Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г

В августе боевые действия грозили получить наибольший размах на Елизаветпольском направлении. В своем рапорте от 14 августа 1809 г Тормасову комендант Елизаветполя подполковник Якимов доносил, что «… при урочище Ак-Булак персиян от 4 до 5 тыс. под начальством Пир-кули-хана, Эмир-Кули-хана и Джевадханского сына Угурлу-аги, а позади их в пяти агачах, составляющих 35 верст, на Ак-Огланской дороге находится Аббас-Мирза с войском более 20 000» и что «намерение их стремиться на крепость Елизаветпольскую»[122 - АКАК. T. IV. С. 490.]. Донесение соответствовало действительности. 12 августа, иранцы были уже у Ак-Булака, куда выступили из под лагеря у оз. Севан (Гокча). Вслед за ними двигался Аббас-мирза. Однако, появление Тормасова вынудило Аббас-Мирзу возвратиться в Иран. Все его «подвиги» свелись лишь к разорению ряда сел. Мамед-Али-хан также вынужден был отказаться от планов по вторжению в Грузию через Карский пашалык. Узнав о движении к нему на встречу отряда Портнягина, он скомандовал отступление. Не увенчались особым успехом и прокламации царевича Александра.

В этих условиях, Иран вновь вернулся к идее возобновления мирных переговоров. 22 августа к Тормасову прибыл посланец с письмом от Мирзы-Бозорга, в котором последний уведомлял, что Персия хочет мира, но, вместе с тем, для его заключения считает необходимым отправить посольство в Петербург. Свою позицию он аргументировал тем, что «уступка провинций и взятие оных, зависит от воли самих государей»[123 - АКАК, T. IV. С. 692.]. Ответственность на продолжавшуюся войну Мирза-Бозорг возлагал на российскую сторону, так как она, соглашаясь на принятие иранского посольства в Петербурге, вместе с тем выдвинула условия об уступке России Ереванского и Нахичеванского ханств. Так, в письме было сказано «Вы уведомили меня, что из Петербурга получено разрешение о беспрепятственности отправления посла, а между тем предложили непременно уступить Эривань и Нахичеван России… Такой ответ, который горче яда во время переговоров о дружбе, был весьма странен с вашей стороны. Хотя правительство мое из этого ответа сделало заключение о намерении вашем продолжать вражду, которая даст известный плод, но, принимая в соображение и дружеские ваши изъяснения в том письме, я решился отправить к вам Хаджи-Абуль-Хассана, и сообщаю вам, что если вы, подобно нам, имеете наклонность к дружбе, то на этот раз оставьте горький ответ, и напишите такое письмо, которое более усилило бы наше расположение к приязни, а не усугубило вражды между двумя державами. Если же вы такой наклонности не имеете, то воля ваша»[124 - Там же.]. Одновременно с этим посланием Тормасовым было получено письмо престолонаследника Аббаса-Мирзы, в котором, в частности было сказано, что «… Иран не переменяет желания своего приобрести мир с Россией и расположен послать в С.-Петербург своих полномочных послов, но с тем, чтобы там трактовано было о положении границ, а здесь они не были назначаемы»[125 - АКАК. T. IV. С. 693.]. Казалось бы вопрос не стоил таких обсуждений. Но как отмечает М. Игамбердыев «Настойчивость иранского правительства в вопросе о месте заключения мира с Россией (а именно в Петербурге) не была случайной. Русское правительство не было против этих требований Ирана. Но Россия считала обязательным заключение перемирия на месте с тем, чтобы подписать мир в Петербурге. Но английская дипломатия предупреждала иранский двор о том, что заключение мира на месте является якобы нарушением суверенных прав Ирана.»[126 - Игамбердыев М. Указ. соч. С. 134.].

В Санкт-Петербурге знали, кто является помехой в деле заключения мира. В своем отношении к министру иностранных дел России гр. Румянцеву от 10 сентября 1809 г. Тормасов писал «Вес английского золота, щедрой рукой рассыпаемого в Персии, произвел обыкновенное свое действие… Вместо мирных переговоров, коих должно было ожидать… персидское правительство, удержав доселе моих посланных, долго не ответствовало мне на мои письма… и вместо того, чтобы приступить к трактации о мире, подвинуло собранные свои войска к нашим границам… причиною же сего ничто другое, как большие суммы денег, английским правительством присланные в Персию, насчет которых персияне предприняли нынешний год войну…»[127 - АКАК. T. IV. С. 693; об английском влиянии на Иран, более подробно, см. в главах V и VI.]. Иран тянул время. Будучи не в состоянии в нынешних условиях продолжать войну, он надеялся на помощь англичан (которые, всячески эти надежды, как и было показано выше, раздували), и на изменение обстановки на европейском театре.

