Выходной апрель

Дядя Валера заселился в свою комнату с момента постройки дома, жена от него ушла ещё при Андропове, слишком много было вахтовой работы, а детей он с ней завести не успел. Валерке, а потом Валерию Ивановичу, предлагали переехать, когда подходила очередь на отдельную квартиру, он отказывался, пропускал вперёд молодых и семейных, а сам на всякий случай вставал в начало. Большую Страну столкнули под поезд истории, государственное предприятие «Трубтрестстрой», на котором он трудился, приватизировали, и каждому работнику досталось по сотне акций. После дефолта 1998 года, зарплату перестали выплачивать, под предлогом отсутствия заказов. В администрации треста появились, какие-то мутные типчики, с модной щетиной, в галстуках и с кожаными портфелями, а в один прекрасный день, директор собрал рабочий коллектив и предложил выкупить их акции по цене годовой зарплаты. Большинство согласилось, кроме дяди Валеры и нескольких старожилов. Через пару дней, после работы его встретили за проходной технической базы, три амбала, недолго, но сильно, с удовольствием и знанием дела били на глазах у мимо проходящих, опустивших глаза работяг.

На следующий день, с утра, дядя Валера, с перемотанной бинтом головой, прорвался в кабинет главного через слабый заслон молодой новенькой секретарши.

– Подавись, сволочь, – он кинул скомканный комок, испачканных в крови, гербовых бумажек и заявление об уходе на стол испуганного директора, громко хлопнул тяжёлой дверью, оббитую дорогим, когда то модным дерматином. Надо отдать должное руководителю, тот знал Валерия Ивановича ещё вихрастым и безотказным Валеркой и, возможно, сам не имел понятия, как решаются дела у него за спиной. Трудовую книжку и толстую пачку денег принесли дяде Валере домой этим же вечером. Остальные упрямцы, усвоив урок, быстро сдали свои активы и предприятие, поменяв вывеску на ЗАО «Тресттрубстрой», вдруг обрело выгодные контракты и госзаказы.

Директор через год ушёл на почётную пенсию. Дверь в его кабинете поменяли на новую, дорогую, из натурального дерева. По этому поводу, очень любил рассуждать молодой начальник, из тех самых модно ощетиненных подбородков, с кожаным портфелем, угощая французским коньяком представителей заказчика: – Вот господа, этот напиток содержался долгие годы в бочках из лимузенского дуба, но не от слова «лимузин», а от «Лемузен» – лесного массива в центре Франции.

Потом он вставал и подходил с бокалом к двери, постучав стеклом по дереву, выдерживал паузу и продолжал: – Из этого самого лемузенского дуба я заказал дверь в свой кабинет, не спрашивайте, сколько это мне стоило. Мы любим хорошо сделанные вещи, и уверяю вас, качество нашей работы на рынке трубопроводов, как эта дверь, уникальное в своем роде.

Страна поднималась с колен, нефть и газ дорожали, опять требовались трубопроводы, по договорам исправно платили, так что, вахтовикам хватало на еду и ипотеку, ну а новым руководителям и акционерам треста, – на покупку и содержание вилл в более подходящем для здоровья и воспитания детей, средиземноморском климате.

Дядя Валера залечил физические и душевные раны, нашёл работу в ближайшем автосервисе, натаскал молодых жестянщиков в своём деле, открыл секрет фирменного варочного шва, а они его подковали в сортах пива, и приучили к песням Гражданской Обороны.

В благополучные десятые он вышел на пенсию. Тогда, трубы, сшитые в одну длинную кишку его руками, не стояли без дела, они гудели от напряжения, переполненные вязкой маслянистой жидкостью, поднятой из недр промороженной сибирской земли. Чёрное, когда-то народное золото, катилось без остановки, через тундру и тайгу, на запад, к красным черепичным крышам и пожилым тихим бюргерам, туда, где чисто и тепло. Северные углеводороды были нужны миру, как никогда, благодаря усилиям Большого Брата и западным демократиям, расшебуршившим сонный Магриб и устроившим хаос, романтично названный «арабской весной». Цена на нефть вышла на «стодолларовое» четырёхлетнее плато, и миллиардеров в нашей стране стало, как поганок в лесу тёплой влажной осенью. Но что-то пошло не так…

Дядя Валера достал бутылку крымского портвейна из серванта и два тонкостенных хрустальных стакана. Кряхтя, наклонился и вытащил блюдо с яблоками из тумбочки, заметив, как бы извиняясь:

– На кухне не оставляю, чтобы не сожрал «супертролль». Дал бог соседа….

