Времена не выбирают

Да и по душе мне была такая служба. Другого пути выбраться из той ямы, в которую меня закинуло, я не видел.

Глава 4

Оказалось, не все так просто, как я думал по простоте своей души. Это прежний хозяин моего нынешнего тела был вроде бы как хорошо подготовлен и неплохо владел не только мечом, но и другими колюще-режущими железяками. Он – да, а я, увы, нет!

Тут я чертыхнулся, снова упомянув нецензурным словом ту самую свою простоту. Мышечная память, говорите? Да какая, к чертям, мышечная память, если в голове пусто, как в вылизанной изнутри до блеска консервной банке!

Чтобы мышцы грамотно работали с железом, им правильную установку нужно дать! Из головы дать, между прочим, из мозга, так сказать, послать какие-то там управляющие импульсы. Если они, конечно, есть! Или он? Это я про мозг сейчас. Ну и про импульсы тоже, тут же согласился сам с собой.

Короче! Откуда я ее возьму, эту установку, если только и знаю, с какой именно стороны за меч держаться? Да и это, увы, не показатель, а просто понимание… Так что вступительные экзамены в дружину я позорно провалил. И в показушной схватке без оружия – тоже… Не помогли ни наработанные еще в той жизни навыки по рукопашке и борьбе, ни возросшие уже здесь сила и ловкость. Голова все отлично соображает, и ранение тому не помеха. Вижу как и, самое главное, что именно нужно с противником сделать, чтобы его уронить, а мышцы тупо тормозят, морозятся, не успевают вовремя отреагировать! И потому проигрываю местному бойцу с разгромным счетом три – ноль. Счет мог бы расти и дальше в его пользу, но проверку быстро остановили. Не стали надо мной издеваться…

Хорошо, не так много народа увидело мой позор, хоть в чем-то повезло. Но не обольщаюсь, ибо уверен, что слухи о моем бесславии здесь очень быстро разнесутся. А как иначе? Телевизора с интернетом, увы, нет. Одно развлечение – языками почесать!

Повезло, что принимал меня в дружинники не сам воевода, как должно было быть согласно моему боярскому званию, а старший дружинник, сотник. Даже не тысячник. Да и откуда у нас тысячник возьмется? Нет у нас в городе столько воинов, это я уже знаю. Ополчение тут не в счет.

Но это я сам перед собой оправдываюсь, чтобы не так стыдно было за свои корявые руки и заплетающиеся друг за друга ноги. А говорить что-то вслух и оправдываться… Кого и когда это интересовало?

Опять же, попробуй только начать оправдываться, и сразу получится умаление собственного достоинства и урон чести! Понимание этого тут же всплыло из глубин сознания. Прежний хозяин наверняка отметился. Так что пришлось молчать, пыхтеть и утираться, утираться… И упрямо подниматься при каждом падении наземь!

Но стоит отдать дружинникам должное. В голос и тем более открыто надо мной никто не насмехался. Кто-то из них обмолвился, тут все знали про мою потерю памяти и ранение. Опять же, в бою на стене во время осады отличился. Значит, что-то да умею!

А дальше было все просто.

– Маркел, проверь новичка! – скомандовал сотник.

И выбрал для меня проверяющего из числа сидящих на лавочке дружинников. А я ожидаемо напрягся, потому что до последнего надеялся, что проверять меня будет кто-то из тех дружинников, что на площадке разминались. Там молодежь моего нынешнего возраста пыхтит, и есть хоть какой-то шанс выкрутиться за счет своих прежних умений. А тут сразу понял, что все, нет у меня ни одного шанса против любого из этих матерых воинов, лениво просиживающих штаны под горячим солнышком. Понял – и подобрался. Постараюсь хоть что-то показать…

Ожидал, что проверять меня будут на учебных деревяшках, да ошибся. Маркел лениво поднялся, потянулся, словно сытый кот, и в несколько быстрых шагов оказался прямо напротив меня. И никаких особых площадок, никаких тренировочных деревяшек, все по-взрослому! Пришлось и свой меч обнажать.

Руки подрагивают, мышцы от хлынувшего потоком адреналина чуть ли не судорогой сводит, на месте устоять спокойно не могу, так шибает в голову. Вокруг народ столпился, кольцо замкнулось, круг обозначился. Я в своей тканой одежке, узорами изукрашенной и вышивкой разноцветной, а напротив мало того что опытный воин стоит, так он, в отличие от меня, в кольчужке. И не то чтобы страшно, – понимаю, что убивать и резать меня никто не будет, – но кишки в животе морозцем придавило. Да и ладно! Железо или деревяшка, страшно или не страшно, а взял в руки меч, встал в круг – бейся!

