Майские праздники

XXX

Приехав в Москву, я зашёл домой, снял показания электрического счётчика, очистил почтовый ящик от рекламы, полил цветы и тем самым выполнил все намеченные дела.

Марину оказалось найти несложно, хотя прошло много лет. Я был у них пару раз, визуально помнил улицу, дом и подъезд. Было начало одиннадцатого, она, если и живёт по прежнему адресу, то вполне могла уехать на свою дачу по случаю майских праздников. Поехал наудачу и зашёл в их двор. Мне повезло, так как женщина, вышедшая из подъезда, Марину знала. Я объяснил ей, что являюсь старым приятелем, ищу её и женщина подтвердила, что Марина тут действительно живет, на пятом этаже в 42-ой квартире. Когда я позвонил в дверь, мне открыли, не спрашивая. В полумраке прихожей стояла Костина сестра и мне показалось, что она вообще не изменилась.

– Вам кого? – спросила Марина строгим голосом.

– Добрый день. Не узнаешь меня, Марина?

– Пока нет, – она стала осматривать меня. Я дружелюбно улыбался.

– Не удивительно, прошло 20 лет.

– Я вижу, что знакомое лицо! Слушай, ты этот, Костин друг что ли? Максим? – сказала она, разулыбалась и тыкнула в меня указательным пальцем.

– Он самый!

– Ну заходи-заходи, – и она радушно втянула меня внутрь, ухватив за край куртки. – Ну и дела с утра пораньше!

Я осмотрелся. Квартира внутри почти не изменилась и в основном была такая, как я её и запомнил. Книжные шкафы стояли везде, даже в коридоре. На полу был старый советский паркет, много лет не знавший ухода, затёртый в прихожей и блестящий глянцем около плинтусов. Над телефонным столиком раньше висела фотография Горбачёва в рамке, сейчас гвоздик занимал сравнимый по размеру осенний пейзаж. В дальнем краю коридора я сразу увидел нужную фотографию на стене. Марина предложила пройти на кухню и усадила меня за столик.

– Кофе будешь? Ну как живешь, Максим? Какими судьбами? Вот уж не ожидала, честно говоря.

– Хорошие вопросы, большие, – засмеялся я. – Кофе буду, спасибо. Работал, путешествуя и путешествовал, работая. Правда, всё больше по нашей необъятной Родине, пока она ещё была необъятной. Северный морской путь, Новая земля, Таймыр, Камчатка. Морская геофизика и сейсморазведка…знаешь, такие темы, при которых мои близкие начинают зевать.

– О, путешествия! – Марина закурила и подтянула к себе набитую окурками пепельницу.

– А потом Союз развалился, финансирование прекратилось, осел в городе, где только не работал, даже в ларьке торговал. Две недели. Но всё же написал кандидатскую и постепенно вернулся в любимое дело.

– Молодец. Женат?

– Да, всё, что положено, всё нажил. Жена, дети, тёща, машина, дача, кошка, собака.

– Ну шикарно, Максим.

– Ну если бы всё было так шикарно. Артрит, подагра, гипертония, – добавил я и мы засмеялись. – Ну а ты как?

– Детей не родила, брат уехал в 90-ом, муж ушёл в 93-ем, – сказала она, делая короткие властные затяжки. Курила она сигареты, но использовала мундштук. И вообще, было в Марине что-то старорежимное. – Ты же помнишь, чем я занималась? Марксистско-ленинской философией. Преподавала научный коммунизм, так что и работу вмиг потеряла.

– Нда, – я понимающе покачал головой.

– Подруга предложила челночить, согласилась. Летали в Турцию, таскали сюда шмотки, торговали на ЦСКА, там рынок был. Года три этим жила, потом надоело.

– И чем стала заниматься?

– Да сперва ничем. Дачу продала. Всё равно туда ездить некому. Сначала хотела сдать, но это такая морока. Продала.

– Я помню эту дачу – лесок, озеро.

– Что ты, шикарное место! Но, – Марина затянулась и выпустила клубок дыма, – эта дача позволила мне несколько лет довольно безбедно жить. А потом работка подвернулась. Пристроилась психологом в один кооператив и знаешь, нашла себя. Сходила на курсы, потом дополнительное образование получила. Сейчас тренинги веду, мотивация, личностный рост и всё такое. А годы ушли, так и живу здесь. Я ведь, наверное, старше тебя лет на семь.

Мы разговаривали часа полтора, увлёкшись воспоминаниями, и Марина вовсе забыла, что моему визиту должна была быть причина. А я всё искал предлога, чтобы выйти в коридор и рассмотреть фотографию. На моё счастье, в дверь позвонила соседка и Марина сказала мне, что выйдет на пару минут переговорить с ней на лестничной площадке.

