В поисках великого может быть

Лицо и круг в слиянии своём… (92)

(Рай. Песнь тридцать третья. 133-138)

Это главная проблема, которая волнует Данте: как божественное может сочетаться с человеческим? Его волнует образ Христа.

139 Но собственных мне было мало крылий;

И тут в мой разум грянул блеск с высот,

Неся свершенье всех его усилий.

142 Здесь изнемог высокий духа взлёт;

Но страсть и волю мне уже стремила,

Как если колесу дан ровный ход,

145 Любовь, что движет солнце и светила. (93)

(Рай. Песнь тридцать третья. 133-145)

Именно чувство любви и позволило ему испытать высшее озарение. Разумом этого не постичь. Но именно так и могут соединиться божественное и человеческое. В этом и заключается постижение высшей истины, которая является Данте в финале «Божественной комедии».

Всё, о чём мы говорили до сих пор, делает «Божественную комедию» Данте великим итогом всей культуры Средневековья. Данте действительно подводит итог этой культуре. Однако его произведение, одновременно, есть и исток всей культуры Нового времени. Энгельс в своей критике Данте назвал его последним поэтом Средних веков и первым поэтом Нового времени. А Осип Мандельштам заметил: «Ведь, если хотите, вся новая поэзия лишь вольноотпущенница Алигьери и воздвигалась она резвящимися шалунами национальных литератур на закрытом и недочитанном Данте». (Из черновых набросков к «Разговору о Данте»)

Что же делает Данте первым поэтом Нового времени? Прежде всего, и в этом отличие культуры Нового времени от культуры эпохи Данте, в ней первостепенным становится личностное начало. Мы не знаем имён создателей грандиозных средневековых соборов, не знаем авторов великих средневековых икон. В литературе нам, конечно, известны некоторые имена, однако, скажем, в рыцарской поэзии для нас гораздо важнее жанры, чем имена сочинителей. Мы больше отличаем канцоны от альб, чем одного поэта от другого. И что касается рыцарских романов, там тоже основополагающими являются сюжеты. Конечно, разработку того или иного материала индивидуальность автора как-то окрашивает, но всё-таки главным остаётся сам сюжет. Нас, скажем, больше интересует история Тристана и Изольды, чем то, как её представлял тот или иной рассказчик.

Культура же Нового времени глубоко личностна, её субъектом становится именно человеческая личность, и Данте – первая личность рубежа эпох. Как личность, он выступает в двух ипостасях. Данте – герой «Божественной комедии». Недаром поэма начинается с «Я»: «Земную жизнь пройдя до половины, // Я очутился в сумрачном лесу». И путь Данте в поэме – это во многом его личный путь. Кстати, по «Божественной комедии» вполне можно составить представление о многих фактах его реальной биографии. Это не вымышленный герой, а сам Данте. Но он не только главное действующее лицо поэмы. Он – её автор.

Кроме того, Данте взял на себя смелость, какую никто до него не мог бы себе позволить. Он решился судить грешников. Хотя в Средние века ещё и не существовало догмы о непогрешимости римского папы, она возникла позже, но всё же уже тогда папа считался непререкаемым авторитетом. А Данте встречает в Аду пап: Николая III, Анастасия. Это ладно, они, возможно, были далеко не безупречны. Но он и папе, своему современнику, уготовил заранее место в Аду, воздав по заслугам при жизни. Данте позволил себе неслыханное. Он выступил в роли Господа Бога! Поэтому не случайно эта глубоко религиозная книга была внесена католической церковью в список запретных. Данте хватило дерзости судить человечество и весь мир.

А что касается образа Беатриче… В поэме она становится духовным проводником Данте. Но кем была Беатриче в реальной жизни, чем прославилась? Есть, конечно, герои, выдающиеся личности, такие, как тот же Бернард Клервоский, который был возведён церковью в лик святых. А Беатриче? Чем она заслужила такой чести? А ничем, кроме того, что её любил Данте. Автор сделал эту женщину символом Высшей истины. Данте – первая личность Нового времени.

