эжен Шанзи, генерал-

губернатор Алжира (1873—1879 гг.) гравюра неизвестного мастера

В то же время в Париж приехал ненадолго генерал Кауфман. Он принял меня родственно и со своей стороны помог выполнению возложенного не меня поручения. Он наметил те вопросы по отношению к мусульманам Алжирии, которые были общи и для мусульман Туркестана. Кроме того, он дал мне рекомендательное письмо к генерал-губернатору Алжирии генералу Шанзи».

Константин Петрович находился в Париже в отпуске, набираясь сил после утомительного Хивинского похода.

Два с лишним месяца шла подготовка Куропаткина к миссии. Фредерикс подробно охарактеризовал французскую армию, рассказал об оперативной обстановке в Алжире, провёл с начинающим разведчиком инструктаж, в котором особый акцент сделал на способах конспирации, особенностях разведопроса и методах вербовки. Куропаткин всё это время совершенствовал знание французского языка, изучал военную литературу и учился работать с шифрами.

Наконец, подготовка была закончена, и Алексей из Парижа отправился в Марсель, где его ожидал пароход, отплывающий к североафриканскому берегу.

Наконец, 44-часовое плавание осталось позади и перед русским офицером открылся во всей красе город Алжир. «Скоро можно было распознать, – пишет Куропаткин, – две резко одна от другой отличающиеся части его: европейскую и туземную. Первая занимает ближайшую к морю часть города, вторая амфитеатром идёт в гору и венчается старой турецкой крепостцою (Касба). Роскошные пятиэтажные дома набережной, станция железной дороги, ряды вагонов, масса французских и иностранных судов в порту, оживлённая выгрузка и нагрузка товаров, всё это сразу давало понять, что Европа с её лихорадочной деятельностью, уже прочно оселась в этом уголке Африки».

Не откладывая дел в долгий ящик, Алексей отправился представляться французским властям. Генерал-губернатор Шанзи отсутствовал и русского офицера принял, временно исполняющий его обязанности начальник дивизии. Принял, надо сказать, весьма радушно. Подробно расспросив о цели приезда, он обещал полное содействие, прося только заблаговременно уведомить о маршруте следования. Затем был вызван адъютант, в чине капитана, которому было поручено познакомить русского гостя с офицерским обществом Алжира, а также сопровождать того при осмотре военных заведений. Завершил аудиенцию французский генерал следующими словами: «Уже одного того, что вы носите русский мундир, совершенно для нас достаточно, чтобы оказать вам возможно широкое гостеприимство».

Почти два месяца пробыл Куропаткин в столице французского Алжира. За это время он перезнакомился со всеми офицерами местного гарнизона, посетил расположение различных частей и родов войск, с интересом наблюдал за погрузкой на суда трёх батальонов пехоты, свободно получая все интересующие его сведения. Как он записал позже: «Вообще, я считаю своим долгом упомянуть, что, благодаря моему русскому мундиру, не только власти военные, но и гражданские встречали меня весьма радушно, и предупредительно сообщали все сведения, которые были мне необходимы».