Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную
Владимир Викторович Семибратов

История белогвардейского офицера, попавшего в результате спонтанного перемещения во времени в будущее: с Гражданской войны на Великую Отечественную.

Попаданец наоборот

С Гражданской войны на Великую Отечественную

Владимир Викторович Семибратов

Все описанные события вымышлены.

Возможные совпадения случайны.

Но так могло быть?

© Владимир Викторович Семибратов, 2017

ISBN 978-5-4490-0643-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

Хорошо попаданцам, заброшенным из нашего времени на Великую Отечественную, там сразу ясно: кто друг, а кто враг. Но и тем, кого забросило из нашего времени в пекло братоубийственной Гражданской войны, тоже не намного хуже. Одно знание истории дорогого стоит. Да и выбор имеется. Хочешь – за красных воюй, о 37-м годе не забывая, хочешь – за белых, пытаясь перекроить историю на свой лад. Дело, как говорится, вкуса и политических предпочтений. Но если тебя не в прошлое забросило, а наоборот, в будущее? Из пекла братоубийственной Гражданской войны в начало Великой Отечественной, а ты офицер и дворянин, который ещё вчера красных рубил, и о том, что во времени и пространстве на два десятка лет и на пару тысяч верст перекинуть может – даже думать не мог. Оно и понятно, ведь в то время такое предположение свело бы с ума самого Эйнштейна.

Под натиском красных белые стремительно отступают. Патронов не то что воевать, застрелиться на всех не хватит. Следующий бой для двух десятков оставшихся от сводного офицерского полка, ещё недавно входившего в состав армии генерала Каппеля, будет последним. Хорошо хоть лес рядом. Красные в него не пойдут. Очень им это надо – за одним беляком гоняться. Сам сдохнет, или волки сожрут.

Штабс-ротмистр Истомин остался один. Из оружия: финка, граната и наган с пятью патронами в барабане. Конечно, красные, скорее всего, лес прочёсывать не будут. Но поберечься всё же стоит. Не человека, зверя – ночь скоро. Посреди лесной поляны странно расположенные кругом валуны из синего камня. В центре круга ещё четыре валуна, накрытых плоской каменной плитой, образуют подобие пещеры. Удобно и безопасно. Лег и уснул.

А когда проснулся, оказался в июле 1941 года под Смоленском. Два десятка лет прошло вне времени и пространства. Что теперь делать, на чью сторону вставать? В России, вернее, теперь уже в Союзе Советских Социалистических Республик у власти большевики, с которыми ещё вчера воевал. С другой стороны, немцы заявляют, что хотят освободить Россию от этих самых большевиков и утвердить новый мировой порядок. Но так ли благородны их цели и останется ли в этом новом мировом порядке место для России и её народа вообще?

Пролог

Большие настенные часы с гирями мелодично пробили пять раз. Дежурный адвокат довольно глянул на циферблат. До конца рабочего дня осталось всего один час и можно идти домой встречать новый, 1992 год. Хоть бы в эти последние шестьдесят минут никто не пришёл. Нет, работа адвоката, особенно по гражданским делам – вещь интересная, ничего не скажешь. Но и отдыхать тоже надо. Ведь не вся жизнь должна состоять из выступлений в судах или распутывания юридических ребусов, которых в связи с изменениями в стране становится с каждым днём всё больше и больше.

В дверь постучали. Ну вот, очередной ребус пожаловал, адвокат вздохнул. Придётся работать. Плакал полноценный новогодний отдых. Хотя с другой стороны, если дело интересное и прибыльное, это может стать неплохим рождественским подарком, а впрочем, сейчас узнаем, и произнёс: «Входите!»

Дверь распахнулась, и в приёмную вошёл пожилой мужчина. Просто, но опрятно одетый. Типичный советский, ну или постсоветский пенсионер, если учесть, что уже пять дней как исчез Советский Союз. От такого серьёзного дела ждать вряд ли стоит. Скорее всего, консультация по вопросам наследования или что-то в этом роде. За полчаса вполне можно управиться.

Вошедший поздоровался и задал не совсем стандартный в такой ситуации вопрос: «Вы Владимир Викторович»? «Да», – адвокат пристально посмотрел на посетителя. Когда так начинают разговор, значит, это не просто случайный человек, а пришёл по чьей-то рекомендации, что всегда приятно. Сработала деловая репутация.