– Бой! – словно через вату услышал команду сотника.

Новая волна адреналина хлынула в кровь, заломило виски, зажгло огнем рану, потемнело в глазах, забухало в груди сердце… Ну что? Погнали! Оглянулся по сторонам, провернул по-киношному меч в руке… И не успел ничего сообразить, моргнуть не успел, меч не успел оборот завершить, а я уже оказался распластанным на земле… Что-то я не понял, каким это образом так быстро меня отдохнуть пристроили?

Отлеживаться не стал, еще чего не хватало! Подскочил, благо и шуметь в голове меньше стало, подействовало первое поражение, заставило сосредоточиться полностью на бое. Шум сторонний? Уже и не слышу ничего! Оглядываться тоже не оглядываюсь и, наученный горьким опытом, даже не моргаю! А всего-то и нужно было для лучшего понимания разок по хребту огрести.

А противник – вот он, прямо передо мной стоит! Лицо спокойное, безмятежное даже. Глаза холодные, словно пустые. А, нет, улыбается слегка краем губ. Заманивает! Нападать сразу не стал, слишком свежо еще воспоминание о быстром падении. Но и на месте стоять не остался, пошел осторожно по кругу, выставив вперед клинок.

Росчерк стали, высверк молнии, и мою руку с зажатым в ней мечом сильный удар отбрасывает в сторону! Не успеваю перенести вес тела на правую ногу, как носок чужой ноги цепляет меня за голеностоп и подкидывает ногу вверх!

А ведь я ждал этого приема, поэтому и успел отреагировать, опередить чужое движение! Потому и ноги не скрещивал при передвижении, почти приставными шажками шел! Приподнял пятку в попытке освободиться, но все зря – очень уж я медленно двигаюсь по сравнению с соперником! Противник во мгновение ока плавным скользящим движением перемещается мне за спину… Трещат мышцы в жалкой попытке развернуться вслед за ним… Не успеваю!

Сжимаю зубы в попытке удержать в себе сдавленный стон от сильного и очень болезненного пинка в голень и через боль продолжаю разворачиваться! Одновременно отмахиваюсь наугад мечом, и тут же левая нога подламывается в колене от еще одного удара! Утыкаюсь этим коленом в утоптанный грунт площадки, рукавом рубахи смахиваю выступившие на глазах слезы и уже не обращаю никакого внимания на очередной удар по руке с крепко зажатым в ней мечом. Сдохну, но клинок ни за что не выпущу!

Рывок за воротник, и я валюсь навзничь. Успеваю чудом извернуться в воздухе, выкрутиться из захвата и упасть на бок, а не на спину, перекатиться через голову и вскочить на ноги. Ух ты! Пляшет перед лицом жало чужого меча, полированное железо колет глаза солнечными зайчиками, слепит, заставляет щуриться. Сливаются в одну сплошную белую полосу лица выстроившихся плотным кругом дружинников.

И что?! Никто здесь не собирается меня убивать. Это я точно знаю! Чувствую! И красоваться мне не нужно, как моему противнику! Для него это просто очередная игра с зеленым новичком, а для меня – единственный шанс на достойную жизнь! Поэтому и умудряюсь отбить встречный ленивый удар в сторону и вверх и тут же вытягиваюсь в стремительной ответной атаке, наношу быстрый прямой удар!

Это мне казалось, что быстрый, но противник успевает отреагировать и развернуться боком! Даже не отступает, не отшатывается, а просто разворачивается корпусом! И мой меч проходит в считаных миллиметрах от закованного в плетеное железо живота соперника! Взвизгивает жалобно кольчужное полотно, это я проваливаюсь в выпаде, но в возвратном движении руки все-таки умудряюсь легонько черкануть лезвием по корпусу!

Маркел пропускает мой клинок и резко бьет по предплечью яблоком рукояти в попытке лишить меня оружия. Гад! Я же без доспеха! Так можно руку на раз сломать!

Сильный и болезненный удар заставляет просесть в коленях, споткнуться… Но меч не выпускаю! Вцепился так крепко, что его теперь только вместе с кистью можно у меня отобрать!

А по пояснице обидно шлепает чужое железо… Хорошо хоть не по заднице! Спасибо Маркелу, пощадил остатки боярского достоинства! Но руку я тебе не забуду! Удар был сильным и очень болезненным.

И все это действо происходит в полной тишине. Слышны только скрип песка под ногами, мое громкое пыхтенье и свистящий лязг скользящего металла. Ну и завершающий стычку шлепок в этой тишине явно все расслышали… И увидели…

Опять проиграл! Пусть и зацепил его немного. Но обиды нет, есть только сожаление о такой своей неумелости.

