Сатана

На следующее утро, слегка осунувшиеся от пьянки и от воспитательного процесса, друзья-прапорщики дружно вышли из подъезда. Также дружно они направились и в солдатские казармы. Через пару часов из этого же подъезда вышли и их жены. Женщины пошли в гаштедт «Парадиис» искать то, что они потеряли вчера по пьянке. Подойдя к немецкому официанту, женщины то по-русски, то и по-немецки, а иногда используя все пальцы четырех рук, все делали возможное для того, чтобы узнать судьбу вчерашнего потерянного. Но, увы… Ни статуэток, ни добротного белого пиджака, который по пьянке оставил прапорщик с разбитой головой, женщины не нашли…

Ева, узнав о всех «ЧП», которые порождали офицеры, прапорщики и солдаты по «пьяной лавочке», всегда об этом сильно переживала. Кротиха, в первую очередь, переживала за Игоря, который мог «сорваться». Ева, радовалась тому, когда ее муж после окончания службы сразу же приходил домой. Молодая женщина, пока муж раздевался и мыл руки, быстро все готовила на стол. К вкусной пище она всегда ставила небольшую рюмку с водкой. Кузьмин с явным удовольствием кушал и также приятно крякал, когда «пропускал». Затем он мощной рукой ласково гладил свою женщину по заднице и весело смеясь, тихо и нежно произносил:

– Ева, а я еще что-то сладенького хочу…

Жена намек любимого понимала с полуслова и тотчас же направлялась в спальню, где у нее уже все было готово, чтобы «покушать» сладенькое…

Ева, как женщина и как жена понимала то, что «сладенькое» в большей степени и сдерживало Игоря от пьянства. Имея двухкомнатную квартиру, молодая Кротиха изыскивала все возможные варианты для культурного времяпровождения. Тем более, Кузьмин имел в своем подчинении только одного солдата. Прапорщик, казалось бы, «по уставу» имел много свободного времени, но, увы… Жизнь вносила много корректив, которые значительно урезали это время у всех военнослужащих и не только у прапорщика Кузьмина.

Наступивший год стал поистине чепэшным для военного городка. Все началось с полигона, на котором подраздления полка осуществляли боевые стрельбы. За два дня до дня Советской Армии немецкий грузовик с большим и длинным краном «выкосил» троих солдат, смиренно сидящих в кузове. Колонна советских автомашин ехала с полигона в военный городок. Молодые ребята погибли по вине немецкого водителя, который не справился с управлением на крутом повороте. На строевом плацу части проходила траурная церемония в связи с гибелью солдат. Через неделю произошло очередное «ЧП». Во время парко-хозяйственного дня молодой механик-водитель, по национальности казах, вместо первой скорости включил заднюю. В итоге сделал большой проем в кирпичной стене парка боевой техники. Пострадала не только стена, но и два дембеля, которые украдкой мирно курили, находясь вне поля зрения отцов-командиров. Дембеля были доставлены в окружной госпиталь. Одному пришлось ампутировать ногу.

Своеобразное невезение привело к тому, что часть заполонили различного рода и толка комиссии. Все офицекры и прапорщики были переведены на казарменное положение. Не ночевал дома и Игорь. Он, как и все, приходил домой только на прием пищи. Боевой подготовки, как таковой, в части не было. Солдаты с утра до вечера занимались уборкой казарм и территории. Офицеры, особенно те, кто имел в подчинении солдат, то и дело приглашались в кабинеты для ответов на вопросы всевозможных армейских чиновников. Командир с замполитом части безвылазно находились в своих кабинетах или у дежурного по части, ожидая очередного начальника.

Весной в части произошло еще очередное «ЧП», которое было не связано с жертвами.Однако оно вызвало очень большие пересуды среди семей веннослужащих. Всем офицерам и прапорщикам, согласно положению, предоставлялся один раз в год очередной отпуск, продолжительностью тридцать дней без дороги туда и обратно. Время отпусков определяли командиры подразделений и все это согласовывалось с командиром части и его заместителями. В подавляющем большинстве отпускники со своими женами и детьми без всяких проблем уезжали на «Большую Землю» и также благополучно возвращались назад. Этот год стал исключением. Виновником специфического происшествия стал капитан Трикоза, офицер из штаба части. Мужчине было уже за сорок и он собирался через год с небольшим уволняться из армии. Военный прекрасно понимал свою бесперспективность в военной карьере и поэтому довольно часто проводил время в офицерском кафе. Любимым изречением седого и наполовину лысого военного было:«Мне больше взвода не дадут и дальше Кушки не пошлют».

«Честь» имела встретиться с этим офицером и Ева, когда она вместе с Игорем были в офицерском магазине. Длительного разговора с капитаном при выходе из магазина не получилось. Ева и Игорь узнали только о том, что Дима Трикоза по национальности был украинец, который мечтал на пенсии выращивать цветы на берегу Днепра и пить горилку. Горилка была настолько любимым «напитком» офицера, что он решил ее привести в военный городок. Но, увы, не получилось… В Бресте во время таможенного досмотра молодой солдат попросил офицера открыть чемоданы. Через минуту на столе стояли пять трехлитровых банок, на каждой из которых на этикетках было написано «Березовый сок». Изобилие очень дешевого и далеко не дефицитного напитка, которым были до отказа набиты все магазины великого Союза, вызвало подозрение у пограничника. Солдат обратился за консультацией к рядом стоящему прапорщику. Одну из банок самому же капитану и пришлось открыть. Из банки раздался своеобразный запах первача. Капитан в сопровождении двух пограничников последовал в мужской туалет и там вылил в унитаз всю «горилку». Таможня капитана «помиловала». Никто никаких бумаг не писал и ничего в полк не сообщал. Однако кое-что в свой «талмут» прапорщик пометил .

