Секс, любовь и ипотека

В это время у надзирателей, которые стояли за бараком созрел план. Они решили обойти барак и напасть с двух сторон. Первый должен был стрелять по машине отвлекая внимание, а второй подбежать сзади и пристрелить ублюдка. В такой темноте он точно ничего не увидит.

Первым погиб надзиратель, который должен был обойти машину и пристрелить Семёна. Хруст гравия под армейскими бутсами выдали его ещё когда он поворачивал за угол барака. Семён действовал интуитивно. Он понимал, что сидеть возле машины, значит оказаться в ловушке и поэтому сменил дислокацию. На углу барака стоял поддон с кирпичами, за которыми он и спрятался. Для того, чтобы не шуметь Семён снял угги и остался в одних махровых носках.

Задержав дыхание, он беззвучно приблизился к силуэту крадущегося человека. Накрыв рукой рот, он быстро полоснул ножом надзирателя по горлу и положил тело на землю. Издав предсмертные хрипы, тело несколько раз дернулось в конвульсиях и успокоилось.

Он не стал возвращаться за уггами. Действовать нужно было бесшумно и на опережение. Когда во дворе стали слышны выстрелы из ружья и звон вылетающих окон припаркованного автомобиля, Семён уже добежал до противоположенного угла барака и зашел за спину наемнику. Махровые носки идеально поглощали шум, хотя вряд ли его мог услышать напарник убитого Семёном надзирателя. Автомобиль уже превратился в решето, но наемник не останавливался, когда его сознания коснулась мысль, что патроны заканчиваются, и в ответ никто не стреляет, Семён нажал на курок.

***

Женя слишком долго пролежал на полу, сначала у себя дома на кухне, теперь здесь. Он вспомнил, как когда-то в детстве он расквасил нос обидчику, на это его сподвигли друзья, мол, давай «завали его, он про тебя такое говорит, а ты стоишь, молчишь». И к чему он пришел? Если бы не Алехандро, возможно его отскребали бы сейчас с бетона.

Женя подскочил с пола в тот момент, когда на улице прозвучала короткая автоматная очередь, а Егорыч открыл дверь сейфа.

«Судьба дает шансы», – подумал Женя и схватил приваленные к стене грабли.

На улице снова раздалась автоматная очередь, в этот раз выстрелы смешались с коровьим мычанием. Семён стрелял по загону для скота, в котором находился еще один наемник, последний, если не считать Егорыча, который в этот момент заряжал дробовик и не слышал шума за спиной. Металл чирком прошел по затылку Егорыча и пробил шею. Лунный свет проник через грязное окно и осветил действие: пыль, белыми точками летающую в воздухе, лицо Егорыча, грабли, торчащие из его шеи, словно когтистая лапа невесть откуда взявшегося зверя и машинальный выстрел из дробовика. От неожиданности палец Егорыча нажал на курок и дуло выплюнуло сотни мелких дробин внутрь сейфа. Дробовик выпал из рук, сотни мелких дробин рикошетом впились в тело Егорыча. Женя стоял прямо за спиной наемника и ни одна дробина в него не попала. Он отпустил грабли и отошел. Лицо Егорыча напоминало прыщавого подростка, дробинки торчали из щек, бровей и лба. В полумраке его глаза напоминали черные стекляшки из которых сочилась жидкость. Егорыч упал на спину и когтистые лезвия граблей вошли еще глубже в шею.

Егорыч! – дверь в барак открылась и лунный свет бросил свой прямоугольник на мешки с комбикормом, – Это я! Не бойся, я не буду стрелять! Ты где?

Семён зашел в барак, – Все ништяк, Егорыч! Эти твари валяются во дворе, а ребята не могут прийти в себя, совсем перепуганные. Прикинь, они меня не узнают!

Семён включил фонарь на подствольнике. Луч от фонаря осветил лежавшее возле открытого сейфа тело. Семён поставил приклад к плечу и сделал оборот вокруг себя, затем перевел прицел на тело. Он решил передвигаться вдоль стены, где мешков было больше, в случае чего можно было спрятаться. Семён шел, дергая прицелом по разным сторонам пока луч от его подствольного фонаря не осветил лицо Егорыча.

