В шаге от войны

– Дорогой Иоахим! Я думаю, вам не надо напоминать, что еще до войны с Польшей мы договорились с руководством Англии о целях нашего похода на восток. Англичане согласились с решающей ролью Германии в разгроме большевистской России и необходимостью обеспечить для этого общую границу с Советами. Я, будучи человеком слова, последовательно действовал в данном направлении, устраняя с географической карты промежуточные марионеточные страны – Чехословакию и Польшу. Британцы неоднократно намекали мне по различным каналам, в том числе и по вашим, Иоахим, что решение польского вопроса не повлечет за собой никакого реального военного ответа со стороны западных демократий. Все ограничится очередным словесным поносом осуждений и проклятий. И что же мы получили в итоге? Англичане и французы объявили мне войну.

Риббентроп слегка напрягся.

– Ну да ладно, – успокаивающим тоном продолжил Гитлер. – С французской армией все равно пришлось бы разделаться. Нельзя было оставлять ее в нашем тылу накануне схватки с Россией. Но каковы англичане? Я спас их от полного разгрома, когда они, как стадо баранов, метались по пляжам Дюнкерка. Тем самым я оставил открытой дверь для мира или хотя бы перемирия. Видимо, мое великодушие было истолковано превратно. Я, конечно, не наивный новичок в политике и допускаю, что британские аристократы держат меня за вышибалу в приличном заведении, которому после расправы над русскими хулиганами укажут его место в лакейской.

– К сожалению, вы, как всегда, недалеки от истины, мой фюрер, – осторожно заметил Риббентроп. – Когда я работал послом рейха в Англии, мне передавали саркастические остроты в лондонских клубах о том, что британским солдатам нет необходимости умирать за английские интересы, пока для этого можно нанять германских ландскнехтов.

– Вот-вот, – живо подхватил Гитлер. – Но такому больше не бывать. Именно поэтому в своей речи в рейхстаге я предложил англичанам мир, но как равноправный партнер с учетом того положения, которое заняла Германия после разгрома Франции и фактического поражения Британии. Я рассчитывал, что англичане с пониманием отнесутся к моей инициативе и выполнят свою часть договоренностей, что позволит мне всеми силами ударить по России. Ответ из Лондона на мои предложения был возмутительным по содержанию и хамским по форме. Я долго размышлял о причинах такого упорства англичан. Недавно все стало на свои места. Канарис принес мне расшифрованные абвером телеграммы, которыми обменивались Рузвельт с американским послом в Лондоне Кеннеди. В них американский президент жестко требовал от посла всячески давить на английское руководство, чтобы Лондон обязательно объявил войну Германии после нашего вступления в Польшу и не соглашался ни на какие мирные предложения с нашей стороны. В противном случае Вашингтон угрожал прекращением помощи британцам. Рузвельт прямо указывал послу подложить побольше горячих углей под зад Чемберлену. И тут я понял, что в горячке борьбы мы проглядели истинного закулисного кукловода Англии.

Гитлер явно наслаждался своей речью, хоть и произносил ее не для толпы, а всего лишь для одного слушателя, поэтому Риббентроп не мешал шефу получать удовольствие и даже не пытался вставить хоть слово.

– Одряхлевший Лондон попал в зависимость от Вашингтона, – говорил Гитлер, – и скатывается к положению младшего партнера, вынужденно поддерживающего американские интересы. Их существо сводится к использованию нынешней войны для обеспечения господствующего положения Америки в Европе и мире. Поэтому Рузвельт не позволяет Британии выйти из войны, ведя дело к расширению европейского пожара. Когда англичане, немцы, а затем и русские катастрофически ослабят друг друга, на арену выйдет Дядя Сэм и продиктует обескровленным драчунам свои условия мира. По оценкам Канариса, американский экспедиционный корпус может высадиться в нашем тылу на западе Франции не ранее 1942 года. К этому же времени Сталин планирует завершить свои важные программы перевооружения армии. Как видите, если мы не разделаемся с Россией в 1941 году, нам придется столкнуться с совершенно другими, более мощными противниками, которые могут поставить под вопрос планы блицкрига. Такова вкратце стратегическая ситуация и перспективы ее развития. Что мы можем противопоставить этому для реализации наших интересов на востоке? Жду ваших предложений, Иоахим, можете высказываться совершенно откровенно.