25 августа, отсылая посланцев иранской стороны, Тормасов ответил тем же – т. е., что император будет согласен на прием послов в столице только в том случае, когда границы будут определены на месте, что и явится основанием для заключения окончательного мира[128 - Дубровин К Указ. соч. T. V. С. 242.]. На этом переговоры были прерваны.

Между тем, в сентябре 1809 г., иранские войска вторглись в находившееся под российским покровительством Талышинское ханство (отряд капитан-лейтенанта Челеева был слишком мал, чтобы им помешать), и уже 16 сентября захватили Ленкорань. Талышинский Мир-Мустафа-хан с семьей и немногими воинами отступил на полуостров, где Челеев высадил 30 матросов с 2 орудиями. Однако, персы ограничились на этот раз разгромом Ленкорани и разорением части селений ханства, так и не добившись от Мир-Мустафы-хана поддерживаемого Челеевым изъявления покорности. Тормасов не имел возможности, в силу отмеченной уже малочисленности своих войск послать подкрепления. В Абхазии происходили волнения и междоусобицы за наследство, активизировались ахалцихский паша и лезгины. Продолжал волновать горцев своими воззваниями и царевич Александр. Для защиты же трех ханств – Дербентского, Кубинского и Бакинского имелся только один Севастопольский полк.

Но в целом, А.Тормасов опасался более турок и внутренних неурядиц, нежели военной силы персов. Проблемы растянутости коммуникационной линии по черноморскому побережью, подрывная деятельность имеретинского царя Соломона, его сношения с турками и персами, требовали хотя бы своего частичного решения уже давно. В итоге, генерал-майор, князь Орбелиани, исполняя приказ командования, присоединив к своему отряду части мингрельской, абхазской (а в дальнейшем – и гурийской милиций), 12 августа 1809 г. выступил из Редут-Кале в поход на Поти. Осада крепости затянулась до поздней осени. Между тем, турки получили значительные подкрепления от Шериф-паши из Трапезунда, которые готовились отбросить русский отряд и части милиции. Посланный на подмогу к Орбелиани отряд Симоновича, из-за препятствий, устроенных ему царем Соломоном не успел к началу развязки, которая наступила 2 ноября 1809 г. Тогда, в результате ожесточенного боя, князю Орбелиани удалось разгромить силы турецкого десанта, которые потеряли только убитыми 1 500 чел. и 283 пленными. 15 ноября комендант Кучук-бей, уже не имея надежды на помощь сдал крепость. В своей прокламации от 24 ноября 1809 г., главнокомандующий Тормасов, касаясь итогов этой затянувшейся операции с удовлетворением отмечал «Таким образом, сия крепость, важнейшая по своему местоположению и укреплениям, связующая беспрепятственное сообщение Мингрелии с Тавридой и пресекшая все пути туркам в том краю увлекать в плен утесненный ими мингрельский народ, исповедующий христианскую веру, и обращаться в богопротивном пленнопродавстве, повергла себя в вечное подданство Всероссийской Империи»[129 - АКАК. T. IV. С. 763.]. За небывалое, по выражению Тормасова содействие в этом деле, по утверждению императора Александра I многие лица были удостоены различных наград, и, в их числе, князь Мамия Гуриели (произведен в полковники с пожалованием ордена св. Анны 2-й степени), правительница Мингрелии княгиня Нина Георгиевна (с пожалованиям ежегодного пенсиона в 3 000 руб. ассигнациями) и др[130 - АКАК. T. IV. С. 395–396.].