Это что за нахер? – произнес Семён, глядя на точки из которых сочилась кровь. Подняв дуло с фонарем, он посветил на трактор, ему показалось что там промелькнула тень. Он нажал на курок, и короткая очередь наполнила барак грохотом. Пули пробили лобовое стекло и осколки со звенящим звоном посыпались по кузову трактора.

– Слышь ты! Давай выходи! Тебе пизда, слышишь!

Следующая автоматная очередь прошила мешки с комбикормом за которыми в полуприсяде, с дробовиком в руках прятался Женя. Дрожащими руками он навел дуло дробовика на угол откуда должен был выйти Семён. Женя наблюдал за светом от фонаря, который то появлялся, то исчезал. Пот каплями скатывался по лбу и попадал на ресницы мешая сконцентрироваться. Женя слышал свое сердцебиение, но не слышал шагов противника.

Семен действовал осторожно, шагая в махровых носках по грязному полу барака. Дуло его автомата исследовало каждый угол, где мог прятаться противник. Он прошел открытый сейф и почти подошел к мешкам с комбикормом, когда за спиной что-то стукнуло и закряхтело. Развернувшись он нажал на курок и стал водить автоматом в разные стороны, пытаясь расширить зону поражения.

Женя приподнялся и выглянул из-за своей баррикады. «Куда он палит?» – подумал он и на цыпочках побежал вдоль мешков. Где-то в голове прозвучала команда «действуй, другого шанса может не быть».

Когда Семён понял, что шум, который он принял за опасность исходит от Егорыча, дуло Жениного дробовика было наведено ему на спину.

– Егорыч, держись! – крикнул Семён и стал перезаряжать автомат. В этот момент прозвучал первый выстрел. Дробь разорвала поясницу и опрокинула Семёна на пол. Женя стрелял на ходу. Дробь попадала в ноги, заднюю часть и спину Семёна, разрывала кожу и проходила все глубже и глубже, пока все восемь патронов не кончились. Женя остановился перед телом и продолжил нажимать на курок. Когда до него дошло, что патронов больше нет, он бросил карабин и побежал. Тактический фонарь, лежавшего на полу автомата, освещал его бегство и обезображенное лицо Егорыча.

Он выбежал на улицу, но добежать смог только до изрешеченного пулями ленд ровера. Положив руки на кузов автомобиля Женя начал блевать. Рвотная масса облила лежащего возле колеса Алексея. В ушах звенело от выстрелов, а голова казалась сейчас взорвется от давящего напряжения. Женя сел на землю и облокотился спиной об автомобиль.

– Эй, мужик. Мы видели, как тебя привезли. Что там произошло, все закончилось? -рядом с Женей присел на корточки худой мужчина в коричневой вязанной шапке. Поодаль стояло еще несколько худощавых мужчин в синих робах. Их лица были до такой степени измождены, что впавшие щеки можно было заделать толстым слоем шпатлевки и никто этого бы не заметил. В руках они держали ружья, которые подняли с убитых наемников.

– Мужики, проверьте барак, только осторожнее там. А ты тут останься, – сказал мужчина в коричневой шапке, – Вась! Тут говорю останься. Будем думать, что с колесом делать. Запаска только одна, а на той стороне еще одно пробито.

– Пробито, как старое корыто, – произнес Женя.

– Что? Дружище, с тобой все в порядке? Что произошло в бараке?

Женя молчал и смотрел на свои ботинки. В его мыслях мелькали замедленные кадры расстрела Семёна: «Махровые носки, точь-в-точь такие же, как ему дарила мама, чтобы ноги не мерзли. Почему он был в носках, и кто он?» – мысли кружились в его голове и отдавали стуком в висках.

– Ладно, приходи в себя. Нужно выбираться отсюда, кто знает сколько еще у нас есть времени, пока сюда не приехало подкрепление из таких же пидоров. Нужно добраться до холма и позвонить в полицию, тут походу глушилки сигнала стоят.

Мужик в вязанной шапке встал и пошел помогать своему другу разбираться с колесом. Женя все также смотрел на свои ботинки и думал о махровых носках. Мысли парализовали его так, что он не заметил, как рука лежавшего возле его ног Алексея шевельнулась. Действие принятого героина закачивалось, и Алексей открыл глаза. Он потерял сознание вовсе не от выпущенной из СВД пули, которая всего-навсего пробила навылет его плечо. Приподняв голову, он посмотрел на сидевшего перед ним Женю, который что-то бормотал себе под нос. Он вспомнил как мозги Старшего разлетелись по синей двери. Потом вспомнил, что этот хныкающий ублюдок должен быть сейчас в бараке на перевоспитании. Рука полезла к поясу, где на подвязке в кобуре лежал американский Глок, подарок Старшего на день рождения. Алексей расстегнул кобуру и плавным движением достал Глок.

