Серебристое дерево с поющим котом

В середине мая на окраинных переулках вымахали необычного размера лопухи. Будто в тропиках! Среди них свободно прятались шелудивые окрестные козы.

В местной роще дважды видели снежного человека (хотя, конечно, название “снежный” в такое время года звучит не совсем оправданно).

Но эти события были интересные и неопасные (за исключением ссадины на лбу младшего лейтенанта). А случились и другие – весьма пакостные.

На городских помойках, на пустырях и в скверах появились большущие вороны – раза в два крупнее обычных. Видимо, мутанты. Орали они препогано, причем в их карканье отчётливо слышались человечьи слова – в основном ругательные. Вели себя эти птицы по-бандитски. Случалось, что выхватывали из рук у женщин блестящие сумочки, срывали с прохожих шапки, устраивали налёты на рыночные прилавки. А первоклассников, которые спешили по утрам на уроки, порой просто сбивали с ног… Но скоро житель Ново-Калошина по имени Маркони нашёл на пернатых разбойников управу. Оказалось, они ужасно боятся обыкновенных пищалок. Надо взять катушку от ниток, натянуть на отверстие резиновую ленточку и дуть посильнее. От такого звука вороны-мутанты (в отличие от обыкновенных) с воплями разлетаются кто куда. Поэтому каждое утро, когда школьный народ топал на занятия, весенние улицы наполнялись стонущим, берущим за душу гуденьем… И в середине мая пернатые злодеи не выдержали: собрались в многотысячную стаю и тучей улетели в неизвестные края.

Но, к сожалению, никакого сладу не было с другими мутантами. На ближних ново-калошинских болотах вывелись в первые тёплые дни необычные комары. По комариным понятиям – тоже великаны. Размером с кузнечика. Маркони прозвал их супер-кулексами. Потому что “кулекс” – это название обыкновенного комара. По латыни.

И до чего же хитрые паразиты были эти супер-кулексы! Летали в одиночку и, несмотря на свои размеры, садились на человека незаметно. И жало вгоняли безболезненно, причем, прямо сквозь одежду. И в одну секунду накачивали себе в брюхо целый наперсток крови. Увидишь на себе такую жуть, бах с размаху, а из-под руки – брызги, как из переспелой клюквы. Бр-р… А на майке или на рубашке– пятно, будто в тебя выпалили из ковбойского смит-вессона. Сперва место укуса не болело и не чесалось, но через несколько часов, обычно среди ночи, появлялось зудящее жжение. Вертишься во сне и царапаешь себя, будто оказался в муравейнике.

И никакие мази, никакие жидкости от супер-кулексов не защищали. В какой-то мере помогало только заклинание:

Егер-маркер,
Пустота,
Восемь кошек,
Три хвоста.
Шиш на мыло,
Кукуруза.
Не садись, комар,
На пузо!

Но годилось оно только для отпугивания подлетающих комаров. А уж если уселся и укусил, ничем не спасёшься от чесания…

Хорошо хоть, что пиратничали супер-кулексы не круглосуточно, а главным образом по вечерам, когда солнце съезжало к самым крышам и в городе становилось прохладнее.

Днём зато мучила новокалошинцев небывалая жара. Её тоже следовало признать аномальным явлением. Всем известен закон природы: зацвела черёмуха – жди майского холода. А здесь черёмуха цвела (и цвела бурно!), когда термометры в тени показывали тридцать один градус, а на солнце вообще была Сахара.

…Но жара жарой, а традиции клуба “Рагал” (“Радиус Галактики”) были незыблемы. На все заседания члены клуба приходили в отутюженных костюмах и строгих платьях. Мужчины – при галстуках. “Рагал” был литературным клубом любителей фантастики.

Только недалёкие люди считают, что любовь к фантастике и её изучение – дело несерьёзное. Рагальцы же были уверены, что всё наоборот. И официальностью облика подчёркивали важность своих собраний.

А сегодня собрание было важным вдвойне. Во-первых – последнее перед летними каникулами. Во-вторых – стоял вопрос о приеме одного из членов “Рагала” в секцию высшей ступени.

Ступеней (и секций) было три. Низшая называлась “Любители”. Следующая – “Знатоки”. А самая высокая – “Авторы”. В неё принимали тех, кто не только читает и знает фантастические книги, но и сам сочиняет рассказы и повести. Причем сочинять полагалось хорошо, интересно. Лучшие произведения Авторов печатались в клубном альманахе “Звёздное копыто”, а некоторые даже в городской газете “Вечерний Ново-Калошин”.

