Тополята

– Да, я тоже! Давай сбежимся через полчаса!

– Не, Шурик, ты что! Раньше, чем через час, не получится. Ты же знаешь: «Пока не поешь, никуда не пойдешь!..»

– Ой, да! «Ребенок совсем отощал!»

– «Из тебя ребра торчат, как из сушеной воблы!»

– «Если улизнешь, я позвоню папе!» – Тут Шурик осекся: не надо бы про папу-то. Он знал про обстоятельства в семье Ресницыных.

Но Тенька сделал вид, что ничего не заметил. Глянул на часы.

– Сейчас полпервого. Давай в два!

Мамы дома не было. Снова дежурила (вчера на подмене, сегодня по графику). Тенька понажимал кнопки.

– Мама, я пришел!.. Ага, разогрею… Ага, приберусь… Ладно, вымою… А потом погуляю с Шуриком… Хорошо, вечером зайду… Мам, ну какие уроки в конце мая! Мы уже все контрольные написали! Позвони Анне Евсеевне, она подтвердит!

С обедом и уборкой он управился в момент. Главная забота была – смастерить кораблик. И не кое-как, а будто бы он сделан без всякой спешки, накануне. Ладно, дело привычное. Тенька острым сапожным ножиком (отец еще точил) выстругал из пенопласта корпус-лодочку. Обточил рашпилем, потом напильником. Вставил в мягкую палубу две толстые соломины из рисового веника. Из альбома для рисования вырвал листок, вырезал из ватмана два квадратика-паруса. Сделал руль из тонюсенькой дощечки от спичечного коробка. Вместо киля-плавника вставил в днище двухрублевую монетку (все равно на нее ничего не купишь). И наконец-то – летний, невесомый, в сиреневом своем наряде – поехал в скрипучем лифте вниз.

В кабине пахло приторной помадой – наверняка здесь недавно побывала Изольда Кузьминична. Но и это не испортило Теньке настроения.

Было еще без десяти два, но Шурик ждал уже у подъезда. В «пиратском» наряде – обрезанных джинсах, в майке с большущим якорем на груди, в желтой косынке на волосах. И с велосипедом.

– Садись на багажник!

Тенька сел, одной рукой ухватился за пружину седла, в другой поднял над плечом кораблик.

– Ну что, на Косу? – спросил Шурик.

– Да!

«Капитаны» и тараканы

Косой назывался сложенный из булыжников длинный пирс. Он вдавался в пруд недалеко от Макарьевского двора. На косе зацветали тополя. Пух еще не летел с них, но белые, похожие на цветы черемухи гроздья уже свисали с веток.

Дорога на пирсе была бугристая – где-то старый асфальт, где-то втоптанный в землю гравий. Колеса – трюх, трюх, трюх!.. Тенька весело ойкал. Шурик звякал звонком – просто так, потому что встречных не было.

Но по сторонам от аллеи люди были. Несколько парней студенческого вида протягивали между тополями толстую проволоку на уровне своего роста. Кое-где проволока была уже натянута. На ней висели куски рельсов и металлические пластины. А в одном месте – даже медный колокол размером с ведерко (проволока сильно провисала).

– Шурик, для чего это они? Давай спросим…

– А я и так знаю. – Шурик снова позвонил. – Это сигнальная система.

– Зачем?

– Здесь будут дежурить всякие добровольцы. Следить, чтобы не спилили тополя.

– А зачем их пилить? – удивился Тенька.

– А зачем большие деревья срезают по всему городу? Виталя говорил, что Зелентрест деньги зарабатывает. Его начальник – родственник мэра, вот и договорились. Спилить один тополь стоит пять тысяч рублей. Работа – раз плюнуть, а заработок вон какой… Скоро во всем городе не останется деревьев. А называется «благоустройство».

– Вот паразиты! – сказал Тенька, стараясь не выпустить кораблик (его дергал встречный ветер). Он замечал, что деревьев на улице все меньше и меньше, но до сих пор не задумывался: отчего это?

– А здесь тополя трогать совсем нельзя, – объяснил Шурик. – Их посадили ветераны войны и труда. Раньше это место называлось Аллея ветеранов.

– Я и не слыхал про это…

– Мне дед рассказал. Он вчера к нам в гости приехал из Заводоохтинска. Чтобы повстречаться с друзьями. С теми, кто сажал эти тополя. Давно еще, пятьдесят лет назад…

Они объехали разрушенный павильон водной станции и спрыгнули в сурепку. Шурик положил велосипед.

– Отдохнем чуть-чуть, ладно?

Сели рядышком в жесткие стебли, прислонились к штукатурке фундамента. Тополей отсюда было не видать, но сквозь прогретую солнцем тишину донесся от них звонкий удар. Наверно, кто-то брякнул палкой по рельсу. Звук был тревожный.

– Так и будут дежурить, днем и ночью? – спросил Тенька.

– Пока не добьются от мэра обещания, что никто не тронет тополя. Ветераны написали протест. Это их памятное место, они здесь каждый год встречаются в конце мая…

– Я про своих дедов ничего толком не знаю, – насупленно сказал Тенька. – Один работал в депо, а другой бухгалтером. Но не воевали… Они умерли, когда меня еще не было… А твой дед кем был на войне?

– Да что ты, он только родился перед самой войной!.. Он ветеран труда. Вкалывал всю жизнь… Рассказывал, как со студенческим отрядом они строили Ярксонский полигон на Севере. Говорил, что иногда опасность была как на войне.