Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Два голоса, или поминовение
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
шел себе как-то в подпитии:
то ли он был (ради рифмы) влюблен,
то ль отметил какое событие...
Шел он себе пятнадцатым веком,
как я гуляю полем и лесом,
и в народе слыл неплохим человеком,
и умер, как подобает повесам.
А был он казнен, ибо вор и смутьян —
или просто в Лету плюхнулся летом?
Отвечаю с трудом (потому что пьян):
он был настоящим поэтом.
Сумерки
Что ж это в памяти так засело?
Какой незапамятный год?
Время сумерек, бедных и серых:
комнатушка, камин, комод...
Тик-так, тик-так... – шаги подступающей ночи.
И голос – любимый самый:
– Ты не поужинал, мой сыночек?
– Нет, не поужинал, мама...
Может быть, мне в чем-то откажут
или за что-то накажут...
Часы и годы бегут...
Но вернуть бы от прежнего часа,
от этого серого часа —
хотя бы тридцать минут.
Клятва молодёжи
Клянемся все тебе, Отчизна,
в дни благородного труда:
построим мы для новой жизни
заводы, штольни, города!
В руках кирка, и молот, и лом...
Построим мы вольный наш дом!
Друзья! Бездействовать не будем!
Зовет нас к подвигам земля,
и, покорясь свободным людям,
машины вышли на поля.
И пусть комбайн помочь идет
великому плану работ!
Мы дружно сеем, жнем и пашем,
еще упорней, чем вчера...
Дымите, трубы фабрик наших!
Вздымайся, уголь, на-гора!
Народ свободный, получай
трудов великих урожай!
В Балтийском море – пароходы,
суда по Одеру плывут...
Мы охраняем край свободы,
мы охраняем вольный труд.
К боям готов, на страже стой,
неутомимый часовой!
Несется белый голубь мира,
к социализму – путь в борьбе!
Любить тебя все глубже, шире,
клянемся, Родина, тебе!
На счастье трудовой земли
мы эту клятву принесли!
Американцам
Памяти Этель и Юлиуса Розенбергов
Позади кровавая расправа.
Линч во имя верховенства права.
Торжество тюремного закона
над могилой бедных заключённых.
Что же? Разве Эдисон придумал
схему электрического стула?
Разве сердце Линкольна народу
пожелать могло бы несвободы?
Разве Уитмен черпал вдохновенье
в том, что совесть предана забвенью?
Нет и нет! Не братья Вашингтона
обрастали жиром миллионов.
Не достойна Твена или Фаста
эта обесчещенная каста:
по её вине поля горели,
на позор истории, в Корее,
то ли он был (ради рифмы) влюблен,
то ль отметил какое событие...
Шел он себе пятнадцатым веком,
как я гуляю полем и лесом,
и в народе слыл неплохим человеком,
и умер, как подобает повесам.
А был он казнен, ибо вор и смутьян —
или просто в Лету плюхнулся летом?
Отвечаю с трудом (потому что пьян):
он был настоящим поэтом.
Сумерки
Что ж это в памяти так засело?
Какой незапамятный год?
Время сумерек, бедных и серых:
комнатушка, камин, комод...
Тик-так, тик-так... – шаги подступающей ночи.
И голос – любимый самый:
– Ты не поужинал, мой сыночек?
– Нет, не поужинал, мама...
Может быть, мне в чем-то откажут
или за что-то накажут...
Часы и годы бегут...
Но вернуть бы от прежнего часа,
от этого серого часа —
хотя бы тридцать минут.
Клятва молодёжи
Клянемся все тебе, Отчизна,
в дни благородного труда:
построим мы для новой жизни
заводы, штольни, города!
В руках кирка, и молот, и лом...
Построим мы вольный наш дом!
Друзья! Бездействовать не будем!
Зовет нас к подвигам земля,
и, покорясь свободным людям,
машины вышли на поля.
И пусть комбайн помочь идет
великому плану работ!
Мы дружно сеем, жнем и пашем,
еще упорней, чем вчера...
Дымите, трубы фабрик наших!
Вздымайся, уголь, на-гора!
Народ свободный, получай
трудов великих урожай!
В Балтийском море – пароходы,
суда по Одеру плывут...
Мы охраняем край свободы,
мы охраняем вольный труд.
К боям готов, на страже стой,
неутомимый часовой!
Несется белый голубь мира,
к социализму – путь в борьбе!
Любить тебя все глубже, шире,
клянемся, Родина, тебе!
На счастье трудовой земли
мы эту клятву принесли!
Американцам
Памяти Этель и Юлиуса Розенбергов
Позади кровавая расправа.
Линч во имя верховенства права.
Торжество тюремного закона
над могилой бедных заключённых.
Что же? Разве Эдисон придумал
схему электрического стула?
Разве сердце Линкольна народу
пожелать могло бы несвободы?
Разве Уитмен черпал вдохновенье
в том, что совесть предана забвенью?
Нет и нет! Не братья Вашингтона
обрастали жиром миллионов.
Не достойна Твена или Фаста
эта обесчещенная каста:
по её вине поля горели,
на позор истории, в Корее,
Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке