Небо в кармане

Оба принарядились ради такого случая в новые косоворотки. Синенькие такие, сатиновые, простенькие. Поверх жилетки. На головы парадные картузы напялили, ноги в сапоги, сразу видно, что необмятые обули. Встречают торжественно!

– Вот, твое сиятельство, выкатили аппарат. С утречка пораньше, как ты и распорядился вчерась. – Плотник ласково погладил кончиками пальцев обтянутую полотном кромку крыла. – И на лугу роса уже как раз успела высохнуть.

Кивнул в ответ, на большее от избытка чувств не хватило. Улыбнулся, получил в ответ широкую от уха до уха шальную улыбку. Похоже, плотник до сей поры сам себе не верил, что у него такое чудо сотвориться может. На друга своего оглянулся, тот степенно вперед и шагнул. Встал рядком, огладил свою вечно подпаленную и оттого короткую бороду, поклонился чинно:

– Принимай аппарат, Николай Дмитриевич! – теперь уже и кузнец в свой черед улыбнулся.

– Никак успел узел за ночь доделать, Прокопыч? – пришлось ответить, а сам не удержался от соблазна, вслед за плотником по лакированной липовой законцовке крыла ладошкой провел.

Протарабанил, пробежался так же легонечко самыми кончиками пальцев по обшивке, и туго натянутая ткань, пропитанная на два слоя моим самодельным эмалитом, тут же отзывчиво благодарно загудела барабаном.

– Пришлось по новой кронштейны крепления рессоры переваривать и калить. Не за ночь, конечно, но уж до полуночи точно успел с ними закончить. Сразу собирать не стал, сам понимаешь. Утром уже собрали, с подмастерьями. А ведь хорошо получилось, сам посмотри!

Наклонился, осмотрел переделанное крепление колес, попутно попинал ногой тугую покрышку. Зачем? Положено потому что. Или, если уж совсем по-честному, захотелось так.

Удар с колеса передался на дугу рессоры, с нее перекочевал на корпус и плоскости. Крыло тут же отозвалось глухим гулом. Возмущается! Ладно, больше не буду. Пошатал рукой подкос, напрягся, толкнул, и аппарат легко стронулся с места, прокатился немного вперед, сантиметров тридцать, не больше. Но больше и не нужно. Проверил, как переделанное шасси работает, и достаточно.

– А ведь легко идет! – оглянулся на кузнеца с плотником. Собравшаяся во дворе толпа колыхнулась и подошла ближе, стараясь не упустить ни одного нашего слова. Оглянулся. Стоят, опасаются, но очень уж им интересно, что за диво такое у нас получилось. Шеи вытянули, прислушиваются к разговору. Уже к вечеру новость о сегодняшнем испытании разнесется по всей округе.

– Ну что? Убираем плетень? – от нетерпения плотник аж приплясывает на месте.

– Плетень… – задрал голову, осмотрел голубое без единого облачка небо. С погодой сегодня повезло, даже ветра нет. В этот момент еще раз проголосил свою победную песню петух. Это точно к добру! Улыбнулся и решительно махнул рукой. – Убираем! И выкатываем его вперед, на поле.

– А мотор? – не унимается гений стамески и рубанка. – Мотор тоже запустим?

– И мотор запустим. – улыбнулся в ответ. Обратил уже внимание на две явно пустые жестянки из-под бензина рядом с колесом. – Гляжу, заправили уже?

– И заправили, и масло проверили, и уровень воды в радиаторе пальцем пощупали! – с гордым видом тут же доложил Федотыч.

Плотник мало, что мужик в возрасте, но от радости и еле сдерживаемого нетерпения едва ли на месте не пританцовывает, чуть ли дитем не прыгает. Он же не только назначенную работу делал, он душу в этот аппарат вкладывал. Вот и горит в предвкушении испытания. Да они тут с кузнецом на пару оба такие, единомышленники увлеченные.

Повезло мне с этими мастерами. Ладно, квалификация у них высокая, но ума и опыта у этих двоих на добрый десяток простых работяг хватит. Один, как Левша, блоху подковать сможет (если его, само собой, грамотно озадачить и мотивировать), второй с деревом как с воском работает. Любую финтифлюшку вырежет, как вылепит. Что интересно, на глазок. А точность будет заданная! Гений, говорю же.