Мальчишки в отдалении поглядывали с любопытством, даже погомонили чуток, явно обсуждая между собой мою первую оплошность в бою, пока кто-то из старших дружинников на них не рыкнул. Тогда у всех сразу дело нашлось, и больше в мою сторону ни одного любопытного взгляда с той стороны я не заметил.

– Закончили! – остановил избиение младенца сотник.

Наградой мне были одобрительная улыбка Маркела и пара фраз на прощанье:

– А ты хорошо держался, даже умудрился меня зацепить. Меч так и не выпустил из руки. Ты первый, кому это удалось после такого удара. И зла на меня не держи, вижу же, что морщишься. Бил бы в полную силу, так кости бы тебе переломал…

Так что не все оказалось настолько плохо. А постыдный провал в воинских умениях списали на ранение головы и последующую за ним потерю памяти. Как сказал мне тот же сотник при подведении итогов проверки:

– Сколько раз убеждаюсь, что башку под чужой топор лучше не подставлять… Топор – он, в отличие от головы, железный! У тебя руки отдельно от головы существуют! Кое-какие приемы вроде бы как и знаешь, пыжишься вспомнить и провести, а выполнить не можешь. Не хватает ни силы, ни ловкости. Но ничего, было бы желание, а воинские навыки и без памяти можно восстановить!

Посмотрел на меня сотник и тяжело вздохнул. Задумался на секунду, еще разок вздохнул тяжко и шумно, почесал затылок и выдал:

– Вот только возраст у тебя для этого немного неподходящий…

А возраст мой тут при чем? Наоборот, как я понимаю, в дружину только взрослых берут? Или нет? Оказалось, не только взрослых… Потому что сотник тут же и объяснил доходчиво, что с такими умениями мне в данный момент самое место побыть какое-то время в отроках, в «детях». В детской части дружины то есть. Пока не вспомню, с какой стороны нужно за меч хвататься. Вон оно как…

Там бы всему и обучили, с нуля, так сказать. А теперь? Во взрослом теле? Кто меня туда определит в таком-то возрасте? Кто на себя такую ответственность возьмет?

Слушаю и малость одуреваю: где я, а где дети! Смотрю туда, где эти дети занимаются под руководством старшего наставника, и что-то точно недопонимаю. Хоть они все ребята, на первый взгляд, вроде бы как и здоровые, и обучаются ратному труду с малых лет, но все-таки мои габариты и нынешний вес явно и близко несопоставимы с ребячьими. Я же и зашибить нечаянно кого-нибудь из них на тренировке могу. Пусть умения у меня напрочь в данный момент отсутствуют, но силушка никуда не делась! И ударить могу, как я уже успел убедиться, очень сильно! Поэтому, случись что, никакие наработанные воинские навыки никого из этих отроков не спасут!

А еще после такого в городе можно вообще не появляться! Так что все разговоры про младшую дружину нужно сразу и окончательно выбросить из головы! И как тогда быть?

Похоже, сотник думает точно так же, иначе не вздыхал бы столь тяжко и не косился на меня с явным сомнением во взгляде. По всему выходит, что и в «детях» мне, переростку, делать нечего. И сотник эту мою мысль тут же подтверждает.

– Сам посуди. В старшую дружину тебя принять не могу с такими навыками, не поймут меня воины, – решил поделиться со мной возможными вариантами «трудоустройства» сотник. – Сам в бою сгинешь и товарищей за собой утащишь! Да и тебе будет стыдно свое неумение напоказ выставлять. Это в старшей! В младшей же постоянно от насмешек придется отбиваться, это же отроки! Чему-то уже научились, а в разум еще не вошли. Ум короткий! А ты теперь боярин, невместно боярской чести будет, когда над тобой потешаться станут. Мало ли не сдержишься?

Стою, слушаю. Слушаю и молчу. А сотник паузу тянет, ждет моей реакции на свои слова. Он что, думает, что обиду выкажу? Не выкажу! И хорохориться не буду. Он все правильно сейчас говорит. А раз говорит, значит, точно что-то толковое подсказать может. Иначе бы просто молчал.

– Тебе бы для начала выздороветь окончательно. Голова болит?

– Бывает, – соглашаюсь, поскольку не соглашаться было бы полной глупостью.

– Во-от, – тянет сотник. – Жаль, Стефа тебе уже ничем после всего случившегося не поможет… Другой такой сильной травницы в городе нет! А ты к Алене сходи! Она хоть и не столь сильная знахарка, как боярыня, а тоже многое умеет.

Молчу, советы на ус мотаю.