Ну и понятно, что принимали в “Авторы” после строгого экзамена. Кандидат читал новый рассказ или отрывок из повести, а потом их (и текст, и его автора) обсуждали. И голосовали. И если голосование было положительным, счастливчику вручали значок: чёрный квадратик с золотой спиралью Галактики и белой буквой А. Их по особому заказу изготовили для “Рагала” в артели “Эмаль”…

На этот раз принимали Егора Николаевича Телегу. Это был человек известный, профессор. Он преподавал в местном университете лингвистику. Несмотря на относительно молодой возраст, имел степень доктора филологических наук, то есть занимался всякими науками о языках. Его докторская диссертация наделала много шуму в академических кругах. Называлась она “Прямое и опосредованное воздействие фольклорно-ритуальных лингвистических построений на явления и события материального мира”. Непонятно, да? Ну, если попроще, то работа эта рассказывала о всяких заклинаниях, заговорах и ворожбе. В ней доказывалось, что все эти нашёптывания, скороговорки и четверостишия придуманы в народе не просто так, а действительно могут иногда быть полезны. Если они составлены верно и произносятся вовремя…

Студенты и знакомые за глаза называли иногда Егора Николаевича Телегой. Но сам профессор утверждал, что фамилия его произносится с ударением на первом слоге – Телега. И сдержанно обижался, если ударение путали.

Был профессор Телега, моложав, строен, лицо имел худое и очень интеллигентное. Острый подбородок его, пожалуй, чересчур выдавался вперёд (как у сказочного месяца), но это лишь придавало профессору особую симпатичность. Так же как и привычка почесывать подбородок в ответственные минуты.

Ещё следует сказать, что характером профессор Телега был стеснителен и добр, хотя порой и ставил “неуды” особо ленивым питомцам филологического факультета.

Теперь же профессору выпало не принимать, а сдавать экзамен. Он волновался не меньше, чем на защите диссертации. Когда стал читать начало своей повести о приключениях маленького Капа, голос у него дрожал и несколько раз прерывался. А когда чтение закончилось, бедный Телега, несмотря на жару, ощутил озноб. Потому что в жаре этой висело строгое безмолвие.

Клуб заседал в читальном зале районной библиотеки имени Братьев Карамазовых. Основной состав потел на стульях, расставленных вдоль стен, а члены секции “Авторы” сидели за старинным овальным столом, на котором белела гипсовая статуэтка Аэлиты. А Егор Николаевич Телега маялся смущением за маленькой деревянной кафедрой.

Всего было человек тридцать. И все молчали. Никто не спешил: торопливой и необдуманной фразой можно было подпортить свой авторитет.

– Ну, что же… – начал наконец один из Авторов – Сергей Сергеевич Будкин, заместитель директора кинотеатра “Солнышко”. – В какой-то степени это… конечно… может быть…

– Но с другой стороны… – подала голос Анна Эдуардовна Кнопп, работница исполкома. В решительные моменты она обязательно говорила эту фразу, которая всегда звучала весомо и кстати…

Бухгалтер ново-калошинского химкомбината “Красная резина” Борис Борисович Боб высказался определённее:

– Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, здесь в наличии определенный рост литературного мастерства…

На него посмотрели по-разному: кто вопросительно, кто строго, и он сказал:

– Хотя, конечно, я могу ошибаться, тогда пусть коллеги меня поправят…

Слово взял студент-пятикурсник Женя Красавцев из секции “Знатоки”. В прошлом году он получил у профессора “незачет”, но теперь у него уже не учился. Поэтому сказал вежливо и мстительно:

– Мне кажется, коллега Телега… э, простите, коллега Телега несколько поторопился вынести на суд уважаемых слушателей своё творение. Всякий литературный труд можно оценивать, когда он завершен. А пока мы видим лишь попытку завязать традиционный сюжет, не выходящий, на мой взгляд, за рамки любительского уровня…

– Но с другой стороны… – возгласила Анна Эдуардовна Кнопп.

