Выкрутасы судьбы

– Эх, судьба – злодейка! – Павел Семенович закурил. – Всю жизнь я – Голопупов! В школе учился – Голопупов! В университете грыз бальзам наук – Голопупов! И женился как Голопупов! И дети родились все до одного Голопуповы!

Последняя мысль почему – то особенно больно отозвалась в сердце Павла Семеновича.

– Нет, хватит, баста! Доколе?! Не хочу я больше быть Голопуповым! Надоело! Шестьдесят лет уже как Голопупов! Пора бы и честь знать!

Идея стать Неголопуповым вскружила голову Павла Семеновича настолько, что он решил поделиться ею со своей женой Людмилой Сергеевной:

– А что, не век же мне вековать Голопуповым!

Людмила Сергеевна готовила на кухне кофе.

– Людочка! – голос Павла Семеновича предательски задрожал. – Я хотел бы с тобой посоветоваться по одному очень… очень щекотливому вопросу. Мне кажется…

Людмила Сергеевна перевела взгляд с кухонной плиты на бледное лицо супруга. Глаза его мерцали устало и покорно.

– Мне кажется, Людочка, что наша фамилия Голопуповы, м – м, – Павел Семенович на мгновение запнулся. – Наша фамилия какая – то неблагозвучная. Тебе так не кажется?

Людмиле Сергеевне так не казалось. Ее девичья фамилия была Цветкова. Но, встретив, тридцать пять лет назад Павла Семеновича, тогда еще просто Пашу, Павлика, она страстно в него влюбилась. А через год вышла за него замуж. И безропотно стала Голопуповой. А еще через два года родила сына, потом вскорости дочь. И за все счастливые годы замужества ей ни разу в голову не приходила блажь, будто фамилия у нее неблагозвучная.

– Ты пойми, Людочка, вот, к примеру, взять, у Соколова фамилия – Соколов. Звучная фамилия! Гордая! Респектабельная! А у нас что?

Нормальная фамилия, – устало промолвила Людмила Сергеевна. – Что это ты на старости лет на свою фамилию обиделся?

– Да, понимаешь! – Павел Семенович завозился. – Прямо не знаю, как это тебе объяснить. Проснулся я сегодня утром с этой мыслью. Ношу ее в себе как вирус какой – то! Разъедает она меня изнутри. Не хочу быть больше Голопуповым! Надоело! Хватит! Баста! Желаю быть Неголопуповым!

Людмила Сергеевна обиженно пожала плечами, разлила по чашкам крепкий кофе.

– Понимаешь, – не унимался Павел Семенович. – Прямо не знаю, как тебе это объяснить. У других фамилия как фамилия. Вот, к примеру, у Петрова фамилия – Петров. Звучит? С Петром Великим ассоциируется! А с чем наша фамилия ассоциируется? С голым пупом? Вот ты, к примеру, хотела бы носить фамилию Соколова, или, в крайнем случае, Петрова?

Людмила Сергеевна взяла свою чашку и, молча, удалилась из кухни. Павла Семеновича же обида прямо таки распирала изнутри. Он отхлебнул кофе, сходил в ванную, умылся, вернулся на кухню, еще отпил несколько глотков и, окончательно удрученный, отправился в свой кабинет. Закурил.

– Вот у Петрова… – свербело в мозгу.

Он решительно снял телефонную трубку, набрал номер. На том конце провода к аппарату долго никто не подходил. Наконец, молодой звучный голос отозвался.

– Алло! Алешка? – Павел Семенович не на шутку разволновался. – Слушай, я хотел бы с тобой посоветоваться по одному деликатному вопросу.

Алешка на том конце провода внимательно слушал.

– Тебе не кажется, что фамилия наша какая – то неблагозвучная? Вот у Петрова, к примеру, фамилия – Петров. Сразу навевает что – то звучное, респектабельное. Или вот у Соколова…

– Ты ради этого мне позвонил? – Алешкин голос сник.

– Да, понимаешь, мысль эта ко мне с утра привязалась как…

– Ну, ты, отец, даешь, – обиделся Алешка. – Тебе что, мыслить больше не о чем? У меня через неделю защита докторской диссертации! Я весь на нервах тут. Ни сна, ни покоя не знаю. А тут ты еще со своими глупостями достаешь!

И Алешка повесил трубку.

Павлу Семеновичу сделалось стыдно. Все же зря он Алешке позвонил. У сына защита на носу, а он, вроде как, и забыл. Действительно – глупо. Павел Семенович вновь затянулся дымом.

– И чего это я, действительно, зациклился на своей фамилии? Подумаешь, Петров, Соколов! Ну, буду я, к примеру, Неголопуповым, – мысли его потекли ровнее, сердце перестало яростно стучать. – А кто тогда, получается, в школе учился? Кто базальт наук в университете грыз? И кто женился, наконец? Дети – чьи тогда?

Докурив, он и вовсе успокоился. А, успокоившись, вспомнил о своей супруге.

– Вот и Людочку обидел своими глупостями! – сокрушался он. – Она – то здесь причем?

Павел Семенович вспомнил о недопитом кофе и, сияющий и довольный, пошел на кухню. Людмила Сергеевна домывала посуду.

– Людочка, ты обиделась на меня? – вкрадчиво спросил Павел Семенович, повинно заглядывая супруге в глаза. – Прости, я ведь пошутил.

