Человек без маски

Рокотов моментально вспыхнул. Его лицо стало красным, по спине пробежали мурашки. Сомнений не было. Моисеев во время визита вся и все изложил. Изложил в лучшей форме, так он делал всегда, когда вопрос касался персонального дела коммуниста или партийной характеристики для выдвижения на вышестоящую должность. Он встал, сделал пару шагов к начальнику, сидевшему в кресле, и со злостью выдавил из себя:

? Товарищ подполковник… Самойлов и его гонец сделали свою миссию… Мне остается только ждать приговора… ? Рокотов презрительно усмехнулся и вышел вон.

Вскоре он оказался в горизонтальном положении. С облегчением вздохнул. С армией все покончено. Недавняя мечта сделать хорошую военную карьеру ушла в прошлое. Он уже жил гражданской жизнью. Намек Дрогова на неоднозначное понимание политики партии, его как полувоенного, полугражданского человека просто убил. Вывод был однозначный. Кто не соглашался с партийными установками ? изгой общества. Офицеру Рокотову, без всякого сомнения, грозило особое увольнение из армии, с довесками, от которых ему никогда не избавиться. Он тяжело вздохнул, натянул по самую голову одеяло и глубоко заснул…

1979 год. 20 марта. Вторник. После завтрака Рокотов впал в уныние. Причиной этому была тоска по Алле, жене. От нее до сих пор не было ни весточки, ни звонка. Не появлялась она и сама. Он за эти дни и ночи очень многое передумал о своей семейной жизни. Рокотовы жили не хуже, чем другие офицеры, не говоря уже о том, что они побывали в ГДР. У них были другие проблемы, проблемы семейные. Алла никогда не утруждала себя по хозяйству, не помогала она и своему мужу. Он убеждался в этом почти каждый день, однако из этого трагедии не делал. Он считал, что его предназначение, как настоящего мужчины в том, чтобы, как это возможно, больше разнообразить жизнь молодой и красивой женщины. Многие этого не делали или не смогли сделать. Не все удавалось и Рокотову.

Армейская жизнь напрочь отметала все то, что мешало боевой готовности подразделений. Больше неустройств испытывали семьи, оказавшиеся в «дырах». Курсант Рокотов побывал в одной из них во время стажировки в Забайкальском военном округе. В десяти километров от китайской границы. Он в один миг понял, что на деле означала профессия «защищать Родину». Палящее солнце и песчаные бури вперемешку с повседневными пьянками местных жителей приводили его к далеко нерадостным мыслям. Все это было страшно далеко от советского образа жизни, о котором болтали средства массовой информации…

Во время размышлений Андрей все больше и больше склонялся к выводу. Алла никогда не была его второй половинкой, без чего немыслима успешная карьера офицера. Да и не только карьера. Без взаимного понимания и поддержки невозможна и человеческая жизнь…

Вечером псих обратился к «Правде». На этот раз его привлек Афганистан. Автор статьи писал: «Симпатии и поддержка советских людей на стороне народно-демократического строя Афганистана, его законного правительства, и на стороне народа дружественного нам Афганистана…». Рокотов слегка вздохнул, затем улыбнулся. Мысль написать письмо Министру обороны СССР или, в крайнем случае, полковнику Самойлову с просьбой направить его для службы в сопредельное государство, возникла у него спонтанно. После выполнения интернационального долга рвануть в академию и продолжить службу. В худшем случае, попроситься в другой округ или дивизию. Сейчас его не страшило то, что ему рассказал майор Хомуло. Рокотов трудностей не боялся…

Только поздно ночью псих со звездочками отказался от своей затеи. Мечта стать интернационалистом или Героем Советского Союза показалась ему очень наивной, детской. Никто из начальства не отважится послать его даже на амбразуру, а вдруг он изменит решениям партии… С этими мыслями он и заснул.

1979 год. 21 марта. Среда. После завтрака Рокотова в срочном порядке пригласили к начальнику отделения. Дрогов встретил его очень сухо, без всяких эмоций. Даже не соизволил ответить на его приветствие. Не пригласил его и присесть. Пациент сделал это сам, знал заведомо, если начальник не в духе ? предстояла головомойка. И не ошибся. Дрогов набычился, и взяв в руку карандаш, стал им сильно стучать то по столу, то по своей черной папке, лежавшей перед ним. Псих, сделав лукавую физиономию, некоторое время наблюдал за врачом. Затем он резко переменился. Его лицо стало сосредоточенным, с несколько напускной серьезностью. Он был весь во внимании к важной персоне. На какой-то миг взгляды мужчин встретились. И тут же уши приглашенного уловили:

? Рокотов, я честно говоря, не ожидал, что ты являешься птицей высокого полета… Тобою интересовался политический шеф госпиталя…

Сильно стукнув карандашом по столу, что свидетельствовало об его нервном напряжении, он продолжил:

? Подполковник Крышкин ? известная личность, участник чехословацких событий… Он в нашем отделении бывает только в исключительных случаях…

Андрей слегка приподнялся со стула и с явным непониманием спросил:

? Я не пойму, в чем меня винят? В том, что я сижу по чьей-то воле или приказу в этом заведении… Или меня скоро выпустят на долгожданную свободу?