И затем высказывания посыпались без перерыва. Кто-то хвалил профессора. Кто-то поддерживал студента Красавцева. Кто-то с ними спорил. Несмотря на солидность собрания, в споре начал ощущаться накал. Настолько, что председатель – лысый, с седыми буклями, Климентий Олегович Мумин-Ковальский, бывший заведующий городским загсом, а ныне заслуженный пенсионер, – постучал о стол своей курительной трубкой (разумеется, незажжённой).

– Коллеги, коллеги! Мы же не на съезде депутатов. В любом случае следует сохранять выдержку и уважать разные мнения. Их, кстати, высказано достаточно. Почему бы нам не послушать наконец уважаемого вице-президента?

И наступило почтительное молчание,

Вице-президент был главным. И все понимали, что его слово – решающее.

Конечно, имелся в “Рагале” и президент. Но он был почетным, потому что жил в столице. Это известный автор космических романов Никодим Лопушанцев. По причине большой занятости появлялся он в клубе нечасто. Всеми делами клуба заправлял общественный директор Ким Львович Пограничный, подполковник в отставке. Но он ведал именно делами: хозяйством, библиотекой, собраниями и выступлениями. А в литературной области неоспоримым авторитетом был вице-президент.

Кстати, он и сейчас был “на высоте положения”. Сидел не за столом, а на верхней ступеньке раздвижной лестницы, которая стояла у стеллажа с фантастической литературой. Он устроился там с легкостью залётной пичуги и качал покрытой весенним загаром ногой с пятнышками-зелёнками и расчёсами укушенных супер-кулексами мест. На ноге свободно болтался и грозил упасть зашнурованный лишь до половины растоптанный кед. Значок Автора у вице-президента был приколот не к строгому пиджаку, а к жёлто-зелёной клетчатой рубашке с подвёрнутыми рукавами. Внизу у лестницы валялся потёртый, явно не академического вида, портфель. Чтобы успеть к началу заседания, вице-президент отпросился с последнего урока и появился в клубе запыхавшийся и встрёпанный. Эта встрёпанность до сих пор сохранялась в его соломенной прическе… Короче говоря, вице-президент внешностью своей весьма отличался от коллег.

Было вице-президенту одиннадцать лет, и он справедливо полагал, что истинный талант всегда должен оставаться самим собой – и внутри, и снаружи.

А то, что пятиклассник Сеня Персиков – талант, было установлено давно и не подлежало сомнению.

Дело вот в чём. Рассказы и повести всех, даже самых известных Авторов “Рагала” начинались примерно так: “Звездолёт “Тайфун” (или “Радуга”, или “Циклон”, или “303-Х-Эталон-бенц” и т. д.) после долгого перелёта опустился на незнакомую планету. “Роботы взяли пробу, – сказал командир. – Здешний воздух годен для дыхания. Выходим, друзья…” Далее речь шла о контакте с местными обитателями. Конец мог быть хороший или трагический, но так или иначе торжествовала идея космического братства, единства гуманных ценностей и любви ко всему живому. И ничего плохого тут, конечно, не было, только очень уж… как-то одно и то же. Сами Авторы признавали это со стыдливой самокритичностью.

На фоне общего “рагальского” творчества рассказы вице-президента производили ошарашивающий эффект. Вот, например, начало одного:

“Тихий шестилунный вечер лёг на планету Каррамба-Нуэрва. Ласково мерцали обсидиановые площади Кренкас-саты. Профессор Оо Утри Кауп устало влетел к себе домой, на четырнадцатый этаж уютного жилого дупла в стволе тысячелетнего белого кочебапа. Двенадцать хвостов он сразу отстегнул и положил в холодильник, чтобы хранившаяся в них мудрость не растаяла до завтрашнего утра. Тринадцатый хвост, с разумом домашнего уровня, профессор оставил на себе. Это необходимо было, чтобы разобраться с младшим сыном по поводу его школьных дел.

Младший сын, Оо Каврунги по прозвищу Зелёная Пуба, ходил во второй класс, и у него было всего два хвоста, причем оба коротенькие. И тем не менее на всякие фокусы ума у негодника хватало. А вот на учёбу…

– А ну, иди сюда, шишкабула, двоечник несчастный, – сказал профессор нехорошим стереофоническим ультразвуком. – Иди, иди…

Зелёная Пуба на всякий случай сразу заревел:

– Ага, “двоечник”. А как быть семёрочником, если всего два хвоста? Сколько прошу, купи ещё…