Не хочу останавливаться на вопросе, который, в общем-то, не может обсуждаться: существует ли загробный мир и что он означает? Это тайна, которую каждый из нас откроет для себя сам и только за порогом смерти, другого способа нет. Но если говорить о более рациональных вещах, то загробный мир в нашей действительности – это мир нашей памяти. Это бесспорный факт: люди живы для нас до тех пор, пока остаются в нашей памяти. Человеческая память это – реальная вещь, о которой можно судить.

Каждая культура имеет свой пантеон, и люди одной культуры – это люди одной исторической памяти. Допустим, русский пантеон – это исторические деятели России, писатели, поэты, художники, философы, учёные… Кроме того, нельзя забывать, что русская культура всё же глубоко связана с европейской, и европейский пантеон входит в её состав. А кроме того, есть и третий момент – наша индивидуальная память. Это наши собственные предки, родители, близкие, те люди, которые влияли на нас в течение жизни. Они тоже составляют неотъемлемую часть нашего мира.

Но есть ещё одна существенная деталь. В этот культурный пантеон входят не только реальные лица, но и вымышленные литературные герои. Русская культура не существует без Евгения Онегина и Татьяны, и они не менее значимы для нас, чем сам А.С. Пушкин, к примеру. И то же самое можно сказать о Наташе Ростовой, которая не менее важна для нас, чем автор «Войны и мира» Л.Н. Толстой. Герои книг остаются жить в нашем сознании, в памяти, определяя сами основы мировосприятия…

А если с этой точки зрения взглянуть на текст «Божественной комедии»? Её герои – это деятели итальянской, европейской культуры эпохи Данте. Это и литературные персонажи, и мифологические. Но это и знакомые Данте, с которыми он был связан в действительности, имён которых другие, может быть, даже не слышали. С этой точки зрения «Божественная комедия» – это мир души самого Данте. Автор здесь заполняет собой пространство произведения.

Теперь ещё один важный момент. Новое время проявляет острый интерес ко всему земному. Если культура Средневековья всецело обращена к небесам, то культура Нового времени прежде всего – к земле. И в «Божественной комедии» ценность земного существования поднята невероятно высоко.

Данте в своём путешествии достигает вершин духовного мира, но в конце концов возвращается в земную действительность. Он не остается в Раю. Это не уход от земного. Это постижение высшей истины ради того, чтобы жить дальше.

Кстати, в этом тоже проявляется необыкновенная дерзость автора «Божественной комедии». Кто живым входил в загробный мир? Одиссей, Эней, апостол Павел и Данте. Больше, пожалуй, никто. Вот такая компания. Он и сам поначалу колеблется, сомневается в возможности совершить подобное путешествие, но всё же находит в себе силы пройти этот путь до конца и вернуться назад. Все, что Данте увидел там, важно для жизни здесь. В этом смысле особенно существенна первая часть поэмы. Данте беседует с грешниками, и возникает ситуация, которая вообще характерна для «Божественной комедии», но особо отчетливо выступает в описании Ада. Она заключается в том, что в мир вечности вторгается время. В мир вневременный входит живой человек. Для грешников это, может быть, единственная возможность поговорить с человеком из земного мира. В мир мёртвых никто живым не попадал, а вот Данте смог, и с его появлением там вечность словно прерывается.

Наиболее наглядно это показано в сцене с графом Уголино, которого Данте встречает в девятом круге Ада, во втором поясе, предназначенном для предателей родины и предателей единомышленников. Граф Уголино, один из вождей гвельфов в Пизе, во время войны пизанцев с генуэзским флотом защищал порт Пизы с суши и не смог прийти на помощь кораблям. Флот был потоплен. В дальнейшем граф Уголино стал правителем города, но против него выступили гибеллины, обвинив в предательстве. Пришедший к власти архиепископ Руджери заточил графа в башню вместе с сыновьями и внуками, где вскоре все они умерли от голода.

