И только тихий шёпот звёзд

– Век воли не видать! – заключил я и пьяно подмигнул Кевину. Обед прошел скомкано. Кевин быстро выхлебал борщ, схватил тарелку со вторым и сильно извиняясь убежал в свою каюту. Впрочем, это было неудивительно. Когда ты на «белой пыли» тебе хочется жрать, спать и летать в раздумьях о «вечном». А так как за станцию фактически пока еще отвечал я, то он с удовольствием мог предаваться любимому хобби – обдолбаться и дремать под тихое гудение реактора. Благо, его каюта была недалеко от «сердца» станции. Я вяло похвалил Алису за вкусный борщец и пошел к себе. Башка начала трещать, и я тоже решил дремануть.

– Аля, ты придешь?

– Зай, мне нужно на кухне повозиться. Для Кевина все подготовить. Мы же улетаем, а он опять все банки перепутает.

– Ясно. Ну давай. Пойду посплю. Не буди меня часа три – четыре.

– Хорошо, Зай. Проснешься, сам позовешь.

Войдя в каюту, я наскоро принял душ, переоделся, почистил зубы и с удовольствием забрался на свежее постельное. Как перевернутый на спину жук взбил ногами непослушное одеяло, уткнулся в подушку и почти сразу вырубился. Из мрака похмельных сновидений меня вырвал сигнал входной двери. Я прокашлялся спросонья и сказал: «Войдите!»

В двери стояла Берта.

Я сел на кровати и тупо смотрел на нее. «Можно?» – негромко спросила она, с серьезным видом опершись рукой на дверной косяк.

– Да. Входи конечно.

Берта вошла, и ловким пируэтом достала из-за спины пузатую бутылочку, которую прятала до поры до времени.

– Влад. Я хотела бы извиниться. Не злись, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло, – девушка опустила голову, затем одной рукой поправила волосы и робким жестом махнула бутылкой. – Это поможет загладить мою вину?

– Да я и не злюсь, – сказал я и чуть помолчав добавил. – Хотя если честно, мне было неприятно. Алиска… Она просто как ребенок. Глупый, маленький ребенок. Тем более в последнее время ее процессор частенько глючит. Но я для нее единственный близкий человек на всей планете. Как, в принципе, и она для меня.

Берта увидела столик, поставила бутылку на него и слегка замялась. В каюте кроме кровати присесть было больше негде. Я понял ее растерянность и поднялся. Извинился. Надел брюки и майку (она при этом деликатно отвернулась), застелил одеяло и пригласил ее жестом, мол, садись. Девушка присела. На ней были рабочие штанишки с логотипом «Синергия», голубая маечка и темная байка с капюшоном.

– Что тут у тебя? – негромко пробормотал я поднося этикетку на бутылке к свету.

– Ты обалдела? Это же «Курвуазье»! Его разве еще выпускают?

– Да так. Старые запасы. Для особых случаев. А сейчас именно особый случай.

– Берта. Ты рвешь мне шаблоны. Девушка из «листа», извиняется за то, что накричала на андроида и приносит его хозяину бутылку редчайшего коньяка? Ты точно из «листа»? Даже если это не так и тебя «отсадят» на год, я готов тебя поддерживать материально.

– Спасибо, Влад, – усмехнулась Берта, – но я Берта Стайн. И ей я умру. Выпьешь со мной?

– Конечно! – Я тряхнул айдишником. – Алиса!

– Да, Зай? – мгновенно раздался голос робота.

– Принеси мне, пожалуйста, два стакана с кухни, – попросил я.

– Там в шкафчике твой набор рюмок стоит. Кстати, спроси у Кевина, что он будет ужинать, – в наушнике раздавался стук посуды.

– Я не с Кевином, – сделав почти незаметную, но достаточно заметную для Берты, которая отвела взгляд, паузу, ответил я. Робот отключился.

– Извини, память ни к черту стала, – пошутил я и полез в шкафчик за рюмашками.

– В твои-то годы? – улыбнулась Берта.

Я откупорил бутылку. Разлил коньяк по металлическим рюмочкам, содрогаясь от мысли, что употребляю такую драгоценную жидкость, как последний мизерабль. Но на станции, коньячных бокалов мы не держали отродясь. Берта заметив мою гримасу улыбнулась и начала рассматривать каюту.

– Все! Готово! – я разломал на кусочки завалявшуюся в том же шкафчике шоколадку.

– Давай!

– С тебя тост, – взяв рюмочку в руку сказала Берта.

– Я хочу выпить за то, что сегодня жизнь преподнесла мне очередной урок. Когда ты думаешь, что знаешь весь этот мир насквозь и можешь предугадывать поступки людей, всегда найдется кто-то, кто разрушит твой приятный, уютный мирок до основания, а когда этот кто-то, еще и чертовски красив, то жить вообще становится веселее. За тебя, Берта!

Мы тихонько чокнулись рюмашками. Я отпил малюсенький глоточек, насладился вяжущим, дубовым вкусом и медленно отправил пятьдесят грамм божественной жидкости вниз по «кроличьей норе». Берта выпила коньяк как пьют женщины, которые не в ладах с алкоголем. Быстро, с каким-то надрывом, вытянув губы и смешно запрокинув голову. Сморщилась, взяла кусочек шоколада и стала его жевать. Я же медленно следил за горячей волной, которая начала смешиваться с пульсирующей от удовольствия кровью. Боже… Как давно я пил настоящий коньяк.

– Ты не против если я закурю? – с поблестевшими от удовольствия глазами спросил я девушку.