– Я – Лаптев Василий Андреевич, – представился клиент. – Мне вас рекомендовал ваш дипломный руководитель как человека не только высокого профессионального уровня, но и с нестандартными увлечениями. Как он мне сказал, вы занимаетесь парапсихологией. А в прошлом году ездили в Крым и изучали дольмены в составе археологической экспедиции. Вот почему я решил, что ваше отношение к тому делу, которое мне необходимо оформить, будет более или менее адекватным, и вы не позвоните по 03 сразу после услышанного.

Да, начало интригующее. Адвокат ещё раз пристально посмотрел на клиента. О его увлечении парапсихологией и аномальными явлениями вообще в адвокатской среде мало кто знал. Но дипломный руководитель и по «совместительству» председатель коллегии входил в круг посвященных, так как сам имел аналогичные интересы. Возможно, сказывалось прошлое офицера КГБ.

– Я, Василий Андреевич, – адвокат сделал паузу, – не врач-психотерапевт, но одно могу сказать определённо. Наш мир так устроен, что то, что ещё вчера называлось фантазией, если не сказать хуже, уже сегодня становится реальностью, и вот поэтому у меня в вопросе восприятия окружающего есть свой принцип. Как в точности устроен мир, я не знаю, а поэтому в нём может быть всё, даже самое невероятное. Так что насчёт 03 можете не беспокоиться. Раздевайтесь и присаживайтесь к столу. Я вас выслушаю. Клиент повесил на вешалку возле двери пальто и шапку. Присел к столу и, помолчав с минуту, произнёс:

– Мне, Владимир Викторович, необходимо поменять фамилию, имя и отчество. В действительности я не Лаптев Василий Андреевич. Моя настоящая фамилия Истомин – Истомин Владимир Васильевич. Я дворянин и штабс-ротмистр русской армии. Родился в городе Санкт-Петербурге в 1894 году. Окончил кадетский корпус. Участвовал в Первой мировой войне с 1916 года. Потом в Гражданской на стороне белых в составе армии генерала Каппеля. До 22 июля 1919 года. А после – в Великой Отечественной с 22 июля 1941 года. Причем из 22 июля 1919 года я сразу попал в 22 июля 1941 года, переместившись во времени и пространстве всего за одну ночь, проведенную внутри дольмена. Меня перебросило во времени на 22 года в будущее и в пространстве на пару тысяч километров западнее. Со Среднего Урала в район Смоленска. Там я присоединился к частям Красной армии, воспользовался документами моего погибшего однополчанина Васи Лаптева – Лаптева Василия Андреевича. И с тех пор живу под его именем. Пять дней назад прекратил своё существование Советский Союз, и я, наконец, могу, не опасаясь преследований, вернуть себе своё настоящее имя. Вот за этим, господин адвокат, я к вам обратился.

В приемной повисла звенящая тишина. Лишь стенные часы монотонно отбивали секунды.

– Я вас понял, господин Истомин, – первым нарушил молчание адвокат. – Звонить психиатрам не буду. То, что произошло с вами – случай в истории не единичный. Но чтобы вам помочь, мне всего услышанного недостаточно. Ведь вы хотите не просто поменять запись в паспорте, а доказать, что вы и есть Владимир Васильевич Истомин. Русский офицер и дворянин, родившийся в 1894 году в городе Санкт-Петербурге.

– Да, именно это мне и нужно. Простая замена паспорта не имеет смысла. Может быть, для кого-то это покажется странным, но мне очень важно снова стать тем, кем я был. Русским офицером и дворянином, чтобы хотя бы умереть под своим настоящим именем.

– В этом случае, – адвокат помолчал, – вам, Владимир Васильевич, необходимо рассказать мне всю вашу историю в подробностях начиная с 22 июля 1919 года. Чтобы было за что зацепиться.

– Да, да, конечно, Владимир Викторович. Но только я буду вести рассказ от второго лица. Так мне более удобно. Когда полвека живёшь под чужим именем, это даёт о себе знать.

– Ну, это уже как вам будет угодно, господин Истомин, – адвокат улыбнулся. – Я вас слушаю.

Глава 1

– Господин штабс-ротмистр, разведчики возвращаются.

– Вижу, поручик, вижу, и судя по всему, от красных мы всё же оторвались, иначе наш есаул летел бы во весь опор.