Получив срочный вызов в Бергхоф, Риббентроп ломал голову над тем, что могло понадобиться от него фюреру. В конце концов он решил, что речь пойдет о внешнеполитических проблемах, и прежде всего об отношениях с Англией. Поэтому некоторые домашние заготовки относительно дальнейших шагов по оказанию давления на Лондон у него имелись. Но в таком широком контексте, который обозначил Гитлер, Риббентроп не был готов немедленно излагать практические предложения. Торопиться в таком деле было бы весьма опрометчиво, поскольку у Гитлера наверняка уже имелись на этот счет собственные соображения. Неосторожные высказывания, противоречившие уже сложившемуся мнению Гитлера, могли бы разрушить с таким трудом сотканную Риббентропом атмосферу доверительности в отношениях с фюрером.

Поэтому Риббентроп решил начать со сжатой констатации того, о чем уже сказал Гитлер. Далее, ориентируясь на его реакцию, можно было бы попросить несколько дней для подготовки конкретных предложений.

– Мой фюрер, – вкрадчиво начал министр, – ваш блестящий анализ ситуации позволяет сделать вывод о том, что главная задача сейчас – добиться от Англии гарантий неприкосновенности наших западных границ на время войны с Россией. Основное препятствие в получении таких гарантий – позиция Рузвельта. Следовательно, нам необходимо найти подходящие средства, чтобы изменить его позицию. Хотя это будет, видимо, не просто. С американцами возникает все больше проблем. Мне невольно вспомнилось высказывание одного французского писателя о том, что самым большим несчастьем для человечества было открытие Америки.

– Видите, Иоахим, и французы могут быть иногда дальновидными, – слегка улыбнувшись, заметил Гитлер.

– Если вы дадите мне несколько дней для поиска оптимального решения… – продолжил было Риббентроп, но Гитлер не дал ему закончить.

– Не надо искать решения, я его уже принял. Ваши слова убедили меня в том, что вы глубоко понимаете существо проблемы. Это лучшая гарантия, что вы в точности выполните поручение, которое я вам собираюсь дать. Нам надо оказать воздействие на Рузвельта, подсунув ему соответствующим образом препарированный план войны с Россией «Барбаросса». Сфабрикованный документ должен убедить Рузвельта в следующем. Во-первых, у нас все готово для удара по России. Для правдоподобности придется изложить без детализации планируемые нами реальные военные шаги, отраженные в плане. Во-вторых, вторжению в Советский Союз препятствует неконструктивная позиция Англии, отказывающая нам в гарантиях неприкосновенности наших западных границ в период восточной кампании. В-третьих, для достижения наших целей на Востоке нам придется в ближайшее время предпринять высадку вермахта на Британские острова и военным путем устранить английскую опасность. Я уверен, что Рузвельт, получив такой «сверхсекретный документ» о наших «тайных» намерениях и не имея сейчас реальных возможностей для вооруженной помощи Черчиллю, постарается смягчить упорство Лондона. Вам лично, Иоахим, не подключая никаких других сотрудников, предстоит, исходя из понимания конечных целей операции, изготовить препарированный вариант плана «Барбаросса» и доложить его мне. Основная сложность заключается в том, чтобы очень аккуратно и абсолютно правдоподобно продвинуть документ к одному из американских разведчиков, работающих в посольстве США в Берлине. Он должен иметь в Вашингтоне репутацию удачливого охотника за секретами и пользоваться доверием в Белом доме. Я долго размышлял, кому поручить реализацию данной идеи. Начальник гестапо Мюллер и руководитель зарубежной разведки СС Шелленберг пока не имеют опыта тонкой работы в дипломатической сфере и могут наломать дров. А ваше «бюро» уже блестяще выполнило несколько подобных поручений. Я думаю, ваши сотрудники будут на высоте и сейчас.

– Благодарю за доверие, мой фюрер, все будет сделано в полном соответствии с вашими указаниями. Однако мне не дает покоя один вопрос. Не известят ли американцы русских о нашем плане «Барбаросса»?