Ответственный момент наступает. Можно сказать, исторический. Понимаю, сам с трудом удерживаюсь, так и хочется аппарат помочь выкатывать. Но нельзя. Мое дело руководить!

Пока Федотыч передавал мой приказ управляющему, кузнец взмахом руки подозвал к себе своих двух помощников:

– Руки покажите! Отмыли, неучи? Тогда дружно за законцовки взялись, как учил. Один на эту сторону, второй на другую. Да осторожно крыло ручищами своими кривыми лапайте. Кто продавит пальцами полотно, год у меня будет бесплатно на подхвате сидеть, уголь подавать. Готовы?

Кузнец оглянулся на меня. Пришла моя пора командовать.

– Он легко катится, поэтому сильно на крыло не налегайте. Аккуратно толкайте, – перекрестился. – Ну, с Богом. Пошли!

Самолетик легко покатился вперед, перепрыгнул через невысокий валик земли и травы, оставшейся на месте убранного плетня, зашуршал шинами по скошенной стерне.

Засуетилась прислуга, колыхнулась, шагнула вперед, да притормозила, остановленная властным рыком управляющего. Вот тоже примечательная личность! Давний папашин знакомец. Сдается мне, что когда-то они воевали вместе. Потом его за собой в имение и сманил. И уговорил остаться. А что? И компаньон в дружеских посиделках длинными зимними вечерами, и никакого урона чести, сослуживец же. И за мной этак ненавязчиво присматривает, подсказывает в нужный момент важные вещи.

Запричитали бабы, закрестили меня вслед перстами, забормотали молитвы, отскочили в сторону девки. Лишь мелкая любопытная ребятня все старалась подойти ближе, прикоснуться руками к очередной княжеской причуде. Старалась, да кто бы их близко подпустил? Поэтому не нашли ничего лучше, чем просто идти следом за аппаратом, с важным видом обсуждая каждую замеченную деталь. Только и слышалось от них – крыло, фюзеляж, мотор и шасси. Соображают! И когда только успели умных слов нахвататься?

Правда, дальше за плетень на поле никого из дворовой прислуги не пустили. Вперед прошли двое, кузнец да плотник. Ну и помощнички, сейчас осторожно выкатывающие аппарат на заранее отмеченную и расчищенную от стерни площадку.

Все, мы на месте. Помощники с важным видом протерли рукавом те места на крыле, которые пальцами лапали, и отошли в сторону, периодически с гордым видом косясь на замершую у края поля толпу. Недалеко, за спину к кузнецу. Мало ли, помощь какая нам понадобится. А они уже тут!

Обошел вокруг самолетика, проверил целостность обшивки, попинал, как водится, покрышки, открыл пробку горловины бензобака и заглянул внутрь. Как смог, конечно. Но уровень топлива на глазок проверил. Дальше масло щупом и воду в радиаторе, натяжение расчалок. Вот и весь предполетный осмотр. Остальное только практика покажет.

Оглянулся на внимательно наблюдающих за каждым моим шагом мастеров, улыбнулся уверенно, кивнул головой.

– Готовимся к запуску!

Мастера разом шагнули вперед. Прокопыч за винт ухватился крепкой рукой, да так и замер. Федотыч перехватил у кузнецовых помощников небольшую стремянку и приставил к борту самолетика. Пусть и без нее можно в кабину забраться, не так тут и высоко от земли, но со стремянкой важности больше. Приставил и придерживает рукой, отходить не хочет. Сейчас еще и меня ненароком поддержит, чтобы не оступился и не свалился на землю. Все еще опасаются после того давнего случая за мое здоровье…

– Ну что? С Богом? – с улыбкой принял помощь плотника и рыбкой нырнул в кабину.

Уселся в кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее, пристегнул ремни. Осмотрел примитивную кабину, приборы, покачал ручкой, пошевелил педалями. Тормоза? Нет пока тормозов. Все работает нормально, рулевые плоскости отклоняются соответствующе. Проконтролировал, убрал ли стремянку Федотыч, открыл топливный краник.

Показал напряженно наблюдающему за мной кузнецу понятный каждому в моем времени жест из сложенного колечком большого и указательного пальцев, скомандовал в голос:

– Давай, Прокопыч, действуй! От винта!