После этого, пользуясь относительным затишьем (не считая мелких стычек и персидских набегов), главнокомандующий вплотную занялся имеретинскими делами. Практически неприкрытая подрывная деятельность царя Соломона, на протяжении последних 5 лет нарушавшего условия, давно требовала пресечения. Царь постоянно настаивал на удалении русских войск из Имеретин, заключении нового трактата о подданстве, передачи ему в управление Лечхума, и параллельно сносился с турками и персами. Неоднократные предупреждения и переговоры ничего не дали. Дело завершилось прямой изменой в мае 1810 г., когда царь Соломон, бежавший в Ахалцихский пашалык, организовал оттуда выступления имеретинцев против русских войск. Спокойствие в Имеретин было восстановлено только ближе к концу 1810 г., когда царь вторично бежал из Имеретин – на этот раз – навсегда. В Имеретин было организовано временное управление. Тем временем, 19 июня 1810 г. князем Мамией Гуриели был подписан трактат о переходе Гурии под российское подданство.

В этих условиях, в Петербурге полагали, что в Тегеране и Тавризе будут более трезво смотреть на вещи, и не откажутся от возобновления мирных переговоров. В письме Тормасову от 16 ноября 1809 г. Румянцев излагал основные инструкции, на основании которых должен был действовать главнокомандующий. Так, на этот раз ему предписывалось «с благоугодностью принять изволить» предложение персов об отправке чрезвычайного посольства в Петербург. В случае же, если бы персы захотели заключить перемирие на месте, то Тормасову предписывалось согласиться на него тогда, когда оно было бы заключено на срок от двух до пяти лет, и распространялось на все подвластные России владения мусульманских ханов. В залог сохранения перемирия, нужно было потребовать у иранской стороны уступок крепостей Эриванской и Нахичеванской. В крайнем случае, Тормасову позволялось и без этих условий заключить перемирие, но сроком, не более, как на два года. Иран в итоге выразил согласие на переговоры. В начале февраля 1810 г. Аббас-Мирза сообщил, что согласен на съезд для заключения перемирия в Карабахе. Однако, начавшиеся 20 апреля и длившиеся 18 дней (до 8 мая) переговоры в Аскеране вновь завершились ничем. В срыве переговоров была велика роль английской дипломатии.

Таким образом, возобновление военных действий вновь становилось неизбежным. Военный министр Аракчеев в приказе ген. Тормасову писал «…в случае, если вы усмотрите пользу или надобность в наступательных действиях, то в таковом случае е. и.в. вас в оном разрешает. Предоставляя местному усмотрению вашему все нужные по сему распоряжению»[131 - АКАК. Т. IV. С. 182–183.]. Готовясь к возобновлению боевых действий, Тормасов разделил свои силы на три части одна под началом генерал-лейтенанта Розена находилась в Саганлуге (лагерь под Тифлисом); другая под командованием генерал-майора Портнягина – в Памбаке и Шурагеле; третья под командованием генерал-майора Небольсина – около Елизаветполя, на р. Тертер у урочища Чардахлы. Главнокомандующий как и ранее, не мог особо рассчитывать на содействие ряда мусульманских ханов. Его распоряжения и просьбы о присылке определенного количества вооруженных сил постоянно игнорировались. Отговариваясь разными причинами, Мустафа-хан Ширванский не слал подкреплений и сам не ехал на встречу с Тормасовым, а Мехти-Кули-хан Карабахский прислал всего 70 человек конницы, которая была признана никуда не годной. Был верен Мир-Мустафа-хан Талышинский, однако, средства его были очень незначительны, и сам он нуждался в обороне. Зная о его уязвимом положении, иранская сторона по прежнему не оставляла надежды на отрыв Мир-Мустафы Талышинского от русских. В этом им усердно помогали также англичане. Но, несмотря на все попытки англичан[132 - Более подробно описаны в главе VI.], им не удалось склонить Мустафу-хана на сторону персов.

Между тем, Тормасов, не веря в положительный исход переговоров, уже загодя отдал все необходимые распоряжения. В результате, в своем рапорте от 29 июня 1810 г. из Амамлы генерал-майор Портнягин доносил главнокомандующему следующее «Войска здешнего края приведены в готовность к действию против неприятеля и, сколько возможность позволила, приняты меры к предупреждению хищничества. В Памбаке прикрыты посты Караклисский 2-мя ротами и 4-мя орудиями; в Саралах расположена рота в такой готовности, чтобы по первому покушению хищников между Караклиеом и Амамлами могла секурсировать; в Беканте рота и 2 орудия, а прочие как вверенного мне полка 2 эскадрона, 8 рот Саратовского мушкетерского полка, козаки подполк. Агеева и 9 орудий расположены лагерем при Амамлах во всей готовности; в Шурагели, в укреплении Гумрах – 2 роты – все азиатские орудия и одно российское; в Артике 2 роты и 3 орудия; с прочими полк. кн. Ураков расположен близ Гумр»[133 - АКАК, T. IV, С. 719.].