– Пусть это вас не волнует. Сталин патологически не доверяет англичанам и американцам. Получив такое сообщение от Рузвельта, он в первую очередь подумает, что это англо-американская дезинформация. Ее целью он посчитает попытку поссорить его со мной запугиванием нашими военными приготовлениями против России, чтобы таким образом отвести от Англии угрозу нашей высадки. Более того, если русская разведка затем сумеет добыть реальные сведения о военных аспектах плана «Барбаросса», Сталин и их начнет считать англо-американской дезинформацией. Я думал и о том, что русские могут украсть нашу фальшивку у американцев. И в этом случае мы не проиграем. Поскольку в ней указывается, что мы нападем на Россию только после разгрома Англии, пусть Сталин спокойно ждет такого момента. Тем более внезапным для него будет наш удар. Я полагаю, что рассеял ваши сомнения, Иоахим.

– Вполне, мой фюрер. Есть только одна небольшая просьба. Без содействия гестапо нам будет сложно работать по американскому посольству в Берлине.

– Необходимые указания о всемерной помощи вашим сотрудникам Гиммлер от меня получит. Но помните, что в существо вашей операции он не будет посвящен. Ну, не будем терять времени. Жду доклад о результатах.

Глава 3

Операция началась

Покинув Бергхоф, Риббентроп на машине с охраной прибыл в свой личный поезд, ожидавший его на вокзале в Зальцбурге. Рейхсминистр осуществлял поездки по Германии только на этом поезде, где у него имелся компактный секретариат, секретная связь, врач и повар, а также запас деликатесов и элитного вина из Франции. Еще в молодости работая в одном из германских посольств на Ближнем Востоке, он запомнил на всю жизнь поучение своего посла, аристократа из знатной прусской семьи, все отпрыски которой по мужской линии служили на дипломатическом поприще:

– Запомните, молодой человек. Для безупречной работы любого посольства необходимо только три человека. Знаете каких? – Риббентроп несколько замешкался с ответом. Посол строго посмотрел на него и продолжил: – Это посол, затем повар посла и, наконец, шифровальщик. Присутствие других сотрудников допускается, но не обязательно.

С тех пор рейхсминистр придерживался этой вековой мудрости, добавив в число абсолютно необходимых людей еще личного врача.

Салон-вагон поезда встретил Риббентропа привычным комфортом и уютом. Вначале он внимательно изучил предложения повара по меню предстоявшего ужина, внес некоторые изменения и утвердил окончательный вариант. Затем вызвал своего заместителя по разведке Крюгера, которого предусмотрительно захватил с собой из Берлина. Крюгер был опытным оперативником, схватывал проблему с полуслова, и ему не надо было разжевывать прописные истины. Тем не менее рейхсминистр настоятельно подчеркнул:

– Задача, поставленная фюрером, имеет для Германии стратегическое значение. Нам ни в коем случае нельзя опростоволоситься. Задействуйте все ваши доверительные контакты в гестапо и найдите подходящего кандидата для продвижения нашей дезинформации президенту США. Особо предупреждаю, о существе операции никто, кроме вас, не должен знать. Поэтому ее основную часть вам придется делать самому.

«И самому потом отвечать за все», – тоскливо подумал Крюгер. Но вслух заверил шефа, что приложит все силы для выполнения поручения фюрера. Затем, не теряя времени, на резервном автомобиле министра направился в Берлин. В голове он уже прокручивал варианты предстоящих действий.

Часть II

Охота на «Морского льва»

Глава 1

Опасные мелочи

За несколько недель до этой беседы штурмбаннфюрер СС Хайнц Лемке тоскливо вышагивал из угла в угол по обшарпанной комнате на конспиративной квартире гестапо в одном из рабочих районов Берлина. Квартира предназначалась для встреч со второстепенной агентурой из числа обслуживающего персонала иностранных посольств в столице рейха. Сейчас Лемке поджидал своего агента, известную как Хельга, пожилую добропорядочную немку, работавшую уборщицей в посольстве США. Американцы практиковали набор дворников, уборщиц, водителей среди местных граждан, чем в полной мере пользовалось гестапо для внедрения своей агентуры. Хельга убирала помещения экономического отдела посольства. Одновременно она приносила Лемке обрывки черновиков и личных писем из мусорных корзин в кабинетах. Если беспечные американцы оставляли какие-либо бумаги на столах или в незапертых ящиках, Хельга фотографировала их миниатюрным, максимально простым в обращении фотоаппаратом «Лейка».