Штабс-ротмистр Истомин поднялся с земли и вышел на опушку леса, к которой подъехали разведчики. Есаул соскочил с коня.

– Всё тихо, ваше благородие, знать, всё же оторвались от красных.

– Что же, есаул, и на том спасибо. Единственная хорошая новость за все эти дни. Вот только одно мне непонятно: почему красные перестали нас преследовать? Может, засаду готовят? Места здесь глухие, дорога, считай, одна, встретят где-нибудь в удобном месте, и до Сибири мы не дойдём точно. К тому же патронов как на грех всего двести семь штук осталось, считая те, что в моем нагане.

– Да, дела, – есаул нахмурился, – это же по две обоймы на человека. Тут не то что воевать, от волков отбиваться нечем. Я, ваше благородие, вот что думаю: коли у нас так с патронами вышло, то надобно…

Треск пулемётной очереди и грохот взрыва в глубине леса слились в один звук. Истомин, упав на землю, откатился за ствол упавшей сосны. Взгляд тут же поймал положение пулеметной точки. Из кустов на соседнем холме длинными очередями бил «максим». «Взрыв, откуда взрыв, – вертелась в голове мысль. – Гранаты, ну точно гранаты в седельной сумке у ротмистра Лисицина, было аж шесть штук, да ещё тол. Пулеметная очередь наверняка попала в них и вызвала взрыв. Если так, то дело плохо. Там вряд ли кто уцелел. Да и здесь я один живой». Есаул и двое его казаков лежали неподвижно, скошенные пулеметом. «Хотя, может, кто и остался? Не все же они вокруг этих гранат стояли». Пулемёт на мгновение замолчал, а из-за холма вылетело не менее полусотни всадников, и поскакали к лесу. Пулемёт снова открыл огонь, прикрывая наступающих кавалеристов. В ответ от места стоянки тоже прозвучала пара выстрелов. «Ага, значит и там ещё кто-то живой остался. Уже легче. Главное пулемет заткнуть, а тогда может, дай бог, и отобьёмся». Истомин скинул с плеча винтовку и чуть не взвыл от ярости. Осколок от взорвавшихся гранат угодил в затвор, намертво его заклинив. Оружие стало бесполезным, а из нагана с двухсот саженей, да ещё и по такой цели стрелять без толку. Хотя всё-таки попробовать можно. Хуже уже не будет. «Пусть лучше из пулемёта расстреляют, чем к красным в плен». Истомин встал во весь рост, вынул из кобуры наган и, прицелившись, как в тире, два раза выстрелил. Пулемёт замолчал. «Ну, надо же, попал!» Путь к отступлению в глубь леса свободен. Несколько секунд хватило штабс-ротмистру Истомину, чтобы добежать до лагеря. Но все шестнадцать человек были уже мертвы. Большинство погибло сразу от взрыва гранат. Уцелел, по-видимому, лишь, поручик Репнин. Будучи раненным, укрываясь за большим пнём, он пытался отстреливаться из маузера, но истёк кровью. Со стороны опушки уже слышался конский топот. «Всё, больше здесь делать нечего. Красные либо зарубят, либо в плен возьмут. Надо уходить, – решил Истомин, – а то погибну по глупости». И, подхватив с земли свой вещевой мешок, бросился в лес.

Глава 2

Солнце клонилось к западу. Истомин осторожно шёл по лесной чаще, пробираясь сквозь густой подлесок. «Эх, хоть бы шашка была, всё б легче было. Да только нет её, в предпоследнем бою сломал». А лес кругом стоял дремучий, точно сказочный. Только избушки Бабы-яги для полного антуража не хватало. Теперь погони можно не опасаться. Но поберечься всё-таки стоит, нет, не человека, – зверя. Ночь впереди, а спать среди деревьев не лучший вариант. Преодолев очередные заросли, Истомин вышел на небольшую поляну и застыл от удивления. «А вот и домик Бабы-яги, ну или почти», – первая ассоциация, которая пришла ему на ум от увиденного. Вид у поляны был действительно необычный. Она была абсолютно круглой, а по её периметру, вплотную друг к другу лежали странные синие валуны полусферической формы, почти в рост человека. В центре кольца из валунов лежали ещё четыре таких же валуна, накрытые сверху треугольной каменной плитой, образуя подобие небольшой пещеры.