В свой последний отпуск капитан Трикоза поехал в феврале с женой. И опять неудачно. Во время таможенного досмотра у офицера под капитанскими погонами нашли шесть золотых колец, по три кольца под каждым погоном. Стали проверять и его боевую подругу. У нее в потайном «женском» месте нашли еще три кольца. Все это золото не было занесено в таможенную декларацию. Попытка офицера и его жены продать эти кольца немцам или полякам, и что-то купить из «шмоток» закончилась неудачно. Не успел еще Дима Трикоза со своей женой приехать в часть и открыть дверь свой квартиры, как за ним и его женой прибежал посыльный. Инофрмация о контрабандном провозе золота советским офицером пошла во все возможные инстанции. В этот же день офицера и его жену хотели выселить из квартиры и отправить в Советский Союз. Командир части дал для упаковки «дембельских» чемоданов только двадцать четыре часа. Супруги одновременно ударились в слезы. Рано утром капитанша со своим мужем поехала к начальнику политического отдела соединения. Никто не знал о том, что они там говорили и где еще они дружно плакали. Офицера не выслали за двадцать четыре часа, пожалели. Через месяц его уволили тихо и незаметно. Торжеств или каких-либо проводов не было. Через день после отъезда капитана в его квартиру вселился прапорщик Кузьмин со своею супругой…

Возможно и не так бы «сильно» пострадал капитан Трикоза с женой, если бы не все эти проверки с верхов по поводу целой серии «ЧП». Круглосуточная нервотрепка донельзя выматывала тех, кто носил военную форму. Страдали и гражданские. Все культурно-массовые мероприятия были негласно отменены. Ева, в определенной степени новенькая в этом полку, стала также понимать то, что сейчас не до песен и не до плясок. После того, как женщины заканчивали домашние дела, все они, кто с детьми, а кто и без них, «вываливали» на улицу и судачили о том, что же случилось с родным полком, на Боевом Знамени которого было два ордена. Неудачи своих мужей тяжело переживали и их боевые подруги. Еве, у мужа которой не было «родного» личного состава, было значительно легче.

Больше всех в полку по «мужской части» страдала Нина Баранова. У ее Алексея дела шли совсем плохо. Принципиальность молодого офицера очень дорого ему обходилась. Во время одной из проверок рота не без помощи «стариков» получила «неуд» по стрельбе. Дембеля решили отомстить офицеру за то, что он уж так больно «радел» за десяток молодых солдат, которых хотели не по «назначению» использовать солдаты более раннего призыва. Буквально во время «осады» всевозможных начальников один «старик» из роты капитана Баранова солдатской кастрюлей разбил голову своему молодому сослуживцу. Нарушителя в этот же день после общественно-политической обработки посадили на гауптвахту. Казалось, все правонарушения в роте должны закончиться. Этого не произошло. На следующий день вечером за два часа до того, как рота должна была принять «горизонтальное» положение, домой к Баранову прибежал посыльный. Солдат сообщил ротному о том, что в подразделении забиты все туалеты. До этого они всегда функционировали «прилично». Сейчас же в помещении, где располагалась мотострелковая рота Баранова, в туалете и в коридоре господствовали лужи, в которых, то там, то здесь, мирно «дремали» островки солдатского дерьма. В казарме раздавался такой зловонный запах, что даже кое-кто из молодых солдат «позволял» себе плотно зажимать нос, не говоря уже о «стариках». Ротный тотчас же прибежал в казарму и «оценив обстановку», принял решение о сиеминутном сборе командиров взводов. Четверо офицеров, за исключением отпускника, в спешном порядке стали разрабатывать план борьбы с «вонючим» наводнением. Для прочистки туалета в помощь внутреннему наряду в срочном порядке были брошены трое «специалистов», которые имели хоть какое-то понятие в этой «вонючке». За старшего здесь был сам ротный, который не только бдительно смотрел за тем, как его подчиненные работают, но и сам довольно часто крутил «чудо» солдатской техники, напоминающее собой не то пружину или не что другое…

Под руководством командиров взводов в коридоре, в спальных и других помещениях начисто убиралось все то, чем был богат общественный туалет. Только в двенадцать ночи пришел домой муж Нины Барановой, от которого «перло» запахом человеческого дерьма. При появлении хозяина проснулась даже кошка Мурка, которой специфический и резкий запах офицера доселе был неизвестен. Капитан пришел домой недосыпать остаток ночи. Он пришел за всевозможными одеколонами и духами. Нина без всякого сожаления отдала своему мужу все свои духи, которые она имела дома. Баранов прихватил и свои. Загрузились этим «провиантом» из дома и другие офицеры роты. Через десять минут после посещения дома командир роты и трое его взводных с пузырьками в руках налево и направо брызгали всевозможными духами и одеколонами, дабы извести из казармы зловонный запах. Эту «уникальную» операцию ротный доверял только офицерам. Солдатам, в первую очередь, «старикам» не доверял, так как боялся того, что они этот пахучий дефицит могут украсть.