Людмила Сергеевна уклончиво молчала.

– Ну что ты, что ты милая! – Павел Семенович обнял ее нежно, как в молодости бывало. – Шутка это была. Шутка. Ты что, думаешь, раз я академик, директор института, то мне и пошутить уж нельзя?

Выкрутасы судьбы

Представьте себе: он молодой, высокий, статный, самый симпатичный во дворе, микрорайоне, городе и удачливый в бизнесе брюнет с пышными усами. Она голубоглазая блондинка с тугой косой ниже талии, победительница всех конкурсов красоты, экс – фотомодель.

Он круглосуточно где – то там что – то выколачивает, прокручивает и «наваривает», она одна в пятикомнатной квартире, как царевна в башне, льет слезы. Не живут. Ей хочется блистать в высшем свете, он ревнивее Отелло. Ей скучно от безделья, он третий год не может выспаться. Трагедия налицо.

Или наоборот. Он старый, лысый, толстый, по образованию инженер, постоянно торчит дома и даже сходить отметиться на биржу труда ему лень. Она – чуть моложе, слегка кудрявее, незначительно полнее и существенно образованнее, отбойный молоток удерживает двумя пальцами и насквозь пропахла соляркой. Не живут. Вот уже пятый год она его кормит поганками, солит ему суп цианистым калием, а в кашу подмешивает стрихнин. Он без противоядия за стол не садится, съедает все с аппетитом и улыбчиво просит добавки. Она перепробовала все способы, включая сковородку, он живее всех живых. Трагедия на лице.

А бывает так. Он – вовсе не на что взглянуть, пьет все, что горит, курит все, что дымит, ругает все, на чем свет стоит. Она – кроткая, богобоязненная, мечтает о монастыре и вышивает крестом. Его страстно любят школьницы, пэтэушницы, студентки, аспирантки и пенсионерки. Чужие жены от него без ума. Он всем им успевает не отказать во взаимности. В нее в седьмом классе был тайно влюблен скромный очкастый отрок, который теперь где – то там наверху координирует работу министерств и до сих пор не женат. Не живут. Он не знает, куда ей позвонить. Она когда – то училась в ПТУ. Трагедия в лицах.

И совсем обыденно. Он – средних лет, умеренно начитан, успевает на работе и дома, дружен с тещей, в связях, его порочащих, не замечен, даже зимой дарит цветы и выпивает только в день свадьбы.

Она примерно его возраста, увлечена магией, астрологией, экстрасенсорикой, телекинезом, шаманством, уфологией и гаданием на картах, совмещая все это с общественной нагрузкой. Не живут. Он ей слово, она ему в ответ дюжину. Он ей два, она не умолкает до утра. В квартире три телефона с разными номерами, все три круглосуточно не умолкают. Кошка, не выдержав ритма жизни, сбежала, попугай сдох, кактус завял, последний таракан свалился за ужином с инфарктом. Выкрутасы судьбы. Марш Мендельсона плавно переходит в Реквием Моцарта…

Сердцу не прикажешь

Гаврила Егорыч – бывший колхозный скотник – решил жениться. А куда ему деваться? Времена для него настали трудные: на работу никто не берет, а до пенсии еще два года ждать. Ну, с невестами у нас в деревне проблем нету. Невест полно. Их у нас, как блох на шелудивом кобеле. Одних только вдов разного калибра с полторы дюжины запросто наберется. Так что ежели чего – милости просим.

И вот, значит, задумал Гаврила Егорыч порвать с холостяцкой своей житухой. Но вначале прикинул, кого бы из невест на это дело сагитировать. Васильевна больно стара. Степановна хромает на обе ноги, у Власовны полон дом детей. Перебрал всех. Лучше, чем Мария Ивановна – школьная учительница – не найти. Живет тихо, одна, замуж еще ни разу не ходила. Одевается по – городскому, здоровается вежливо при встрече. Чем не кандидатура?

В субботу, напялив старенький костюм, отправился Гаврила Егорыч на разведку. Мария Ивановна приняла его радушно, пирогами накормила, бутылку не стол выставила. Покалякали они меж собой как интеллигентные люди, то есть ни о чем.

С той поры и зачастил Гаврила Егорыч к учительнице в гости. Через день ходил жениться. Выпьет бутылку, пирог стрескает и на дверь с тоской посматривает. Потом смахнет со стола крошки в ладонь, отправит их в рот и спешит досвиданькаться.

И так с полгода Гаврила Егорыч женихался. Сосед его, Трофимыч, от любопытства инфаркт себе чуть было не нажил. Повиснет на заборе и ждет, когда Гаврила Егорович пойдет в очередной раз подхарчиться. Спрашивает раз:

– Ты когда ж свататься будешь? Засиделся парень в девках, мать твою так и сяк!

– Да ить дело нешуточное, – отвечает ему Гаврила Егорыч, – тут ить все взвесить перво – наперво надо. Ить с бухты – барахты оно завсегда все наперекосяк выходит, мать твою так и сяк.

Ну, а у Марии Ивановны женихов до того не водилось, и как себя с ними вести, она не ведала. С подругами не зналась, а стало быть, и подсказать ей было некому. А может, характер у нее был такой покладистый. В общем, стойко она терпела Егорычеву оккупацию.

Глядишь, может, и выгорело бы у Гаврилы Егорыча его дельце, да организм его подвел самым наглым образом.