Явный намек с подвохом симпатичного мужчины с слегка отпущенной бородой, начальнику не понравился. Он стиснул зубы, затем приподнялся с кресла и громко рявкнул:

? Капитан, не забывайся… Я старший по званию… Я хочу сказать, что ты…

Продолжить мысль ему не удалось. Рокотов его опередил. Он выпалил мгновенно, словно выстрелил навскидку из автомата:

? Не надо меня учить ни военному ремеслу, ни жизни… Одно я знаю четко ? я больной. Больным политика и нотации не нужны… Особенно в психушке…

Он злорадно усмехнулся и вновь выдавил из себя:

? Товарищ подполковник, лечите меня, остальное не Ваше дело…

Выйти вон и хлопнуть дверью, как он сделал в прошлый раз, Рокотов сейчас не хотел. Он все еще не понимал, что стряслось в психушке и почему какой-то Крышкин им заинтересовался. Он никогда не слышал об этом офицере. Смутно представлял он и руководство в военном госпитале.

После короткой паузы выстрелил в своего противника и Дрогов. К удивлению психа, сделал он это неудачно:

? Андрей Петрович, мне не хочется напоследок ломать копья об твою умную голову… Ой, как не хочется…

Окинув взором сидевшего напротив, он еле слышно добавил:

? Я и мои подчиненные свое дело сделали, теперь очередь за верхами…

Затем он кисло усмехнулся и стал перебирать стопку бумаг, лежавших на столе. Рокотов сильно сжал кулаки. Ему теперь все было ясно. Он быстро встал и четко произнес:

? Товарищ подполковник… Спасибо за откровенность… Некогда тайное всегда становится явным…

Затем он улыбнулся и тут же покинул кабинет. В коридоре ему повстречался майор Колесников. Мужчины прошли мимо, не остановились. Даже не поздоровались.

Остаток дня Андрей Рокотов был в думах. Думал он, лежа в кровати, думал и в движении, когда, словно помешанный, бродил по отделению.

Чем больше он думал, тем больше приходил к однозначному выводу. В психушке ему пребывать осталось недолго. Неделю, не больше. В том, что его спишут на гражданку подчистую, он тоже не сомневался. Большие звезды нервничали, значит ? срубят наверняка…

Заместитель начальника окружного госпиталя по политической части подполковник Крышкин, присутствуя на совещании политработников, не ожидал, что ему придется «выдернуть гвоздь» из стула. Генерал-майор Баранов очень долго и нудно агитировал подчиненных за действенную работу по пропаганде решений ХХУ съезда КПСС. Затем он стал анализировать недостатки в работе низов. Больше всех досталось начальнику политического отдела мотострелковой дивизии полковнику Самойлову. У него было два самострела, один солдат находился в бегах. Капитан Рокотов пытался ограбить магазин, сейчас на излечении в военном госпитале…

Крышкин был в явном замешательстве, когда докладчик назвав его фамилию, очень строго предупредил:

? Товарищ подполковник… Я надеюсь, что военная медицина не допустит роста правонарушений, особенно среди тех, кто носит звезды…

Крышкин на совещаниях, как правило, сидел «на Камчатке». Сидел с общей тетрадью в руках. В ней он записывал указания старших начальников. Наиболее важные подчеркивал красным карандашом. В этот понедельник Борис Иванович долго не мог проснуться. Сказалась пьянка, был на дне рождения у подруги своей жены. У него не только давило на виски, но и страшно бурчало в животе. Услышав свою фамилию, он быстро встал и несколько оловянными глазами уставился на генерала. Затем расправил плечи, и четко сильно отрубил:

? Товарищ генерал… Я искореню преступность в госпитале…

На этом его словесный запас закончился. Не потому, что он был туповатым человеком. Он просто-напросто не знал, о каком больном офицере шла речь. Выручил его полковник, сидевший за большим столом, неподалеку от трибуны. Он приподнялся из-за стола, повернулся в сторону докладчика и с умным выражением лица доложил:

? Товарищ генерал… Я уже в курсе всего… Мы держим руку на пульсе…

Генерал-майор утвердительно кивнул головой и вновь стал бубнить себе под нос. Крышкин некоторое время стоял по стойке «смирно». Ждал от начальника приказа присесть. Его все не было и не было. Его терпение лопнуло. Он медленно опустился на стул и испуганно посмотрел на оратора. Затем вздохнул и с большим усердием заработал авторучкой.