К сожалению, капитану Баранову свой «вонючий» дефицит скрыть от начальства не удалось. Что-то неладное в роте глубокой ночью заметил один из проверяющих офицеров из штаба соединения. Визит в подразделение был совершенно случайным. Майор со второго этажа офицерского общежития заметив яркий свет в казарме, решил посмотреть на «огонек», надеясь на то, что завтра у него будет вполне солидный материал о том, что в ночное время «старики» заставляют работать по ночам молодых солдат. К приходу проверяющего в роте было все в норме. В коридоре горел только дежурный свет. Всевозможные старики и молодые также спали. Не найдя «компромата», проверяющий решил напоследок зайти в туалет, так как сильно подпирало мочевой пузырь после довольно приличного «забора» пива в офицерском кафе. Посетителя удивила чистота и свежесть приятного заведения, даже попахиваало не то духами, не то одеколоном. Офицер, помочившись с превеликим удовольствием, вышел в коридор. На радостях он решил по-отцовски поблагодарить дневального за чистоту в туалете, который стоял навытяжку возле тумбочки и преданно смотрел на офицера. Протянуть руку на прощание молодому солдату майору не захотелось. От дневального обильно исходил запах человеческого дерьма. Офицер загадочно улыбнулся и попросил молодого солдата зайти в канцелярию роты… Информацию о «вонючем» происшествии в подразделении капитана Баранова «контролер» писал в ротной канцелярии. До построения полка на строевом плацу она была доведена до всех проверяющих и командования части.

Баранов своих подчиненных на плац вывел без всяких опозданий. Вовремя и сам на себе успел сделать «марафет», несмотря даже на то, что лежал где-то около полчаса в ванне с водой, отмачивая запах дерьма своих подчиненных. Перед уходом на построение жена офицера на голову своего любимого мужа вылила около десятка «повседневных» норм одеколона. Женщина также пару раз успела обнюхать своего кормильца с ног до головы. Через три дня все проверяющие и контролирующие чиновники покинули часть с надеждой, что волна происшествий закончилась. У чиновников с большими звездами весь арсенал индивидуальных и массово-политических мероприятий был исчерпан. В папках и портфелях офицеров осели довольно объемистые тетради с различными отчетами и планами, в которых галочками красного цвета было отмечено то или иное проведенное мероприятие.

«Вонючее» происшествие в отличном подразделении, которым командовал офицер Баранов, на нет свело все усилия, прилагаемые солдатами и офицерами в недалеком прошлом. Некогда гремевшие на всю часть «барановцы» превратились в «вонючих баранов». Рота буквально за неделю после отъезда проверяющих сдала свои ведущие позиции в боевой и политической подготовке. Большая фотография командира отличной роты капитана Баранова была незаметно снята замполитом полка с полковой доски Почета. Узнав об этом, офицер впал в затяжную пьянку, о которой сразу стало всем известно. «Дембеля» роты сделали все возможное для того, чтобы на карьере молодого офицера был поставлен крест. Это им удалось сделать без особого труда. Нина Баранова, прекрасно зная всю подноготную своего мужа и его роты, каждый вечер «плакалась» молодой соседке о том, что теперь ее мужу не до академий и не до высоких чинов. Ева, слушая свою подругу, тяжело вздыхала. Блондинка ничем семье Барановых помочь не могла…

Только лето полк прожил без чрезвычайных происшествий. Осень, как и весна, опять преподнесла целую обойму нарушений. Во время боевых стрельб в составе подразделений солдату, нарушившему технику безопасности, оторвало полруки. Через день молодой лейтенант, командир взвода по неосторожности потерял свое личное оружие. Пистолет искали на полигоне целым батальоном, даже немецких овчарок привозили. Какая-то надежда была на немецких полицейских. Оружие они также не нашли. Виновный «получил» все сполна как по военной, так и по партийной линии. Чепэшный полк решил посетить один из генералов объединения. Все и вся в части было поставлено «на уши», все красилось и белилось. Самые отъявленные разгильдяи из солдат брались под особый контроль, кое-кого «сплавляли» в санчасть. Туда также «сплавлялись» и те, кто был не в ладах с политграмотой, в том числе и те, кто не мог на политической карте показать столицу Советского Союза. В санчасти места не хватало. Остатки «спецконтингента» брались под особую заботу офицеров-политработников, комсомольских активистов, которые до позднего вечера сидели в Ленинских комнатах подразделений и «пичкали» защитников передовых рубежей социализма всевозможной информацией. Наиболее «одаренным» из ватмана делались небольшие книжечки, в которых красивым подчерком вносились фамилии и воинские звания всех начальников, включая Членов Политбюро ЦК КПСС, а также социалистические обязательства солдата. Командиры подразделений перед тем, как «отбить» любимый личный состав в постель, проверяли физиономии «салаг«, дабы еще раз убедиться в том, что «старик» не оставил на лице молодого следов своих «экзекуций». Солдаты проверялись и на вшивость, так как в некоторых подразделениях это было далеко не исключением. Вши обитали у большинства «потерпевших» интимные места, вокруг которых росли волосы различных цветов и размеров…