Пуля вошла Жене в лоб, его голова стукнулась об автомобиль оставив небольшую вмятину на кузове и упала на грудь. Темнота. Поток света, льющегося откуда-то сверху освещает детскую кровать. На ней лежат махровые носки, которые положила его мама, чтобы у него не мерзли ноги. Сейчас прозвенит будильник, она зайдет в комнату и начнет его будить, чтобы он не проспал школу. Темнота.

***

Сначала идет набросок, форма, четко прорисованные линии, тени. После этого он приступит к детальной прорисовке. Пожалуй, начну с груди, думает Алехандро, эта часть тела ему нравится больше всего. И это то, что мешает сконцентрироваться на работе. Раньше он никогда не рисовал с натурщиц, всех голых девушек на его холстах порождало воображение и воспоминания. А сейчас она абсолютно голая, лежит на новом диване, на котором после его наброска они займутся сексом. Хотя он хочет её уже сейчас, но творчество превыше всего. В комнате пахнет новыми обоями и клеем. Люстру они ещё не купили, ждут черную пятницу.

Иногда Алехандро кажется, что он был здесь раньше. Стоял на балконе и смотрел на замерзший город, а может даже ночевал здесь. С ним был еще кто-то, но он не помнил. Последние два года стерлись с его памяти после аварии на мотоцикле. Порой в его голове появлялись смутные воспоминания, но он не всегда понимал их.

С Настей он познакомился на городской площади, когда все было в желтых листьях и наступали первые заморозки. Он тогда целыми днями сидел на маленьком стульчике и рисовал портреты за сто рублей. Её он нарисовал бесплатно, а затем пригласил на свидание в кафе, где потратил единственную, заработную тысячу за три дня. Через месяц он съехал со съемной комнаты и заехал к ней в новую квартиру. Настя разрешила ему жить за ремонт и качественный секс, чему он был рад. Она сказала, что поможет ему найти работу, у её брата есть влиятельные друзья. Бывало, по вечерам её лицо становилось грустным, но она не любила про это говорить. Дело было в ее бывшем муже, который сбежал и бросил её с ипотекой в недостроенном доме.

«Представляешь, его нигде не могут найти, объявили без вести пропавшим и теперь плачу за все я сама. Хорошо, что дом достроили, а то я не знаю бы что делала. А так мы ведь разводиться хотели. Странно это все, всякие мысли в голову лезут, может он мертв, может еще чего», – рассказывала Настя.

– В любом случае этого никто не знает, не изводи себя. Теперь у тебя есть я, потихоньку все выплатим. А с ним, я думаю, все хорошо, развлекается себе где-нибудь, может и вообще за границу куда свалил. У меня есть такие знакомые, бабок дернули и свалили, ни слуху, ни духу, – отвечал Алехандро.

***

В этом году зима была щедра и перед новым годом одарила город метровым, снежным покровом. Дороги замело и люди побросали машины во дворах. Деревья превратились в огромных снеговиков с торчащими, снежными ветвями. На детской площадке папа с сыном бегали с лабрадором, а во дворе детвора играла в снежки и смеялась во весь голос. Все предавались зимним забавам и не обращали внимания на человека в сером тулупе. Он стоял возле дома и подняв голову смотрел вверх, на украшенные мигающими гирляндами окна. Его глаза были стеклянными и бесцветными, словно выгорели на солнце, а на лбу красной полосой тянулся шрам.

– Настен, ты идешь? – Прокричал с кухни Алехандро.

– Да, милый, погоди немного. Мне тут Анька в инсту скинула прикол про своего пупса.

– Да иди сюда, остынет скоро. Что ты как маленькая.

Она вбежала на кухню давясь от смеха:

– Не, ну ты сам посмотри. Капец, у нее пупс смешной, – сказала она и протянула телефон Алехандро.

В коридоре запиликал дверной звонок.

– Ты кого-то ждешь? – Он посмотрел на Настю.

– Да нет. Может соседи.

– Пойду посмотрю. Достань пока печеньки, пожалуйста.