Утром Крышкин позвонил командиру «психов» и снял с него стружку. Для пущей важности своей персоны он обратил внимание подчиненного на то, что ему за упущения в политико-воспитательной работе в 13 отделении, пришлось трижды «дернуть» жопой. Не упустил он из внимания и офицера Рокотова. Ради него и звонил. Крышкин, словно командир перед боем, властно буркнул в трубку:

? Завтра же лично побеседуйте с этим умным психом…

Скрипнув зубами, он еще больше взбеленился:

? В нашем госпитале только больные, только боль-ны-е-е… Запомните это, подполковник…

Дрогов во время разноса едва сдерживал себя, чтобы не запустить трубку в того, кто истошно все это время из нее вопил. Желание было, но мешал страх. За рукоприкладство в армии, откуда бы оно не исходило, любые чины строго карались… Он вздохнул и набрал номер телефона майора Колесникова.

1979 год. 22 марта. Четверг. Проснулся Рокотов за час до завтрака. Обитатели психушки все еще находились в горизонтальном положении. Он с удовольствием сделал небольшую разминку. Бег трусцой по небольшому холлу и несложные физические упражнения особой энергии психу не приносили, однако способствовали трезвости его ума.

После приема пищи он вновь оказался в постели. Не спал, лежал с открытыми глазами. И почти все это время смотрел на потолок. От внешнего мира он был отрешен. Лишь иногда из его глаз выбегали небольшие струйки прозрачной жидкости. Через некоторое время они исчезали в его черной бороде, в которой кое-где выглядывали седые волосы…

Только к вечеру Рокотов развеялся. Произошло это, благодаря его коллегам, офицерам. Туликов и Мороков пригласили его поиграть в карты. Он охотно согласился. Играли в столовой, за закрытыми дверями. Азартные игры для обитателей психушки запрещались. За игрой мужчины рассказывали друг другу анекдоты или веселые эпизоды из армейской жизни, делились впечатлениями о текущей жизни страны. Мороков, к удивлению Рокотова, оказался не только заядлым картежником, но и настоящим фанатиком спорта. Он то и дело тараторил о предстоявших Олимпийских играх в Москве, что его часто приводило к поражениям в карточной игре. Очередной «дурак» старшего лейтенанта не обескураживал. Он улыбался, брал колоду в руки и тут же их раздавал. После игры Рокотов присел к газетному столику…

1979 год. 23 марта. Пятница. Очередной день для Андрея Рокотова начался с неожиданностей. Сразу же после завтрака его пригласил Колесников. Он был очень строгий к своему пациенту, как никогда раньше. Во время осмотра он называл его только по фамилии или званию. Несколько напыщенная субординация майора не прибавила оптимизма психу. Иногда ему казалось, что вот-вот его посадят в самолет и отвезут в Москву, в военный госпиталь имени Бурденко и там основательно обследуют. В том, что столица его отпустит и даст возможность ему учиться дальше, он не сомневался. Здесь же, в 13 отделении его просто-напросто доканали. Страшила его не столько медицина, а сколько одиночество. Он все ее сторонился собратьев по психушке, за исключением двоих ? Туликова и Морокова.

На этот раз обследование затянулось, затянулось основательно. Колесников повторил практически все то, что он делал с пациентом за все время его пребывания в психушке. Появилось и новое. Уже перед самым уходом больного, он попросил его принести в лабораторию мочу и кал. Рокотова удивился и съязвил:

? Товарищ майор… Я не Василий Иванович Чапаев, в академию поступать не собираюсь…

Колесников на реплику не ответил. Он криво усмехнулся и тут же уткнулся в свой талмуд. Он был явно не в духе. Вчера он получил настоящую взбучку от своего шефа. И все началось с Дон Кихота, капитана Рокотова. Алексей Михайлович давненько так упорно не работал, как прошлую ночь. Он проверил не только все истории болезней своих подопечных, но и полностью обновил журнал политических занятий. Подполковник Крышкин слыл по госпиталю настоящим удавом, мог проглотить любого. Майор слегка заскрежетал зубами. Умный псих из Вале требовал не только особого внимания, но и правильной медицинской терминологии…