Очень большой начальник прибыл в полк поздно ночью на черной «Волге» – ГАЗ-24. Прибыл не один, прихватил с собой одного подполковника из политическго отдела армии. Прибытие целой свиты офицеров планировалось рано утром следующего дня. Генерал после утомительной поездки пошел отдыхать в офицерском общежитии. Политработник решил время не терять напрасно и уверенно пошел в «солдатские массы, которые в это время крепко спали. В помещении у дежурного по части ничего «крамольного» рано лысеющий подполковник не нашел. Капитан со старшим лейтенантом четко ответили на вопросы проверяющего. «Чижик» решил зайти в караульное помещение и проверить знание караульными политграмоты советского образца. «Нерадивых» оказалось не так много, всего два солдата, которые и то были призваны из казахстанских степей. Подполковник с радостью достал из кармана авторучку и стал что-то себе помечать в тетради. Молодые казахи даже не знали какого цвета бюллетени и за кого будут они голосовать в период выборов в Верховный Совет СССР! Пока офицер вел беседу с солдатами, информация о «неподготовленности» двух казахов к выборам молниеносно пронеслась по еще спящему полку . Дошла она и до офицерских семей. Дежурный по части срочно послал посыльного за замполитом роты, от которой был снаряжен караул. Лейтенант прибежал в караулку минут через пять с большой папкой, в которой была гора всевозможных инструкций о том, как солдату Советского Союза следует вести себя на территории дружественной ГДР. Перед тем, как переступить порог караульного помещения, политрук очень тяжело сожалел о том, что его супруга забыла ему положить в папку образец бюллетеней по выборам, которые он только вчера вечером в очередной раз показывал своим подчиненным. Старший офицер после беседы с личным составом караула, сидя в комнате начальника караула, методически «добивал» молодого начальника караула и молодого политработника, которые понуря головы, стояли навытяжку и добросовестно «глотали» все мудрое, что выпускал из своих уст гонец из политического отдела.

За пределами караульного помещения постепенно наступало утро. Просыпалась и самая мощная в мире военная группировка советских войск на территории социалистической Германии. Встречал очередное мирное утро и Давельбург. Небольшие группки немцев, кто на машинах, а кто пешком, спешили на работу. В это утро природа для тех, кто жил в этом городе, приподнесла сюрприз. Все и все оказались в плену тумана. Такого «чуда» природы не было около трех десятков лет.

Плотное одеяло серой пелены окутало и военный городок, которому сегодня предстояло перенести и выстрадать всевозможные причуды военного чиновника с красными лампасами. Генерал проснулся за тридцать минут до подъема личного состава части. Затем, переодевшись в спортивный костюм, он решил проконтролировать физическую зарядку в полку. Уже немолодой «гражданский» с самодовольным взглядом, как у нахохлившегося индюка, открыл дверь одной из казарм, где досыпал положенные минуты сна многонациональный состав подразделения страны Советов. В это же время раздались звуки горна, которые настойчиво просили солдат проснуться и бежать на физическую зарядку. В автомобильной роте полка гражданского человека не заметили. Дневальный при виде седого мужчины с небольшим брюшком каких-либо команд не прокричал. Наплевательски отнеслись к старику и «старики», которые мирно продолжали храпеть, несмотря на робкие крики молодого дневального: «Рота, подъем!». Кое-кто из солдат на эти команды не реагировал и продолжал мирно спать, кое-кто пошел отсиживаться в туалете. «Индюк» продолжал мирно шататься по коридору и разглядывать облезлую наглядную агитацию, которая висела на стенах. «Достопримечательности» начальник не успел как следует до конца разглядеть. Вышедший из туалета солдат в плавках, наверняка, это был «старик», громко дал команду дневальному:

– Эй, ты салага, почему службу хреново несешь? Ты чего слепой? Не видишь как в нашей казарме всякое дерьмо болтается? А ну, салага, гони этого старика…

Дальше в адрес старика от советского военного «старика» посыпалась такая нецензурная брань, от которой дневальный сильно трухнул. Дневальный мигом оказался у гражданского лица, которому по воинским уставам не следовало быть в подразделении. Через минуту «постороннее лицо» с перекошенным от злобы лицом, незаметно исчезло из помещения роты… Присутствие генерала успел вовремя заметить дежурный по части, который тут же рванулся туда, откуда только что был изгнан целый генерал…

Через тридцать минут генерал при всей своей форме и с регалиями, а также со строгим и надменным видом вошел в часть. Куда бы он не поворачивал свою голову, везде четко и бойко следовали команды, призывающиеся подчиненных стоять смиренно и не дрыгаться. Исполнение этих команд генерал не мог всегда проверить. И виной этому был густой туман, при котором буквально в двух метрах никого и ничего не было видно.

Генерал, сидя с умным взглядом в кабинете командира полка, напряженно про себя размышлял о том, стоит ли поднимать такую военную махину по боевой тревоге в такой густой туман. Он молчал и все думал, только изредка поднимал взгляд на окно, через которое только вчера светило яркое солнце. Сегодня его не было. Природа жила по своим законам и эти законы не мог изменить даже целый советский генерал. Преданно смотрел на генерала и командир части, стоящий навытяжку в своем кабинете. Полковник Шарманов, словно оловянный солдатик, на те или иные вопросы своего высокого начальника четко отвечал: «Так точно, товарищ генерал» или «Никак нет, товарищ генерал». Генерал иногда поглядывал на седого полковника и ему становилось не по себе, когда он видел «солдафонство» несколько старшего по возрасту мужчины.