В рапорте за то же число, генерал-майор Небольсин из Чардахлы докладывал о складывающейся боевой обстановке на вверенном ему участке и о предпринятых им мероприятиях, нацеленных на отражение противника. Так, в частности, он отмечал «Полк. Асеев доносит мне 24-го с № 169, равно и Мехти-Кули-хан уведомляет, что по случаю нахождения полк. Котляревского в Мигри, персидские войска находившиеся у Худо-Аферинского моста, пошли к Мигри и сверх того большие их есть приготовления о выгнании батальона из Мигри и потом делать на Карабаг сильные нападения… действительно неприятель вознамерится большими силами вытеснить оттоль (из Мегри – В.З. и В.И.) батальон и отрезать оному дорогу в Шуши, дабы не иметь сношения с ним, опасаясь более, чтобы войска наши не пошли в его границы к Ордубаду; как сей город славится богатством торговли, и к Тавризу – предписал сего же числа полк. Асееву батальон подполк. Парфенова поставить на дороге, ведущей из Мигри в таком месте, чтобы в случае надобности дать секурс и не мог бы неприятель отрезать полк. Котляревскому выход из Мигри к Шуше, полагая, что он по предписаниям моим, если не предвидит важной опасности, оттоль выступил. Я же с отрядом мне вверенным выступаю от Чардахлов в Карабаг, имея в виду здешних кочующих татар и Елисаветполь и коль скоро получу на дороге верные известия, что батальон из Мигри выступит и опасности в пресечении дороги от неприятеля не будет, персияне же обратятся на сию сторону, то я тотчас обращусь сюда»[134 - АКАК, T. IV, С. 720–721.].

В первой половине июня, переправившись через Худаферинский мост, персы вторглись в Карабах. Тогда же, с целью занятия важного стратегического пункта – Мегринского укрепления, генерал-майор Небольсин приказал полковнику Котляревскому его занять. Небольшой отряд Котляревского (всего – 439 чел.) рассеяв по пути силы Керим-хана в 1000 чел., подошли к Мегри, и 15 июня, после решительного штурма занял Мегри. Главнокомандующий Тормасов особо отметил эту замечательную победу в своем рапорте Александру I от 5 июля 1810 г., где, в частности, было сказано следующее «Атака, им (Котляревским – В.З. и В.И.) произведенная, была столь стремительная и неприятель доведен был до такого изумления, что полковник Котляревский опрокинул его и ворвался с двумя ротами егерей в местечко Мигри. Пораженный и бегущий неприятель выгнан был штыками и встречен майором Дьячковым… Неприятель по показанию пленного Аллах-Кули-бека был в числе тысячи двухсот человек под предводительством Абулфет-Аббас-мирзы Кулар-Агаси или начальника гвардии. Урон неприятельской убитыми, оставленными на месте сражения, простирается более 300 человек, пленных, кроме сказанного бека, не взято, потому что малость нашего отряда, ночное время и поспешность, с которою должно было действовать, не позволяли брать живых, а все падали под штыками»[135 - РГВИА, 1810, ф. ВУА, д. № 6186, лл. 46–47.].

Занятие Мегринского укрепления было довольно важно с военно-стратегической точки зрения. Как отмечает Н. Дубровин «Занятие это имело весьма большое значение для персиян. Находясь на левом берегу Аракса, селение Мигри считалось ключом Карабаха и Тавриза, от которого отстояло не далее ста верст. Не было сомнения, что Аббас-Мирза, имея от многочисленных лазутчиков точную цифру людей в отряде Котляревского и пользуясь превосходством своих сил, употребит все усилия к тому, чтобы снова овладеть Мигри»[136 - Дубровин Н. Указ. соч. T. Y, С. 347–348.].

Паулуччи Ф.О.

С целью усиления Котляревского, Небольсин послал ему провиант и небольшое подкрепление.