«Да это же языческое капище. Вот это удача!» К науке штабс-ротмистр Истомин был неравнодушен всегда. Эх, если бы не Гражданская война, какое бы было открытие. Выходит, не только в Англии Стоунхендж имеется, но и в России тоже. «Ничего, доберусь до своих, обязательно сообщу. Жалко только, что инструментов, чтобы точно географические координаты места определить, нет. Но это не так уж и важно. Примерный район известен, а отыскать эту поляну снова будет лишь делом техники». Истомин перемахнул через валуны и, дойдя до центра древней постройки, вошел под своды языческого алтаря, как он сам его назвал. Над входом в алтарь на образующей крышу плите был высечен странный знак в форме.

Посмотрев на него с минуту и не припомнив ничего подобного из гимназического курса древней истории, Истомин быстро поужинал и, положив под голову вещмешок, погрузился в глубокий сон. Причем сон был настолько крепок, что не отпустил из своих объятий Истомина даже тогда, когда в полночь при свете взошедшей полной луны всю поляну вдруг заволокло плотным зелёным туманом, а окружающие её синие валуны вспыхнули мерцающим голубоватым светом. Но всё это длилось лишь считанные мгновения. Валуны погасли, зелёный туман рассеялся так же быстро, как и появился, но внутри алтаря уже никого не было.

Глава 3

Прохладная утренняя роса легла на лицо. Истомин открыл глаза и моментально проснулся. Солнце поднялось уже высоко над вершинами деревьев. Лес шумел под дуновением слабого ветерка. Стрекотали кузнечики, пели птицы. Пахло хвоей и земляникой. Хорошо. Не поляна, а рай. Даже чувство хронической усталости, являвшееся непременным спутником Истомина все последние дни, куда-то исчезло, испарилось. Тело было бодрым и свежим, как после долгого отдыха. Истомин улыбнулся. Да, умели предки выбирать места для проведения своих языческих обрядов. Но ничего не поделаешь, пора в дорогу. Перекусив остатками продуктов из вещмешка, Истомин покинул колдовскую поляну и углубился в лес.

Странно, но характер местности резко изменился. Исчез густой подлесок, почва стала более ровной, деревья стояли не так плотно. Это одновременно и радовало и настораживало Истомина. Радовало, потому что позволяло идти быстрее. Из продуктов в вещмешке оставался только хлеб, и надо было попытаться побыстрее выйти к населённым местам. Из нагана ведь не поохотишься. А настораживало, потому что в случае чего труднее будет укрыться в зарослях.

Вдруг внимание Истомина привлек странный жужжащий звук, исходящий с неба. Он задрал голову и увидел летящий совсем низко аэроплан. Окрашенный в ярко-зелёный цвет аэроплан плыл в безоблачной синеве неба. «А аэроплан-то красных», – сразу понял Истомин, поднеся к глазам бинокль. На крыльях, хвосте и фюзеляже летательного аппарата были ясно различимы опознавательные знаки в виде красных пятиконечных звёзд. «Не иначе как меня ищут», – мелькнула неприятная мысль, но тут же исчезла, поверженная неоспоримой логикой фактов. Да кто он такой, чтобы за ним на аэроплане гонялись? Каппель, что ли, или сам Колчак? Нет, раз уж красные авиацию подтянули, то, видимо, поблизости есть кто-то посерьёзнее и покрупнее. Какое-нибудь белое соединение тоже в Сибирь пробивается, что, собственно говоря, очень кстати. Но тут события приняли совершенно неожиданный оборот. Послышался рёв ещё двух авиационных моторов. Со стороны запада в небе появились ещё два аэроплана, но каких. Монопланы с чёрными крестами на крыльях и свастикой на хвосте. Как коршуны, увидев добычу, спикировали на зелёный биплан. Раздался треск пулемётов и, теряя высоту, оставляя за собой полосу чёрного дыма, аэроплан красных понёсся к земле. Но через мгновение и один из монопланов тоже задымил, развернулся и со снижением пошёл к западу. Как зачарованный стоял Истомин и наблюдал воздушный бой. Что же это такое, что за неизвестные аэропланы сбили биплан красных, чьи они? Крест на крыльях только у немцев, а вот свастика. О боже! Только тут до Истомина дошло, что подбитый неизвестный аэроплан падает прямо на него. Единственное, что он успел сделать, это инстинктивно упасть на землю. А аэроплан, ломая деревья, рухнул в нескольких сотнях шагов от него. «Да, повезло, что не на голову», – только и подумал Истомин. Встав и отряхнувшись, направился к месту падения. Его так и раздирало любопытство, что это за аэроплан. Взрыв был несильный, из чего можно было сделать вывод, что могли остаться крупные обломки и, возможно, не сильно пострадало тело погибшего авиатора. А при нём должны быть документы, карта и оружие, что в его положении совсем не лишнее.