«Улов» был не ахти какой, но, как говорится, курочка по зернышку клюет. Постепенно гестапо выяснило, кто есть кто в посольстве и чем занимается. В ходе этой кропотливой работы все большее внимание стал привлекать первый секретарь экономического отдела Роберт Пайнс. Американец вел себя по отношению к послу и другим дипломатам довольно независимо. Прекрасно владея немецким языком, пропадал в рабочее время в городе. Обзавелся тучей знакомых среди различных немцев. Нагло, видимо, чтобы позлить гестапо, оказывал подчеркнутые знаки внимания евреям.

Но не эти фокусы вызывали озабоченность у Лемке и его начальства. Пайнс занимался поддержанием связей с немецкими концернами, в которые еще до войны американские корпорации вложили немалые деньги. Он официально представлял коммерческие интересы американских акционеров и совал нос в производственные планы немецких фирм. А поскольку все концерны главным образом выполняли заказы вермахта, ушлый американец наверняка узнавал о некоторых военных программах, которые не были предназначены для посторонних глаз. Он заводил дружбу с руководящими сотрудниками оборонных предприятий и нахально пытался наладить контакты с офицерами вермахта, которые по служебным делам бывали на них. Собранные на Пайнса по крупицам сведения не оставляли сомнения в том, что он на самом деле является американским разведчиком.

Однако положение американца – дипломата великой державы, поддерживающей нормальные отношения с Германией, – не позволяло гестапо умерить его пыл с помощью стандартного набора несложных, но достаточно эффективных мер. Руководство Лемке приняло решение усилить всестороннее наблюдение за Пайнсом и отсекать от него лиц, имеющих доступ к военным секретам рейха. Соответствующую «накачку» получил и Лемке, от которого потребовали большей внимательности к любым мелочам в поведении Пайнса и, как всегда, творческого подхода к выполнению поставленной задачи.

Проявить творчество в использовании мусорных корзин как-то не получалось, хотя Лемке старался. Но Пайнс был стреляный воробей. Он не оставлял ни в мусорной корзине, ни в ящиках стола никаких обрывков черновиков или личных писем. Стол его после окончания рабочего дня, как жаловалась Хельга, был всегда девственно чист. Однако недаром сказано в Библии: «стучитесь, да и отворится». Лемке мимоходом обратил внимание на слова Хельги о том, что Пайнс постоянно держит закрытым на ключ один из ящиков своего стола.

Если бы американец закрывал все ящики, зацепиться было бы не за что. Но здесь осторожный Пайнс допустил явный прокол.

«Да, и на старуху бывает проруха, – злорадно подумал Лемке. – Что-то ты, дружок, здесь прячешь». Доложив начальству о своих наблюдениях, он получил поддержку в деле организации вскрытия ящика и ознакомления с его содержимым. Разумеется, без разрешения Пайнса. Техническая служба гестапо по фотографии замка, сделанной Хельгой, смастерила отмычку и за два дня, изрядно помучившись, научила даму пользоваться ею.

В ящике стола оказались испорченные черновики служебных документов. Согласно инструкциям, Пайнс должен был каждый испорченный черновик сразу же отдавать сотруднику секретариата для уничтожения. Но он решил избавить себя от постоянной беготни по посольству и накапливал черновики в закрытом ящике стола, отдавая их на уничтожение раз в неделю.

Хельга аккуратно переснимала эти бумаги и приносила Лемке. Правда, результаты не оправдали ожиданий. Черновики представляли собой скучные ответы на запросы Госдепартамента по экономическим вопросам, статистику и переводы статей из немецких деловых бюллетеней. Постепенно интерес к этой макулатуре угас как у Лемке, так и у его начальства. И в этот раз он не ждал ничего стоящего от встречи с Хельгой.