Осинин, брал не только чужие полотенца, не брезговал и воровством продуктов.

Семён, знавший это, понимающе хмыкнул и пригляделся к старинному девятнадцатидюймовому тумбообразному монитору, стоившему двадцать лет назад целое состояние. На экране мерцала трагическая картина: график цены на нефть марки «WTI», сползающий, в немыслимую ещё в феврале, отрицательную область.

Надо сказать, что Валерий Иванович ничего не забыл, на деньги, полученные при увольнении, купил компьютер, который периодически обновлял, подключил интернет и собирал базу данных на новых хозяев ЗАО «Тресттрубстрой», которому он отдал полжизни. В последнее время, особое удовольствие, ему доставляло, следить за кривой падения стоимости акций нефтегазодобывающих и трубопроводных компаний.

– По радио передали, бочка нефти уже около ноля стоит, – заметил Семён.

– Бочка сама, стоит триста рублёв, пустая, а нефть, чтобы туда залить, тебе должны ещё сорокет зелени доплатить. Прочитал, тут одного аналитика японского, хорошо сказал жёлтопузый: «Никто не хочет, хранить у себя на заднем дворе вонючую грязную лоханку с нефтью, и вы заплатите не только сто, но и триста долларов, чтобы её вывезти». Вот мы и дожили, Сёма, до конца нашего, доморощенного капитализма.

– И что, дальше? Ведь горючкой страна живёт.

– На телеке кричат, что шахматная партия за нами, мол, погодите. Обманули уродов Опековских, нагнули и гордо нагадили всем этим нефтяным королям на головы, но что-то мне подсказывает, насрать, то мы насрали, только штаны снять забыли, – сказал с нескрываемым удовлетворением дядя Валера, разливая ароматный напиток. – Шучу, конечно, отыграет ещё нефть, отскочит, слишком много игроков заинтересованных, но нашим управленцам надо учиться жить с другой ценой на сырьё.

Он протянул стакан Семёну:

– Я тебя, чего позвал, – вывели меня с утречка церковники по телеку…. Помнишь, мы с тобой о религии говорили?

Семён кивнул. В большой комнате дяди Валеры, они обсуждали многие вещи, от качества кефира разных производителей до теории возникновения мира и опасности для человечества развития искусственного интеллекта, а в последний раз – на восьмое марта, разговор зашёл о вере. Дядя Валера вспоминал 90-е годы, смеялся над вдруг «прозревшими» комсомольцами и коммунистами, хлынувшими в храмы. Они, неловко переглядываясь, неумело осеняли себя крестом.

Тогда, он выпил лишнего, раскраснелся и кричал:

– Вот ты и в бога веришь, и работяга, денежки в кубышку складываешь, трудишься, по графику живешь. Молодец, нечего сказать, честно, без капли иронии, а я в себя верю, в свои правила, мораль там, сука. Представь семейным, дети у тебя голодают, работы лишили, а если жрать нечего, семью кормить, во что, верить? Пропадает она, вера твоя! Раньше государство веру давало. Веру, что всё будет, и следующее поколение заживёт лучше, чем мы! Наше государство ушло давным-давно. Нет его, нет веры. Вот и потянулся народ к мракобесам. Думаешь Чумак, с Кашпировским, сектанты разные нарисовались, чёрные, жёлтые, белые, братья, просто так? Помнишь таких? Одна ягода, волчье лыко….

Семён припоминал, что, сошлись они уже ночью, на священной миссии православия, необходимого для потерянной большой страны…. Конец дискуссии терялся в тумане. Проснулся он на диване дяди Валеры, а вежливый хозяин, как настоящий христианин, уступивший место гостю, спал, свернувшись калачиком на ковре.

***

– Ты знаешь, я люблю каналы религиозные под настроение смотреть, иногда интересно, там батюшки благостные вещи умные иногда говорят, а сегодня, слушай, чуть с дивана не упал, – дядя Валера сделал большой глоток. – Поп старый вещал, уроки выживания карантинные давал…. Если, говорит, не хватает на еду, не грех и милостыню попросить. Крупки, сахарку… Странные вещи происходят. Мне предлагают просить милостыню. У олигархов перила на яхтах из мамонтовых бивней, а у меня пенсия пятнаха… «Власть и деньги от бога, а то, что вы бедные, это хорошо, правильно. На том свете зачтётся»…. Представляешь? Я их драные газопроводы с нефтепроводами варил, сшивал, тащил через Сибирь, Урал и Русскую равнину. Начинал на нефтепроводе, Сургут – Полоцк, а магистральный, как его там, трансконтинентальный газопровод, Уренгой – Помары – Ужгород, слыхал?