Когда Марина вышла, я быстро прошёл в коридор и начал изучать фотогрфию. На черно-белом фото было большое озеро, позади темнела полоска хвойного леса. , над которым возвышались купола церкви. С левого края, вдали, из леса торчал угол высотного дома. На переднем плане, перед озером, стояла Марина, Костя и еще какие-то люди. Шашлыки жарились над самодельным мангалом, рядом лежали рюкзаки у бревна, в одно из них был воткнут топорик. Позади Кости виднелась берёза с причудливо изогнутым стволом. Все смеялись и дурачились, повернувшись к объективу. Фотографировал, видимо, Костя, на автоспуске. Он увлекался этим делом. Посередине между Костей и берёзой в земле торчала лопата.

Я смутно догадывался, где это. Память подсказывала, что я был в этом месте, но сейчас не мог вспомнить. Я спешно переснял фотографию на камеру мобильного телефона. Услышав, что Марина возвращается, я схватил с полки первую попавшуюся книгу и принялся её изучать. Интересно, что книга мне была знакома.

– Справочник по высшей математике? – не без удивления спросила Марина.

– Да, полезная книга, да и памятная. Кажется, Косте её подарил его научный руководитель.

– Этот, как его, Фельдман?

– Да, ты его знала?

– Не то чтобы знала, но Костя рассказывал, он же с ним познакомился гораздо раньше, чем с тобой. Помню, я фортепиано покупала, просила Костю прийти помочь грузчикам, так он пришёл с этим Фельдманом. Ничего мужик оказался, крепкий.

– Это да.

– Я его, кстати, недавно видела.

– Где? – удивлённого спросил я, почти вскрикнув.

– А по телевизору. Он теперь большой учёный, журналисты к нему ходят, интервью берут.

– В Израиле?

– Почему в Израиле? Вроде так всё выглядело, что это Москва.

– Как интересно, я думал, что он давно эмигрировал.

– Честно говоря, я тоже думала, что он уехал ещё тогда, в 90-ые.

– А что за фотография? Это ещё до меня было, наверное. – я кивнул на фото и надеялся, что Марина подскажет мне место.

– А, да, это мы под Чеховым, там у знакомых дача была. Помнишь, мотоциклисты-рокеры?

Марина удачно подсказала мне место, я сразу вспомнил это озеро. Полтора часа на электричке от Москвы. Возможно, это даже карьер, а не озеро. Там жили какие-то приятели Марины и её мужа. У них было два сына и мужская часть семьи очень любила мотоциклы, которых, благодаря фанатичности отца, в сарае стояло три штуки. Однажды, Марина показала Косте это место и познакомила со своими друзьями. Но Костя с тех пор в те места влюбился настолько, что приезжал на озёра и самостоятельно, не заходя к ним в гости. Я бывал там два или три раза, с Костей и какими-то девчонками, всё время разными, годы-то были молодые.

Мы еще долго сидели с Мариной и вспоминали то время. Конечно, мы коснулись и обстоятельств отъезда Кости в США. Она сказала, что он всегда бредил этой страной и в последний год постоянно собирал какие-то документы. Они жарко спорили в то время по поводу Перестройки, начатой Горбачёвым. Он хлопал дверью и появлялся неделями. Однажды, назвав Марину слепой фанатичной бабой, исчез из её жизни на полгода. Впрочем, потом возник с тортом и предложим помириться. А после последней ссоры совсем пропал и Марина решила, что он всё-таки уехал. Это было время, когда не было мобильных телефонов и интернета, поэтому даже возможность того, что они будут поддерживать какую-то связь, она не предполагала. Много рассказывала Марина о своей нелёгкой жизни после развала Союза.

Я смог уехать от неё лишь тогда, когда мне очень кстати позвонила жена, а я выдал этот звонок за срочный вызов с работы.

ХХХХ

Проснувшись на следующее утро, я собрался ехать на то озеро. По пути заскочил на строительный рынок и купил небольшую лопату. Дорога на машине заняла сорок минут и еще битый час я ходил, блуждая между несколькими небольшими озёрами, пытаясь соотнести их расположение с церковными куполами, которые заметил сразу. Оказалось, что нужное мне озеро иссохло и заболотилось, чем, наверняка, обеспечило сохранность тайника. Два соседних водоёма были облеплены дачами. Наше же озеро попало в зону отчуждения, так как над ним прошла линия электропередачи.

С необычным волнением я рассматривал эти изменившиеся места. Берёза была почти неузнаваема, так как лежала на боку с вырванным корнем и давно иссохла. Сильный ветер, а что ещё это могло быть, повалил её несколько лет назад.