Поднять мотострелковый полк по боевой тревоге в такой туман генерал не решился. И не только по вине матушки природы. У него были для этого и другие причины. Чиновник с красными лампасами был всего три месяца на новой должности. Подъем мотострелкового полка по боевой тревоге был первым ответственным заданием, которое он получил от командующего армией. Начальник, сидящий в кабинете, горел желанием не только поднять полк по боевой тревоге, но и показать себя в роли «новой метлы», которую должны и обязаны все бояться. Генерал хотел также снять «стружку» с этого седовласого «полкана», который донельзя распустил своих подчиненных. У молодого генерала все еще что-то неприятное отдавало в сердце от того, когда его сегодня «старик» неизвестно какой национальности обозвал дерьмом, а молодой солдат, исправно выполняя приказ старослужащего, по сути дела выпроводил из казармы целого генерала. Это иногда «подмывало» мужчину поднять трубку и проинформировать командующего о том, что он готов поднять полк по боевой тревоге. К тому же этот чепэшный полк порядком треплет нервы у самого шефа.

Седовласый мужчина хотел поднять полк, но не поднимал, так как очень боялся плачевных последствий. Боялся не только из-за очень густого тумана. Перевес в этом отношении брали причины личного плана. Вчера утром звонила жена из столицы и радостным голосом сообщила о том, что у них есть надежда на то, что этой осенью они могут замениться в столицу, при этом всем на вышестоящую должность. Мужчине, понуро смотрящему в окно, никак не хотелось вместе со своей женой мотаться по пескам, когда у его любимой есть очень большие связи. Поэтому генерал хотел дотянуть до замены без всяких проблем. Страх за будущую карьеру в конце концов взял верх. Генерал поднял трубку и заискивающим голосом, и одновременно с большим «надутым» сожалением, доложил командующему о том, что в связи с густым туманом нет возможности поднять мотострелковый полк по боевой тревоге. Получив утвердительный ответ, генерал-майор с облегчением вздохнул. Ему в данный момент уже не очень-то хотелось «наказывать» этого полковника. В такой туман, чем черт не шутит, могли бы быть и человеческие жертвы. Генерал посмотрел на часы. Было ровно девять утра. В желудке что-то стало бурлить. Командир части, словно лиса, угадав желание начальника, тихо произнес:

– Товарищ генерал, для кушанья все готово. До офицерской столовой всего двести метров, не более…

Генерал с полковником вышли из штаба части. Строевой плац был густо «осажден» туманом. Никого и ничего не было видно. В военном городке стояла мертвая тишина…

Напряженный ритм боевой подготовки мотострелков, ежедневно, а то и ежечасно «разбавляемый» всевозможными чудачествами командиров, требовал отдыха для тех, кто носил военную форму и также для членов их семей.

Свой первый отпуск прапорщик Кузьмин со своей молодой женой провел в курортном городе Сочи. Офицеры и прапорщики, побывавшие там, кроме восхищения ничего не высказывали. Никто из семьи Кузьминых там не был. Никто из них на родину также не собирался ехать. Ни у Евы, ни у Игоря родителей уже не было. Ева подпрыгнула от радости когда узнала о том, что ее муж едет в отпуск в начале августа. Погода в Германии стояла идеальная. Сильных дождей не было, не было и жары. Аналогичная погода была и на Черноморском побережье Советского Союза. Из Магдебурга до Бреста молодые доехали довольно шумно и весело. Соседями по их купе оказалась такая же по возрасту пара. Не только по возрасту, но и по потребностям. Мужчины решили в дороге «расслабиться», не отставали от мужей и их молодые жены. Еве в дороге почему-то очень нравились не только немецкие сосиски с горчицей, которых они набрали целую кучу, но и немецкая водка. На железнодорожном вокзале Бреста молодые пары тепло расстались. Слегка разгоряченная Ева, немного пошатываясь и крепко держась за руку своего могучего мужа, который также иногда выписывал замысловатые фигуры в ходе движения, решила с дороги немного отдохнуть и опустилась на скамеечку в небольшом парке. Игорь пошел получать деньги в кассе. Через полчаса он пришел очень довольный, принеся с собой довольно толстую пачку советской валюты. Мужчина вальяжно опустился на скамеечку и стал ласково что-то шептать своей жене на ушко. Названная сумма денег, полученных Игорем, очень обрадовала Еву и она ласково чмокнула своего мужа в губы. Ева радовалась тому, что ее муж, хоть и прапорщик с небольшой зарплатой, однако получил вполне достаточно командировочных денег за пребывание в ГДР. С этим «капитальцем» можно было небезбедно отдохнуть на Черном море.

До отлета самолета из Бреста до Сочи было еще целых пять часов. Молодая парочка решила посетить ресторан «Золотой Буг». Ресторан был набит до отказа. Большинство посетителей были советские офицеры и прапорщики в гражданской форме одежды. Молодая парочка в ресторане повеселилась на широкую ногу. Игорь на явства и коньяки не скупился. Еве, которая была также, как и ее муж, навеселе, понравилось не только то, что было на столе. Ее рассмешил официант, который их стол обслуживал. Это был толстый мужчина, при том со странной плешиной, которая охватывала практически всю его голову вплоть до ушей. Несмотря на свою полноту и занятость, мужчина метался по залу словно бабочка. Игорь, имея несколько сотен рублей во внутреннем кармане коричневого кремплинового пиджака, чувствовал себя словно не то бай, не то какой-то хан из неизвестного ханства или королевства. Крепкое спиртное, хотя и было разбавлено обильной пищей, придавало мужчине новый импульс власти и вседозволенности. Игорь то и дело подзывал к себе уже порядочно уставшего официанта, и властно, не то с издевкой, не то по-братски, давал ему новые и новые заказы. После того, как официант приносил заказанное блюдо, Игорь наливал лысому очередную рюмку коньяка и при этом громко произносил:

