Вера Штольц и депутатская неприкосновенность. Вера Штольц. Как всегда, на перепутье

Вера громко захлопнула книжку, почти рыдая от смеха и представляя эдакого экс-лидера фракции в сессионном зале. А из-под обложки на нее с характерным ленинским прищуром смотрел Иван Иванович Капитонов – олицетворение отечественного парламентаризма…

Глава четвертая. Неожиданное продолжение

Что может быть тоскливее званого ужина, устроенного депутатом Государственной Думы РФ во славу самого себя? Огласим короткий перечень:

– лекция по трансцендентной психологии, в которой ты ничего не понимаешь (и даже не стараешься понять),

– заседание престарелых любителей вафельных трубочек с кремом, организованное Фондом Помощи Престарелым Интеллигентам,

– чтение подробной методички по настройке транзисторного приемника образца 1968 года,

– расчесывание кота после купания (после того, как он, зараза, пролил на себя пакет кефира, пытаясь достать из открытого им холодильника, подло открытого, кусок вкусной сырокопченой колбасы). Но расчесывание, по крайней мере, приятно…

Впрочем, впрочем, с котом мы, может быть, погорячились. Что отнюдь не отрицает того факта, что Вера шла на званый ужин от Дениса Александровича с тяжелым предвкушением бесполезно потраченного времени. Она совершенно точно представляла, что там будет:

– хвалебные речи,

– хвалебные тосты,

– хвалебные признания в любви,

– хвалебные пожелания удачи и перспектив,

– хвалебные отзывы – в общем, всё хвалебное, потому что иначе и быть не может. Не предусмотрено форматом.

«Интересно, сколько в ресторане будет человек? – Вера заранее прикинула степень соотношения «крутизны» фигуранта и его жадности и решила: человек на сорок-пятьдесят он раскрутится. Больше вряд ли – слишком дорого, меньше – тоже вряд ли, поскольку, а пафос-то куда девать?»

Так в итоге и оказалось. На вечеринке было сорок два человека, а к концу вечеринки подошел еще один. Этим еще одним оказался давешний утренний знакомый Веры – Иван.

Вера в это время пила «отходной» кофе и уже собиралась уходить. Она пробыла на вечеринке уже более двух часов – так что смело можно ретироваться, тем более хвалебных речей в адрес Дениса Александровича она наслушалось с избытком – вот-вот, и перебор. Вера, конечно, тоже была вынуждена толкнуть цветистую речь – и даже осталась ею довольна, хотя речь была целиком и полностью фальшивой.

«Спасибо Демьяну! – после произнесения речи Вера, пригубив шампанского, села на место. – Он прекрасно подготовил меня к роли депутата. Здесь актерское мастерство, мастерство перевоплощения намного важнее, чем любые профессиональные знания, относящиеся непосредственно к законотворчеству».

«Актер должен всегда обладать подсознательным ощущением границы между собой и образом. Истинный смысл знаменитой формулы Станиславского – ставить самого себя в предлагаемые обстоятельства роли и идти в работе над ролью «от себя» – может быть раскрыт лишь в свете глубокого понимания диалектической природы актерского искусства, в основе которого лежит единство противоположностей актера-образа и актера-творца.

Нет, в сущности, никакой несообразности в двух на первый взгляд несовместимых требованиях Станиславского, а именно:

– чтобы актер оставался на сцене самим собой,

– и чтобы он в то же время перевоплощался в образ.

Это противоречие диалектическое. Стать другим, оставаясь самим собой, – вот формула, которая выражает диалектику творческого перевоплощения актера в полном соответствии с учением К.С. Станиславского.

Реализация только одной части этой формулы еще не создает подлинного искусства. Если актер становится другим, но при этом перестает быть самим собой, получается наигрыш, внешнее изображение, – органического перевоплощения не происходит. Если же актер только остается самим собой и не становится другим, искусство актера сводится к тому самопоказыванию, против которого так протестовал Станиславский. Нужно совместить оба требования: и стать другим и остаться самим собой.

Необходимо, чтобы на протяжении всей работы над ролью актер чувствовал внутреннее право говорить о себе в качестве действующего лица не в третьем лице – «он», – а в первом лице – «я». Актер должен постоянно сохранять то внутреннее самочувствие, которое Станиславский определял формулой: «Я есть».

Нельзя ни на минуту терять на сцене самого себя и отрывать создаваемый образ от своей собственной органической природы, ибо материалом для создания образа и служит как раз живая человеческая личность самого актера. Можно сделать сценический образ механически, искусственно, средствами театра представления, но как бы мастерски ни был сделан такой образ, в нем не будет дыхания подлинной жизни, аромата истинного творчества. Вот почему Станиславский настаивал на том, чтобы актер в процессе работы над ролью, накапливая в себе внутренние и внешние качества образа, становясь постепенно другим и, наконец, полностью перевоплощаясь в образ, постоянно проверял себя с той точки зрения, остается ли он при этом самим собой или нет.