За спиной заголосили и тут же замолчали бабы. А кузнец, не зря столько времени тренировались, прокрутил винт и в свой черед крикнул:

– Контакт!

– Есть контакт! – и я включил зажигание…

Глава 1

Вскинулся, захлебываясь криком. Заклекотал крик в горле, ужасом сдавило сердце. Неумолимая память выдала картинку: вот же она, земля! Летит в лобовое. Последнее, что помню, – быстро надвигающийся зеленый массив леса и грязно-белые пятна снега на бурой весенней земле, заваленный на девяносто градусов горизонт и хвойный редкий лес над головой с отдельно стоящими деревьями на опушке, с дорогами и натоптанными тропами, просеками и прогалинами. И ручей, ручей еще был, это я точно помню. Во льду, конечно, по этому времени года. А почему именно ручей, а не еще одна дорога или тропинка? Так с высоты по извивам русла сразу понятно, что есть что. Опыт, его не пропьешь.

Как помню и белый, вспухший облаком клуб дыма на земле, отмечающий место старта ракеты «земля-воздух». И холодный голос речевого информатора: «Ракетная опасность!» И прерывистая сигнализация, красное мигание сигнализаторов, и последующий за всем этим маневр уклонения с отстрелом тепловых ловушек. Как учили, убрал обороты, крутнулся на ракету, не сводя глаз с белого следа быстро приближающегося дыма. Перегрузка прижала к спинке сиденья, в глазах потемнело. И вроде бы удалось ускользнуть, да только враг мне попался слишком ушлый, тут же пошла вслед еще одна ракета, уже с другой точки, и вот тут уже все, каюк! Не хватило высоты, маневра. Обороты-то на малом газу были. Ну и времени, само собой, с удачей. И покидать машину в таком глубоком крене никакого смысла не было, слишком близко земля. Летали-то всегда на предельно малых…

Вторая ракета рядом разорвалась, окатила шрапнельной россыпью, машина содрогнулась, застонала искореженным металлом фюзеляжа и неудержимо начала заваливаться на спину, опуская нос к земле. Захлебнулись, хлопнули и тут же смолкли двигатели, заполыхала красными лампочками аварийной сигнализации приборная доска, сработала пожарная система, истошно завопил речевой информатор. На ручке усилия пропали, значит, все…

Об аварийной посадке и речи не шло, так что и сесть на лес не удалось бы – управление полностью повреждено. Еще успел придавить триммера, надеясь хоть как-то через них вытянуть, выправить машину, да куда там. Говорю же, управление полностью отсутствовало. Дублирующие и резервные каналы тоже. Как шла колом к земле, так колом в нее и вошла. Сначала в деревья, которые я еще умудрился разглядеть каким-то чудом в самый последний момент. Как будто время на мгновение остановилось. А потом и в нее, родную… А дальше уже ничего и не было. Совсем ничего…

* * *

Темно, как у негра, к чертям всякую толерантность, в заднице. Негр, он и в Африке негр. А душно как! Дышать просто нечем. Словно в пекле сижу… Или… лежу? Вроде бы лежу. Ничего не понятно, ориентация в пространстве из-за этой темноты утрачена полностью. И тот гироскоп, который появляется у каждого летчика в пятой точке по мере набора профессионального опыта, тоже не помогает. Отказывается работать, паршивец.

Где голова, где ноги, понять можно, наверное, лишь на ощупь. Попробовал рукой дотянуться до груди, чтобы и впрямь понять, я это или не я, а не вышло ничего. Рука даже и не подумала меня слушаться. Пальцами еще как-то могу пошевелить, а руками нет. И ноги, ноги не шевелятся. А ведь и головой не двинуть, с боку на бок не повернуть. Бревном себя ощущаю. Замшелым и в мох вросшим. Да еще шипит что-то неподалеку… Неприятно так шипит, раздражает своей ритмичностью.

Что точно, так это никакой паники не было. Мозг четко анализировал и хладнокровно просчитывал текущую ситуацию. Деформация такая профессиональная на внезапный стресс.

Отлично помню катастрофу. А то, что это была именно катастрофа, можно не сомневаться. И момент столкновения самолета с землей тоже помню…

А дальше пусто. Дальше только вот эта неподвижность и темнота. Понятно, че…

Выходит, умер я…