«Абулбеков»

– Леся, до свидания!

– Ой, Вася, подождите, я вам рыбу вынесу, – всплеснула руками Олеся.

– Спасибо. Мы не нищие! – я повысил голос, искоса взглянул на брата и мы уехали.

16

В последний раз живым Алексея мы видели в ноябре. С небольшим запозданием праздновали Ванькин день рождения. Полный дом детворы. Смех, музыка, беготня. И, как снег на голову, «в дрова» пьяный Алексей.

– Оба, а чё у вас за праздник?

– Здрасти, что совсем мозги пропил, – рассмеялась Тома, – день рождение у племяша.

– Племяш, прости, но я без подарка. Забыл дядька про твой праздник. Я обязательно потом привезу подарок.

– Проходи в столовую, чего в коридоре стоишь, – я пригласил Лешку.

– Да я ненадолго. Так на вас посмотреть. Соскучился.

– Заходи. Не майся дурью. И не ври, приехал-то неспроста. Правильно?

– Да неспроста. Дело у меня к тебе есть.

Со слов Олеси, которая периодически звонила, мы знали, что она уже месяц не живет дома. С того самого момента, как Алексей снова стал слесарить и запил по-черному. Она его боялась не на шутку. Леха ей угрожал тем, что убьет, а потом и сам себя жизни лишит. Вот и ушла Олеся из дома к родственникам, живущим тут же в поселке.

Леся собрала документы и подала на развод. Судебное заседание назначили на девятое декабря. Она решила до развода дома не жить. Лешка подкарауливал ее возле работы и пытался уговорить вернуться. Обещал бросить пить и «взяться за голову». От просьб он переходил к угрозам. Одна и та же сцена повторялась каждый день. Олесиным коллегам это надоело, и они вызвали наряд милиции. Брат просидел в «обезьяннике» сутки. Протрезвел и поехал ко мне.

– Давай, братан, выпьем за Ваньку, – предложил Алексей, когда занял место за столом.

– Не хочу. Спасибо.

– Чё, даже за Ваньку не выпьешь?

– Уже выпил. Больше не хочу. Завтра дел много.

– А-а-а! Ну, я тогда сам.

Он достал из кармана куртки полную бутылку водки. Раскупорил ее. Налил полную рюмку и, крикнув в детскую комнату: «Иван, за твое здоровье!», опрокинул содержимое в рот.

– Ну-у-у, алка-а-го-о-оли-и-ик! – протянула Тома. – Уже сам с собою пьет.

– Ну, вы же отказались, – спокойно отпарировал Леша.

– Рассказывай, братишка, что привело тебя.

– Сейчас закушу и расскажу.

Мы прикрыли дверь в столовую, чтобы дети не слышали нашего разговора. Лешка стал отрывисто и возбужденно рассказывать. Он во всех грехах обвинял Олесю. На ходу придумал, что у нее есть любовник и она только и ждет развода, чтобы создать новую семью. Жаловался на жену, которая упрятала его в милицию. Просил о помощи, явно надеясь на мою жалость, но меня мутило от его пьяного бреда.

– И чего ты нюни распустил? Жалко себя стало? Мне на жалость давишь? Правильно она сделала, что на развод подала. Чего смотришь? Если есть любовник, так это не она в том виновна, а в первую очередь ты. И не надо слушать бред своих дружков. Они тебе наговаривают на жену, ты им и веришь. Что она просто так взяла и ушла из дома. Наверное, все-таки нет. Явно поднял на нее руку. Было дело? Или угрожал убить? Ну? Чего головой качаешь или ждал, что я стану тебя жалеть? Вспомни август, когда я тебе намекал на кодировку. Что ты сказал? Помнишь?

– Так, по-твоему, я виноват во всем?

– А кто? Мы с Томой виновны? Батя твой виноват? Или кто? Кто виноват в том, что ты дурак? Не скалься. Сам хотел правды. Вот и слушай. А то он жену во всем обвиняет. Кто тебе про ее любовника напел? Да молчи уже, сам знаю. Кроме твоего любимого Паши никто и не способен такое сказать. Правильно?

– Да.

– А ты больше его слушай. Он тебя научит жизни. Ты хоть раз видел его отношения с женой. Это он при вас такой храбрый да хозяин в доме. А что на самом деле? Ну? Ты же вхож к ним в дом. Правильно! Он жену боится. А, может, любит настолько крепко, что боится обидеть или огорчить. Вот и водку пьет на стороне. Пьянчуг в дом не водит. По хозяйству все сам. И, обрати внимание, пока в доме все не переделает, за рюмку не берется. Он тебе пыль по пьянке в глаза сыплет, а ты, дурачок веришь ему.

Лешкина спесь улетучилась. На глаза нахлынули слезы.

– Вась, помоги мне закодироваться. Поговори с Олесей, чтобы не разводилась со мной.

– С Олесей поговорю. Обещаю, но только после того, как увижу, что ты закодировался. В противном случае и не надейся. Даже сам помогу ей развестись с тобой. Сегодня будешь спать у меня. Завтра весь день со мной. Вечером отвезу домой, пять дней жду, потом едем в город в наркологический диспансер.

– А как там кодируют?

– Не знаю, может, уколы какие, а может, еще что. Там посмотрим.

– Капельницу боюсь. Это же вену проткнут. Больно.

– Потерпишь.

– А насколько можно закодироваться?

– А кто его знает? Люди говорят, до пяти лет…

– А на всю жизнь?

– Не знаю. Все, договорились. Это твоя последняя бутылка. Решай сам.

Лешка выпил еще две рюмки. Долго молчал. Смотрел телевизор, но, похоже, думал что-то свое. Потом встал, взял бутылку и вылил ее содержимое в раковину. Пустую бутылку опустил в мусорное ведро и сел на свое место. Мы с Тамарой не проронили ни слова.

Вечером следующего дня я подбросил Лешку до автостанции, откуда он поехал домой. Мы еще раз с ним договорились о встрече через пять дней.

В тот же вечер перезвонила Олеся. Я передал ей нашу договоренность с Алексеем и попросил ее подумать о возможности повременить с разводом. Она ответила отрицательно. Ей не верилось, что он может исправиться в одно мгновение и вновь стать тем человеком, которого она полюбила и за которого вышла замуж. Олеся была права.

17

– Братан, привет! – в телефонной трубке раздался пьяный голос Алексея. – Не волнуйся за меня. Я в Сокочах. Извини, но кодироваться я не буду. Не хочу быть белой вороной в глазах своих корефанов. Братка, прости. Как вы сами? Что дети?

– Дети нормально. Ты на часы смотрел? Сколько сейчас времени?

– Половина одиннадцатого.

– Выкинь часы. Уже без четверти три ночи. Насчет кодировки дурак. Больше ничего не скажу.

– Ты с Олесей разговаривал?