Глава 2

Поспешность наказуема

Время тянулось особенно медленно, видимо, потому, что сегодня была пятница. А каждую пятницу в ресторанчике «Офсайд», недалеко от его дома, собирались члены правления местного любительского футбольного клуба. Достойные люди после решения спортивных вопросов удалялись в отдельный кабинет, украшенный фотографиями лучших игроков и расставленными на полках призовыми кубками, и предавались игре в покер. В шутливой форме они называли свои рандеву покерным клубом «Пенальти». Но, как известно, в каждой шутке есть доля правды. Поскольку приятели играли в так называемый дикий покер, где ставки были в два, а то и в три раза выше обычных, для некоторых участников встречи заканчивались действительно чувствительным финансовым пенальти. И все же после дружеских бесед о футболе за отличным берлинским пивом «Радебергер» и айсбайном с тушеной капустой, щедро сдобренной тмином, время летело незаметно. Как бы ни был Лемке занят по службе, он старался не пропускать эти дружеские посиделки.

Стенные часы пробили семь раз, и в прихожей тихо щелкнул замок. Хельга проскользнула в комнату. Она всегда появлялась без опозданий. Церемонно поздоровавшись, дама собралась было уютно устроиться за столом для неспешного доклада, но Лемке, сославшись на занятость, забрал кассету с фотопленкой и после короткого отчета выпроводил ее. Теперь надо было мчаться в штаб-квартиру гестапо, чтобы оставить материалы в сейфе и потом поспешить в футбольный клуб. Добравшись до своего отдела, он, будучи человеком пунктуальным, зашел в секретариат и зарегистрировал материалы Хельги, о чем впоследствии крепко пожалел. После того, как кассета с фотопленкой оказалась в сейфе, Лемке с чувством исполненного долга отправился в ресторанчик «Офсайд». На следующее утро жена с ним не разговаривала. Это означало, что вчерашняя вечеринка удалась. Видимо, только пара-другая рюмок настоянного на горьких травах бальзама «Егермайстер» в конце вечера оказалась излишней.

Приятные впечатления от встречи с приятелями и небольшой выигрыш несколько вытеснили из памяти кассету с фотопленкой, полученную от Хельги. В суматохе повседневных служебных забот Лемке натолкнулся на нее только в среду. В четверг он отправил ее в техническую службу гестапо на проявление и в субботу получил отпечатанные на фотобумаге снимки какого-то документа. Качество было не ахти какое. Это был рукописный текст на английском языке, перечеркнутый и исправленный в нескольких местах. Лемке узнал почерк Пайнса, который невозможно было читать. Выругавшись про себя, Лемке убил почти полчаса, чтобы разобрать несколько слов о каких-то морских львах. Делать было нечего, пришлось отправлять письмо в отдел перевода.

Прошло еще несколько дней. И когда Лемке уже забыл думать об этой бумаге, на него свалился неприятный сюрприз. Однажды дождливым утром при входе в свой рабочий кабинет его поймал дежурный по отделу и с ехидной улыбкой сообщил, что его немедленно желает видеть «боцман». Так между собой сотрудники отдела звали своего начальника, штандартенфюрера СС Франца Штадлера. В молодости он служил во флоте и усвоил краткую и грубоватую манеру общения с подчиненными. Бывал крут, но отходчив. Однако за проступки взыскивал строго, поэтому его побаивались. Все попытки узнать у дежурного, что стряслось, ни к чему не привели. Он и сам ничего не знал. Делать было нечего. Вдохнув побольше воздуха, Лемке постучался и вошел в кабинет шефа.

Глава 3

«Морской лев» всплывает

«Боцман» кивком ответил на приветствие, но сесть не предложил. Это было дурным знаком. Разглядывая какие-то бумаги в папке, шеф спросил, насколько хорошо Лемке знает английский язык. Пока тот собирался с мыслями, как бы половчее ответить, поскольку с языком, конечно, были некоторые проблемы, «боцман» спросил вновь:

– Что вы поняли из той бумаги Пайнса, которую принесла Хельга?

Лемке наконец осознал, откуда дует ветер, хотя это его не особо обрадовало.

– Видите ли, штандартенфюрер, у этого американца отвратительный почерк и я понял только, что речь идет о каких-то морских львах.