Каждый мечтает о собаке. Повести

А Коля ничего этого не заметил. Он вдруг оказался где-то совсем в ином мире, чем жил ежедневно. Величие Сергея Алексеевича так подавило его, что он совершенно не знал, о чем с ним говорить. У него в жизни еще не было ни одного знакомого, который бы воевал в Испании и знал бы людей, про которых написаны книги. Может быть, он на самом деле генерал?

Перекличка

Пошел сильный дождь, и Сергей Алексеевич, воспользовавшись этим, пригласил Колю в кафе. В то самое кафе, в котором он лет двадцать пять назад был с Витькой:

Они вошли и остановились, отряхиваясь от дождя, и Сергей Алексеевич, как всегда, замер, оглядывая привычно расположенные столики. Чудо, что оно сохранилось, это кафе, пережив войну.

За стойкой одиноко сидела буфетчица и читала газету. При их появлении она подняла голову, увидела Сергея Алексеевича и приветливо ему улыбнулась.

– А вы сегодня не один? – сказала она.

– Да, – ответил Сергей Алексеевич, повернулся к Коле, и слова, которые он собирался произнести, чтобы объяснить, кто такой его попутчик, замерли у него на губах. Он в волнении прикрыл рукой глаза: перед ним появился Витька.

Сергей Алексеевич стянул плащ, повесил в углу и, зацепившись за клетку с птицей, что стояла у него в ногах, прошел внутрь комнаты.

Коля с удивлением посмотрел ему вслед, взял клетку и пошел за стариком.

Они сели за столик, и Сергей Алексеевич изменившимся голосом, без предисловий сказал Коле:

– Принеси пирожные и бутылку воды, – и дал ему денег.

Все это было полно для Сергея Алексеевича большого смысла, ибо эти же слова он сказал тогда Витьке.

Это был великий, но сладкий обман. И неправы те, кто говорит, что нельзя вспоминать: что прошло, то, мол, быльем поросло. Не вспоминают старого только те, кто бережет себя или боится своего черного прошлого.

Сергей Алексеевич смотрел, как Коля брал пирожные, и вдруг не выдержал и крикнул:

– Возьми себе корзиночку с марципаном! – Ему захотелось, чтобы Коля съел любимое пирожное Витьки.

Он следил за каждым его движением: как мальчик поворачивал голову, улыбался ему, как возвращался к столику.

Коля ел пирожное и запивал лимонадом.

– А вы почему не едите? – спросил Коля.

Сергей Алексеевич с трудом оторвал глаза от лица мальчика, торопливо взял бутылку и налил лимонад в стакан. Рука у него слегка дрожала.

– Вкусное пирожное? – спросил Сергей Алексеевич, имея в виду Витькино пирожное.

– Да, – ответил Коля.

Сергей Алексеевич вспомнил, что столик тогда стоял немного не так, и ему это стало мешать, и он не выдержал и подвинул столик вплотную к стене.

Коля остался на прежнем месте, стакан у него был в руке, а пирожное уплыло со столиком. Он поднял глаза на старика, стараясь догадаться, что все это значило.

– Тебе не трудно поставить свой стул сюда? – Сергей Алексеевич показал Коле, куда именно надо ему поставить стул, и Коля выполнил его просьбу.

Теперь они сидели друг против друга. И Коля, который снова принялся за пирожное, чувствовал на себе тревожный взгляд старика.

Постепенно черты Колиного лица сместились, и Сергей Алексеевич не боролся против этого наваждения, а, наоборот, старался в себе всю ту прежнюю картину восстановить доподлинно.

И вот уже перед ним вместо Коли сидел Витька. И сам он тоже другой. Правда, он мало помнил свое тогдашнее лицо, а только одел себя в новенькую форму генерала. Около стула, рядом с ним, стоял чемодан, через него был перекинут плащ. Он приехал сюда сразу же после того, как получил новое назначение.

«Ну, как ты тут без меня?» – спросил он у Витьки.

«Нормально, – ответил Витька. – А ты?..»

Витька хотел узнать у него про Лусию, а он увильнул от ответа, сделал вид, что не догадался. Это была нечестная игра, но он продолжал ее до конца.

«Еду формировать новую дивизию».

«А я?» – спросил Витька.

«Поживешь в интернате, – ответил он. – Какой-нибудь месяц. – И, чтобы замять неприятный разговор, полез в чемодан и вытащил сверток: – Это тебе трусы, майка и прочее».

«Не хочу я в интернат, – сказал Витька. – Надоело».

«Неужели ты не понимаешь? – ответил он. – Время сейчас суровое. Того и гляди, Гитлер полезет. Как только осмотрюсь на месте, сразу заберу тебя».

«Лучше я к Лусии», – сказал Витька.

Вот, оказывается, в чем дело, вот почему ему надоело в интернате.

«Еще чего выдумал! – сказал он, совершенно не готовый к такому повороту разговора. – Ей не до тебя».

«Почему не до меня?»

«Работает она много».

«А ты был у нее?» – с подозрением спросил Витька.

«Был. Паспорт ей еще не оформлен… – Он попробовал пошутить: – Может быть, она вообще не захочет возвращаться, а ты явишься… Охота ей возиться с двумя мужиками. Стирать им белье, варить обеды…»

«Что же, она нас бросила?! – спросил Витька и со злостью сказал: Врешь ты все! Это ты ее бросил, а не она нас!»

Он тогда крикнул ему: «Замолчи!» – и ударил по щеке, единственный раз в жизни, хотя был неправ. Но он, видимо, думал больше о себе и совсем не подумал о том, что Витьке Лусия тоже дорога.

Сергей Алексеевич сел на камне у самой кромки воды, и набежавшая волна сбила клетку с птицей.

Коля подхватил клетку и вытащил кенара.

– Не дышит, – сказал Коля.

– Это я виноват, – сказал Сергей Алексеевич. – Прости. Засмотрелся на тебя.

– Я не артист, чтобы на меня смотреть! – в сердцах ответил Коля. – А вот подарочка как не бывало.

– Ты похож на моего сына, – вдруг сказал Сергей Алексеевич.