В Аду Уголино непрестанно грызёт череп своего врага архиепископа Руджери. Но для того, чтобы поговорить с Данте, он должен остановиться:

Подняв уста от мерзостного брашна,

Он вытер свой окровавленный рот

О волосы, в которых грыз так страшно,

Потом сказал… (94)

(Ад. Песнь тридцать третья. 1-4)

Далее следует его речь, к которой мы ещё вернемся. Но в данном случае важно другое. Как только Уголино умолкает,

…вновь, скосив зрачки,

Вцепился в жалкий череп, в кость вонзая,

Как у собаки, крепкие клыки. (95)

(Ад. Песнь тридцать третья. 76-78)

Пока он разговаривает, вечность как бы отступает. В данном случае мы просто очень наглядно это ощущаем. Но фактически это прерывание вечности происходит каждый раз, когда появляется Данте.

О чём же идёт речь? Иногда Данте задает вопросы, иногда грешники о чём-то его спрашивают или сами пытаются что-то рассказать. Вообще, Данте ведёт себя с грешниками как журналист. Он разговаривает. И главный вопрос, который Данте задаёт собеседнику: как ты сюда попал? Но грешники тоже задают Данте практически один и тот же вопрос. Их интересуют новости. Грешники Ада, в отличие, скажем, от обитателей Рая, ничего не знают о том, что случилось после их смерти. Они спрашивают Данте о недавних событиях или просят, чтобы Данте рассказал оставшимся на Земле то, что тем не было известно.

Например, среди самоубийц Данте встречает знаменитого оратора, который несправедливо был обвинён в предательстве. Его ослепили и заточили в тюрьму, где он покончил с собой. Он хочет, чтобы люди в земной действительности узнали, что он не был предателем. Он в Аду, потому что самоубийца, но предательства не совершал. Для него важно, чтобы Данте передал это живым. Другими словами, речь здесь каждый раз идёт о земном…

Земное необыкновенно возвеличивается. И поскольку оно выдерживает столкновение с вечностью, то как бы уравнивается с ней в значимости. В этом сопряжении земное никак не умаляется.

Наиболее ярко образы людей представлены именно в первой части «Божественной комедии». Дело в том, что в Раю души, можно сказать, совершенно отрешены от всего, что связано с земной, материальной действительностью. В Чистилище слишком несчастны в том смысле, что раскаиваются, но ничего хорошего их там не ждёт… То есть может быть и ждёт, но очень не скоро. А вот в Аду умершие непрестанно вспоминают свою прошедшую жизнь, живут этими воспоминаниями. Они – нераскаявшиеся грешники.

Каково отношение Данте к грешникам? Оно разное. Он по-разному относится к разным героям, и это не связано с сутью того или иного греха, который те совершили, или круга, в которому отнесены. К одним он даже жесток: мало того, что человек наказан Богом, так ещё и Данте одного из обитателей Ада бьёт по голове веслом. А некоторым, наоборот, сочувствует, ведёт беседу и вообще проявляет неподдельный интерес.

С этой точки зрения, могут быть выделены образы, наиболее подробно описанные Данте. Это Паоло и Франческа во втором круге Ада, Фарината – в шестом круге, Улисс, или Одиссей – в восьмом круге, и граф Уголино, которого мы уже упоминали, находящийся среди предателей в девятом круге. Эти личности особо привлекают внимание Данте.

И здесь мы подходим к одной важной особенности произведения в целом. Дело в том, что у врат Ада пребывают нерешительные. Это – жалкие души, которые не сделали в жизни ничего плохого, но и ничего хорошего. Вообще ничего. Они не достойны не только Чистилища и Рая, но даже Ада. Для того чтобы попасть в Ад, необходимо что-то совершить, а они ни на что не годятся. К таким героям Данте относится с особым презрением:

31 И я, с главою, ужасом стеснённой,

"Чей это крик? – едва спросить посмел. —

Какой толпы, страданьем побеждённой?"

34 И вождь в ответ: "То горестный удел

Тех жалких душ, что прожили, не зная

Ни славы, ни позора смертных дел.