– Ты, паря, а ну выпей за доблестных офицеров Советской Армии…

Больше ничего существенного Игорь уже произнести не мог. Он по-бычьи глядел на официанта и молча наблюдал за тем, как тот выполнял его «приказ». Официант от очередного «приказа» «офицера» не отказывался. Перекинув белое полотенце через плечо, мужчина брал в руку рюмку с коньяком. Зыркнув по сторонам, он одной рукой крестился и со словами: «Да простит меня Бог», другой рукой сиесекундно опрокидывал содержимое рюмки в свой рот. Ева, наблюдая за этим, от всей души смеялась. Официант в знак благодарности по очередности лобзался то с Игорем, то с Евой. Такое поведение лысого очень нравилось молодой парочке. Игорь в знак симпатии перед уходом сунул официанту в карман его белого сюртука целый червонец. Мужчина от радости чуть было не подпрыгнул. Он, как истинный джентельмен, со страстью поцеловал руку сияющей блондинки…

Месяц отпуска пролетел для Евы с Игорем словно как одна неделя. Молодая парочка в гостинице не жила. Она снимала маленький домик в небольшой деревне и платила за него пять рублей в день. В доме практически было все необходимое для проживания. «Фазенда» находилась в пяти минутах ходьбы до моря. На какие-либо мероприятия молодые не ходили. Они считали то, что они видели в ГДР, этого в Союзе не будет и через сто лет. Игорь с редкими перерывами находился не во власти «зеленого змия». От него не отставала и Ева. Сытная пища с обилием кавказской зелени стимулировала жажду пития. Красивая Кротиха иногда делала «перекуры» от попоек и думала о том, что она делает что-то не то в этой жизни и в этом отпуске. Она боялась за Игоря, который практически через день упивался «встельку». Однако это Еву не так пугало. Молодая женщина надеялась на то, что ее муж хоть здесь вдали от людей, и в первую очередь, от строгих чиновников с большими звездами, найдет какую-то отдушину, пусть даже и на спиртном поприще.

К тому же, Игорь в пьяном угаре для жены был значительно лучше в постели. Молодые на пляж уходили рано утром, немного «набросав» в желудок то, что было в холодильнике. Пару часов они лежали на песке, отдавая свое тело первым лучам яркого солнца. Иногда отдыхающие от загара уставали и начинали играть в карты. «Хитрых» игр они не знали и поэтому все время резались в дурака. За час до обеда молодая парочка отдавалась теплой и нежной морской воде. Затем они неспеша шли домой и прятались в тени виноградника, которым был опоясан небольшой домик. Хозяйка дома к приходу своих квартиросъемщиков накрывала на стол. Молодые «иностранцы» еще вечером заказывали меню для пожилой женщины, дабы к обеду основательно покушать. Стол не обходился без красного вина, которое было приготовлено хозяйкой дома по ее собственным рецептам. Жильцы это вино считали напитком богов. Досыта накушавшись и напившись, молодые люди отдавались любовным утехам. В это время Игорь был по-особому нежен. Мужчина, словно пушинку, поднимал Еву на руки и нес ее в спальню. После обильно «пропущенного» вина Игорь превращался в постели в настоящего тигра. Молодой мужчина в иные любовные порывы готов был разорвать ослепительно красивую блондинку со стройными загорелыми ногами. Жадность секса у Кузьмина не знала предела. Любовь молодых людей с каждым днем обрастала все новыми и новыми фантазиями, от которых Ева была без ума. Особенно ей нравились причуды мужа с вином. Игорь брал графин темного вина и опрокидывал его на нежное тело своей жены. Затем он своими поцелуями слизывал темную жидкость. Блондинка от этого получала истинное наслаждение. «Кудесничала» в постели и сама Ева.

Осень и зима в принципе ничего нового не принесли в жизнь советского военного городка. Ева и Игорь после первого совместного отпуска с каждым днем все больше и больше понимали друг друга. Молодую Кротиху радовало, что ее муж стал жить как все люди. В «переустройстве» прапорщика Кузьмина, конечно, была заслуга и Евы. Этим молодая женщина очень гордилась.

В более спокойное русло входила и жизнь в войсковой части. Волна всевозможных происшествий стала обходить тех, кто жил на небольшом участке территории, обнесенной высоким металлическим забором. Для всех наступила передышка, во время которой военнослужащие и члены их семей даже позволяли себе на какой-то миг и расслабиться.

Исключением в этом плане стала командирская семья. За два месяца до нового года полковника Шарманова с инфарктом сердца увезли в групповой госпиталь в город Белиц. Происшедшее со своим мужем тяжело переживала Нина Алексеевна, которая практически дневалила и ночевала возле койки своего мужа. Только через месяц семья Шармановых прибыла в мотострелковый полк. За время отсутствия командира в части со скоростью света проносились различные слухи, сплетни и домыслы. Все они сводились к одному. Полковника Шарманова из-за болезни переводят в Москву в одну из военных академий. Еве, как и многим, не хотелось в это верить. Она осознавала то, что без командирши у нее могут дела пойти не столь удачно, как это было раньше.