2 июля иранцы, в самом деле, в количестве 4000 чел. подошли к Мегри.

Небольсин, учитывая всю сложность обстановки (у Котляревского даже после присылки подкрепления было всего лишь 600 штыков) позволял Котляревскому отступить, однако последний отказался сделать это. Наоборот, он решил атаковать. В ночь на 8 июля, оставив для охраны Мегри 2 роты, он с остальными силами двинулся на иранский лагерь и стремительного его с трех сторон атаковал. Персы не могли допустить, что русские, имея такие небольшие силы решатся атаковать. Разгром персов был сокрушительный. В штыковом бою русскими было уничтожено до 800 чел. Отряд Котляревского между тем потерял лишь 19 чел. иранцы были отброшены за Араке.

Другой, не менее важной задачей являлось недопущение соединения персидских и турецких войск. В августе 1810 г., между Ираном и Турцией был заключен против России военный союз. Хусейн-Кули-хан с отрядом в 7000 чел. шел к Ахалкалаки на соединение с турками. Ему навстречу двигалось 15 000 турецких войск под началом Шериф-Мамед-паши. Уже 15 августа Хусейн-Кули-хан был у Ахалкалаки. Генерал-майор Портнягин начал укреплять Памбак и Шурагель, откуда ожидалось вторжение соединенных ирано-турецких сил. Однако сил для ведения успешных наступательных операций у Портнягина было недостаточно (в его распоряжении имелось всего лишь 3 899 чел., разбросанных по широкому фронту в Амамли – 1.380 человек с девятью полевыми орудиями; в Тамардаши 600 чел. с 4 орудиями; в Гюмри -367 чел. с 1 орудием; в Артике – 587 человек с 1 орудием; в Караклисе – 560 чел. с 2 орудиями; в Беканте – 395 чел. с 1 орудием). Тормасов, с целью недопущения соединения иранцев с турками, сформировал сводный отряд под командованием генерал-майора Паулуччи. Следовало спешить. Так как уже имела место личная встреча между Хусейн-Кули-ханом и Шериф-пашой.

В результате, ночью 5 сентября 1810 г. отряд генерал-майора Паулуччи стремительно обрушился на иранский лагерь с трех сторон. Полковник Печерский атаковал с левого, а полковник Лисаневич – с правого фланга. Атаку в центре возглавил сам Паулуччи. В результате этого боя, иранцы потеряли 2 ханов, 700 человек убитыми и ранеными, и 4 знамени. Измаил-хан и И чиновников были взяты в плен. Потери русских войск составляли 4 убитых и 17 раненых. 8 сентября отряд генерал-майора Паулуччи возвратился в крепость Цалку. За разгром персов под Ахалкалаки Паулуччи был произведен в генерал-лейтенанты, полковник Лисаневич в генерал-майоры. Печерскому пожалован был орден св. Георгия 4-ой степени[137 - Потто В. Указ. соч. С. 456–457.].

В приказе по армии было сказано «Знаменитая победа, одержанная на границе Картли пятого сентября над десятитысячным корпусом персиян и турок, едва ли не одним российским воинам была возможна. Два батальона девятого и пятнадцатого егерских полков с двумя легкими орудиями и частью казаков в холодную и ненастную погоду идут трое суток через снеговые горы, которые даже жители тех мест считали непроходимыми, и в самую полночь приближаются в таком порядке и тишине, что неприятельские караулы их открыли только в ста шагах от своего лагеря. Неожиданное появление, залп из ружей и артиллерии и быстрое стремление в штыки распространяют неодолимый ужас между многочисленным неприятелем. Храбрые русские воины пролетают обширный лагерь от одного конца до другого, и устрашенные персияне и турки без оружия и одежды спасаются бегством, бросаясь стремглав в глубокий каменистый ров. Весьма богатый лагерь достался в добычу победителям; все оружие, множество лошадей, лучшие драгоценности, золото и серебро разделено между нижними чинами; прочее же богатство, состоящее в экипажах и палатках, по невозможности поднять и половины оного, истреблено. Такой необыкновенный подвиг должен послужить примером потомству в том, что храбрость, труды и усердие заменяют численность войск, побеждают природу и торжествуют над многочисленнейшим неприятелем»[138 - Там же.].