Подойдя к месту катастрофы, Истомин убедился в своей правоте. Ударившись о деревья, аэроплан развалился на части, а лётчика выбросило из кабины. Его мёртвое тело свисало с ветвей осины. Чуть поодаль, на поверхности небольшого сильно заболоченного лесного озера горела вода. Очевидно, туда упал мотор. Поняв, что пожара не будет, Истомин скинул на землю труп и осмотрел погибшего. Внешне авиатор пострадал не сильно, видимо, смерть наступила из-за внутренних повреждений, и это радовало, так как оружие и документы в этом случае, скорее всего, целы и не запачканы кровью. Первое, что сделал Истомин, вытащил из кобуры лётчика его личное оружие. Им оказался немецкий пистолет «Люгер-08», он же «Парабеллум». Вполне знакомая вещь ещё с Германской. Потом достал из планшета карту. Надписи на немецком. Странно. На карте была изображена часть Смоленской губернии. Глупость какая-то. Где Урал, а где Смоленск. Зачем же лететь с картой того места, которое от тебя за несколько тысяч верст? Не иначе как перед вылетом немец карты перепутал. Стоп, а это ещё что? Взгляд Истомина упал на мелкий шрифт в нижней части карты. Отпечатано в Берлине в 1941 году, – следовало из надписи. Да уж, что лётчик, что наборщик. Издали карту «будущего». А ещё хвалятся немецкий порядок, немецкий порядок. Ладно, посмотрим, что это за такой «непорядочный» немец попался. Расстегнув комбинезон, Истомин достал документы пилота и обомлел. Лётное удостоверение выпало у него из рук. И было от чего. Из удостоверения следовало, что погибший является немецким лётчиком-истребителем, вот только родился он в 1919 году. Причём в декабре, а сейчас июль, а выдан был сей документ в апреле 1939 года. Такого просто не могло быть. Истомин помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Поднял удостоверение, прочитал его ещё и ещё раз, желая понять, что всё это значит. Карта Смоленской губернии с опечаткой в дате издания, это вполне могло быть. Ну ошибся наборщик, цифры в дате выпуска местами перепутал. Из-за этого карту само собой никто не забракует. Но личные документы! В них две ошибки: в дате рождения и дате выдачи. Да писаря за такие ошибки, ведь подобные документы в принципе недействительны. Если только сейчас не 1941 год. Истомин снова помотал головой. «Меня что, от взрыва аэроплана контузило что ли? Как можно из 19-го года в 41-й попасть?» «А ты на него внимательней посмотри, – вдруг вмешался внутренний голос. – Комбинезон-то не на пуговицах. Дальше вы, ваше благородие, на фронте с 1916 года. Были у немцев такие аэропланы, как тот, на котором он сейчас летал, и не один, а в паре. Да и чего бы это немцам за красными гоняться, если их Ленин шпион немецкий. Ну сами посудите, может ли быть такое, не может. А раз так, то на дворе 1941 год».

Всю свою жизнь Истомин считал себя человеком разумным, признающим в споре только логику и факты. А посему чудовищным усилием воли заставив замолчать внутренний голос, от слов которого его бросало в дрожь, он стал искать доказательства обратного, но вот только нашёл прямого, да ещё какого. Кроме лётного удостоверения в карманах погибшего оказалось удостоверение непонятной организации «С.С.», в которой покойный авиатор имел честь состоять с 1941 года в звании шарфюрера. А также карманный экземпляр книги некоего Адольфа Гитлера «Майн Кампф» – «Моя Борьба», изданный в 1938 году в Берлине, и свернутая листовка на русском языке, из содержания которой следовало, что победоносная немецкая армия, начавшая 22 июня 1941 года войну против Советской России, пришла на русскую землю, чтобы освободить её народ от власти большевиков. А поэтому предлагается всем русским людям не оказывать сопротивления и переходить на сторону немецких войск. Круг, как говорится, замкнулся.

Глава 4