За неделю до нового года полковник Шарманов прощался со своим «чепэшным» полком. Для офицера, убеленного сединой, прощание со Знаменем части было особенно тяжелым. Целуя алое полотнище, офицер плакал. Плакала и его жена, стоящая на трибуне рядом со своим мужем, когда мотострелки торжественным маршем отдавали последние почести своему «отцу». Шарманов прокомандовал полком чуть более трех лет. Ева, стоящая в большой группе жен военнослужащих, наблюдала за всем происходящим и тихо плакала.

Через месяц в военный городок приехал новый командир, подполковник. Чего-либо сверхестественного новая «метла» в жизнь мотострелков не внесла. Как и раньше, подразделения занимались согласно расписанию занятий. Кто-то ходил в наряды, кто-то выезжал на полигоны. Ничего существенного не произошло и в личной жизни у Евы Крот, за небольшим лишь исключением. Новая командирша почему-то не стала покровительницей красивой блондинки. Новая командирша, наоборот, в большей степени прохладно, а то и очень холодно, стала относиться к «смазливой выскочке». Блондинка не знала того, кто дал ей такую кликуху. Одно она знала четко. Теперь ее так называли практически все женщины военного городка. Ева и Игорь понимали, что у новой командирши появились новые «любимцы» и поэтому они не так тяжело переживали происходящее. Ева, как и раньше, принимала активное участие в общественно-политической жизни полка. Кротиха не могла замечать того, как новая командирша постепенно ее «затирала». Кротиху уже не приглашали на всевозможные дружбы. Несмотря даже на это, жена прапорщика Кузьмина в основе своей не унывала. Она, как большинство жен офицеров и прапорщиков, с нетерпением ждала со службы своего мужа. Ева, как и раньше, прилежно выполняла всевозможные «обязанности» жены…

Очередной отпуск Игорь Кузьмин с Евой отгуляли зимой, в феврале. Молодая парочка провела его в сибирской деревне, на родине закодычного друга Игоря прапорщика Козодоева, который настойчиво просил своего кореша к нему приехать. Дружба с начальником солдатской столовой у прапорщика Кузьмина не прекращалась ни на один день, ни на один час. В зимний отпуск «вояки» и их жены строили большие планы. Особенно без ума от зимы был Козодоев, который то и дело рассказывал Игорю и Еве поистине захватывающие сцены охоты за зайцами в своей деревне. По словам друга семьи зайцев там было больше, чем у него на голове волос. До глухой деревушки с красивым названием Марьино отпускники добрались без всяких проблем. Поздно вечером хорошо «врезали». На этом все планы военных и их жен закончились. На улице было за сорок градусов ниже нуля. Пару раз мужчины сходили на охоту, однако вернулись без единого убитого зайца. «Белые» где-то отсиживались в теплых местах или попросту перемерзли. Весь отпуск состоял в том, что женщины напару резались день и ночь в дурака, а мужчины без передыха «хлестали» самогонку, которой в деревне было по самые уши, а может и даже чуть-чуть и больше… Такое времяпровождение явно не нравилось молодой блондинке. Она с нетерпением ждала того момента, когда их поезд вновь прибудет на немецкую железнодорожную станцию Магдебург…

И на немецкой земле Еву ждали далеко не радостные вести. Весь полк был наводнен всевозможными сплетнями о том, кто поедет на уборку урожая. Каждый год из части на выполнение государственного задания выезжало около десятка офицеров и прапорщиков. Желающих ехать на «целину» по зову сердца не было. Никто не хотел искать каких-то приключений на свой хребет или голову. К тому же во время пребывания на целине никто из военных не получал немецких марок. Полугодовая отсидка на одном жаловании мужа не находила восторга и у жен тех, кто в эшелоне с искусственной напыщенностью покидал сытую и чистую землю социалистической Германии. В числе кандидатов на «целину» в этом году оказался и прапорщик Игорь Кузьмин. Молодая Кротиха, узнав об этом, три ночи напролет плакала. Тяжело переживал это и Игорь. Мужчина перед своей женой хорохорился, однако это был просто фарс и ничего более. Игорь после этого известия стал больше пить. Он довольно часто приходил домой чуть-чуть тепленьким. Молодой человек пытался своим пьянством хоть как-то себя «очернить», надеясь на то, что алкоголика на такое «ответственное» задание не возьмут. По своей «линии» начала действовать и жена Кузьмина. За месяц до отправления «целинников» Ева вместе с мужем побывала в кабинете замполита полка, надеясь на то, что он как-то «отмажет» ее мужа от целины. Замполита словно подменили. Майор даже не протянул руку некогда подопечной старой командирши. Ева от неожиданности на какой-то миг даже застыла, словно на каком-то аукционе или на конкурсе красоты, оскалив в ослепительной улыбке все свои тридцать два зуба. Заметив явное нерасположение офицера к своей персоне, Ева сразу же сломалась. Из ее головы мгновенно улетучился тот десяток причин и доводов, которые она обсуждала со своим мужем прошлой ночью. Ничего внятного в свою защиту не сказал и Игорь. Он, словно ошпаренный, стоял навытяжку перед мрачным политработником и молчал.