Семён, жил в этой квартире уже седьмой год и о трубопроводном транспорте Советского Союза мог бы написать диссертацию, на вопрос соседа, молча кивнул.

– Вот этими руками сделано, – дядя Валера показал две скрюченные мозолистые лапы, покрытые седым жёстким волосом. Кожа с застаревшими ожогами и шрамами, на кистях была испещрена черными жирными точками и запятыми, следами въевшейся окалины.

– Мне со светлыми глазками предлагают горстку перловочки вымаливать…. Вы там, в столицах, кто стряпает эти телеблюда, ничего не попутали? – он вопрошал к тёмному немому экрану телевизора.

– Тогда, ты дядя Валера, сваривал не их трубы, а наши, народные, – успокаивал его Семён.

– Правда твоя, Сёма, сопливый был, малец после техникума и армии, но гордость за общее дело охватывало, аж огнём горел, – уже спокойнее, сказал дядя Валера. Он мог мгновенно вспыхнуть, как сварочный электрод и остывал также быстро.

Товарищи допили бутылку, посидели, погрызли яблоки. Семён рассказал про случай с летающим Толяном и дядя Валера хохотал до слёз, потом предложил ещё по стаканчику, но гость отказался:

– Спасибо за угощение, дядя Валера, я пойду.

Когда Семён подходил к двери, Валерий Иванович вдруг окликнул его и показал на монитор с графиком:

– Запомни эту картинку. Вечность уже не будет пахнуть нефтью…. Если отбросить гнев и накипное, во всём этом я вижу, Сёма, большие положительные перемены. Обещали нам двадцать лет, что слезем с нефтяной иглы. Добровольно не получилось, за штанину стащили, да ещё ткнули пару раз под дых, как назойливому попрошайке у пивнухи…. Мы свидетели, начала освобождения от нефтяной зависимости, благодаря упрямым арабским принцам, эффективным менеджерам и мудрому лидеру. Будет ломка страшная, присели на чёрную жижу плотно. Поломает, да отпустит, может выводы наша колониальная администрация сделает…, а может и нет.

Дядя Валера помолчал, будто вспоминая что-то, а потом серьёзно добавил:

– Представляю, каково сейчас им, и спят наверно плохо.

4

Это был странный апрель, прошло две недели, потом ещё одна. Выходные продлевались, а наличные таяли.

Семён лежал на диване и думал, что неплохо было бы сходить в банк и снять немного денег с депозита, и в это время на телефоне высветился незнакомый номер. Саша Осинин учил соседей не брать трубку от неизвестных, «обманут вас лохов, знаете, сколько жуликов развелось, трубку возьмёте, с вас денег и снимут!»

Семён его не слушал, и всегда отвечал на незнакомые звонки. Может он был одинок, и просто хотел с кем-нибудь поговорить.

– Алло.

В трубке после трёхсекундной паузы приятный женский голос спросил:

– Семён Максимович?

– Это я.

– Вас беспокоят из банка, меня зовут Элеонора. Семён Максимович, у вас есть несколько минут, чтобы выслушать небольшую информацию.

– Да, Элеонора, вы вовремя, сейчас у меня очень много свободного времени.

– Семён Максимович, персонально для вас, наш банк предлагает кредит…

Семён наслаждался виртуальным женским обществом, не вдавался в детали, он прекрасно знал, что не воспользуется «выгодным предложением» и думал про своё.

Он уважал чужой труд, и всегда старался их дослушать: молодые настойчивые голоса из телефона, не обрывая. Может, это было высокомерно, но ему, работающему руками, было немного жалко этих ребят с гарнитурой на ухе. Они молоды и сильны, могли бы сдвинуть горы, но ломать гранит на благо общества этих людей не учат. Им поручили другую задачу, обмануть, и навязать человеку тяжёлые финансовые обязательства, а по сути, взять в кабалу. Интересно, они же учили историю в школе, помнят что такое «сдать холопа в кабалу?»

– Элеонора, а вы знаете что такое «кабала»? – вдруг перебил он её.