Процесс перевоплощения протекает органически и не превращается в наигрыш или внешнее изображение только тогда, когда актер, находясь на сцене, может каждую секунду сказать о самом себе: это я. Из своих действий, чувств, мыслей, из своего тела и голоса актер должен создать заданный ему образ. Таков истинный смысл формулы К.С. Станиславского «идти от себя», практическое претворение которой ведет к органическому перевоплощению в образ.

Итак, пять основных принципов системы К.С. Станиславского, на которые должно опираться профессиональное (сценическое) воспитание актера:

1. Принцип жизненной правды;

2. Принцип идейной активности искусства, нашедший свое выражение в учении о сверхзадаче;

3. Принцип, утверждающий действие в качестве возбудителя сценических переживаний и основного материала в актерском искусстве;

4. Принцип органичности творчества актера;

5. Принцип творческого перевоплощения актер в образ.

Заканчивая характеристику системы К.С. Станиславского, следует отметить универсальный и всеобщий ее характер. Актер хорошо играет только в тех случаях, когда его игра подчиняется естественным, органическим законам актерского творчества, коренящимся в самой природе человека. Игра больших, талантливых актеров всегда стихийно подчинялась и подчиняется этим законам.

Это происходило и тогда, когда не существовало не только системы Станиславского, но и самого Константина Сергеевича. Так как система – не что иное, как практическое учение о природных органических законах творчества, следовательно, когда бы актер ни играл (если он играет хорошо, то есть убедительно, искренне, заразительно), он непременно играет «по системе Станиславского». Независимо от того, сознает он это или не сознает, действует преднамеренно или же стихийно…»

Сценическим мастерством (согласно системе Станиславского) Вера владела превосходно – что не раз выручало ее при общении с нужными людьми.

«Нужные люди» частенько были рафинированными напыщенными фанфаронами, страдающими нарциссизмом, или туповатыми держимордами (или «интеллектуалами», считающими свое мнение единственно правильным), так что общаться с ними – никакого удовольствия. Но Вера представляла себя просто в роли и чувствовала себя очень легко и непринужденно. Но бывали и такие моменты, когда «играть роль» совсем не хотелось.

Одним из таких моментов стало внезапное появление Ивана в ресторане. Вера разглядела его первой – ее столик находился в глубине зала, и она видела, как он идет от входа. Сначала ей показалось, что она ошибается. Но нет. Иван собственной персоной – нарядный и веселый.

– О! Какие люди! – громогласно поприветствовал нового гостя хозяин вечера и препроводил его за столик для полупочётных гостей (все столики распределялись таким образом: «почётный», «полупочётные» – 2 штуки и «обыкновенные», за одним из которых и сидела Вера). – Позвольте вам представить: наш уважаемый гость из регионов – Иван Сергеевич Тургенев. Шучу-шучу. Иван Сергеевич Золотников, что соответствует его внутренней сущности – золотой души человек, хотя и еще очень молод. Мой хороший приятель и надежная опора при решении деловых вопросов. Прошу любить и жаловать – но сначала штрафная. Штрафная. И тост.

– Конечно! – Иван Сергеевич с готовностью схватил протянутую ему рюмку водки и процитировал по памяти (т. е. не заглядывая в заранее подготовленный текст):

За звание твое я пью
И пожелать тебе хочу
Работы легкой и удачи,
Иметь огромнейшую дачу!

Чтоб в гору шли твои дела,
За это выпью я до дна,
Чтоб уважали и ценили,
Чтоб за спиной не говорили!

А если говорили, то только хорошее,
Только приятное,
Выпьем за доктора –
Нашего Дениса Александровича!

– Молодец! Молодец! – в ответ на тост разгоряченная спиртными напитками политическая братия захлопала в ладоши (в том числе и VIPы), не обратив внимания на явные изъяны в тексте. – А теперь садись, пей, ешь, чувствуй себя как дома. – Денис Александрович усадил гостя и оставил его одного – дескать, и без тебя дел невпроворот.

Вера наблюдала за всем этим действом с изрядной долей иронии. А заодно и прикидывала: что ей делать – уйти по-английски, не привлекая к себе внимание? Или вспомнить об их утренней встрече (и о том, с каким сожалением Иван с ней расставался) и дать ему еще один шанс? А заодно и самой развлечься – но только чур. Секретно и вдалеке (очень вдалеке) от любопытствующих глаз. В итоге она решила – пусть идет, как идет, лично она ничего конкретного предпринимать не будет – пускай кто-то свыше решает. Если есть там кто-то свыше.

Приняв решение, Вера почувствовала – она действует правильно. Несмотря на сомнения, которые начал тут же генерировать ее мысленный диалог – вспомнив когда-то очень любимую Верой песню Максима Леонидова:

«Где-то далеко летят поезда,