Не принесло радости молодой семье и посещение медсанчасти. Медицинский начальник, капитан лет сорока с густой шевелюрой волос, записав целую обойму жалоб в медицинскую книжку прапорщика, ничего страшного в здоровье Игоря Кузьмина не нашел. После записи результатов осмотра, офицер, внимательно посмотрев на своего «больного», перевел взгляд на умиленное лицо красивой блондинки и тихо произнес:

– Молодые люди, Вы у меня на приеме далеко не последние… Я понимаю то, что никому не хочется ехать на эту целину. Но партия нас обязывает…

Дальше капитан агитировать никого не стал. Закрыв медицинскую книжку прапорщика, он с ухмылкой отдал ее Игорю. К командиру части молодая пара не пошла. Ева прекрасно знала то, что новый командир, тем более, его жена ихнему «горю» ничем не помогут. Шармановых в части уже не было…

В конце июня прапорщик Кузьмин в составе автомобильной роты под звуки торжественного марша, который исполняла небольшая группка военных музыкантов, на одной из потаенных станций ГДР был погружен в эшелон. Поезд двигался в сторону Советского Союза. Первым местом дислокации военных было Поволжье.

В одном из «скотских» вагонов находилась и Ева Крот. Ехать с мужем решила она сама, даже несмотря на то, что Игорь ее иногда и отговаривал. Ева, приняв это неординарное решение, была по-своему права. Сидеть в части целых полгода без мужа, когда еще у них не было и детей, она не видела никакого резона. Среди жен целинников она была также далеко не первой. Многие из боевых подруг уже ездили на целину вместе с «мобилизованными» партией мужчинами. Каких-либо громадных чемоданов Ева с собою не взяла. Игорь, как это было и положено военному, взял с собою дополнительный комплект обмундирования. Семья была довольна тем, что прапорщик Кузьмин и во время уборки урожая не имел подчиненных. Начальник горюче-смазочных материалов автомобильной роты, в которой было более сотни автомобилей, имел в своем распоряжении всего-навсего один бензовоз с единственным водителем. И больше ничего. Еву, даже не нюхавшую армейского «пороха», такое положение своего любимого даже радовало. Женщина не только знала понаслышке, но и видела то, как туго приходится офицерам и прапорщикам, которые имели в своем подчинении солдат.

Игорь за день до отправления воинского эшелона с «целинниками» проинструктировал свою жену о том, что в эшелоне далеко не «цивилизованный» личный состав. По его словам в целинную роту, как правило, «сплавлялись» одни непутевые солдаты, те кто злоупотреблял спиртными напитками или довольно часто совершал правонарушения.

Для Евы, которая еще не скушала бочонок солдатской каши, выполнение «правительственного» задания на первых порах было даже занятием романтическим. Ей казалось то, что все армейские чиновники, в первую очередь, с большими звездами с особой прытью будут делать все необходимое для того, чтобы великая страна не осталась без хлеба. Перед самым отправлением эшелона на станции состоялся небольшой митинг, на котором большую речь «толкнул» целый генерал. Военный с широкими красными лампасами на брюках, словно индюк, ходил туда-сюда перед строем солдат и офицеров, и во время своей речи почему-то чихал. Ева в общем армейском строю не была. Она иногда только высовывала свою голову из вагона, дабы узнать, что происходит на этом митинге. Эшелон отправился поздно ночью. Перед отправкой еще раз вся техника была проверена, еще раз был пересчитан и личный состав. Путь до Волги тянулся целых семь дней. Для Евы дорога была очень далеко нелегким занятием. Прапорщик Кузьмин относился к управлению роты, однако это ему не давало абсолютно никаких «преимуществ». Управление роты находилось в таком же вагоне, что и личный состав. Кузьмин со своей женой расположился на нижней полке, которая была сколочена из сосновых досок. Эти доски еще отдавали запахом свежей сосны.

Было уже где-то за полночь, когда Ева приятно вытянулась на солдатском матраце, обтянутым белой простынью. Поцеловав мужа в губы, женщина тотчас же крепко заснула. Заснула с мыслью о том, что ее дорога к великой русской реке, будет интересной и простой. Однако все то, что происходило в поезде утром следующего дня, молодую «солдатку» сильно разочаровало. Ева, проснувшись рано утром, почувствовавла, что ей хочется в туалет. Туалет, как таковой, вообще в вагоне отсутствовал. «Целинница» своим горем поделилась с Игорем. Он быстро протер глаза и стал сразу же «кумекать» о том, как же его жене разрешить свою естественную потребность. Поезд, словно ни в чем не бывало, шел на восток. Оправить естественные надобности Ева не смогла ни через час и ни через два. Молодая блондинка, понимая бесперспективность выполнения своего желания, поглаживая живот, дабы он не посмел что-либо «сотворить», мелкими шажками направилась в сторону нар и осторожно легла на матрац. Однако ни сна, ни покоя, как таковых, у женщины не получилось. Вагон иногда так дергало, что блондинке казалось то, что он вот-вот отцепится от остальных своих «собратьев». Кротиха про себя матюгала машиниста поезда. Она думала о том, что место машиниста занимает какой-то недоучка, который впервые в своей жизни увидел поезд. Такая езда и при этом без всяких удобств стала сильно действовать на нервы Кротихи. Игорь в это время тоже не спал. Он, стараясь отвлечь свою жену от «естественных потребностей», довольно часто нашептывал жене на ухо армейские анекдоты. Анекдоты были очень смешными, однако они ни на грамм не укрепляли «боеспособность» молодой блондинки.