Ординариум Анима

Ординариум Анима
Владислав Крисятецкий

Это таинственный голос. Почти неразличим в повседневной суете, зато отчетлив в решающие минуты, когда жизнь замирает в ожидании. Понять его природу невозможно, но именно он остается самым верным средством связи. С внешним миром, с самим собой и с тем, кто хочет быть услышанным.

Владислав Крисятецкий

Ординариум Анима

Валерка

Ничего-ничего, все будет хорошо. Повторяю раз за разом, словно заклинание. Вот только не слушается организм своего владельца. Не успокаивается – переутомился, наверное. Может, стоит сказать вслух? Как-то раз помогло – все казалось серым, безжизненным… и вдруг губы будто сами выпалили: "Жизнь прекрасна!" И я настолько обалдел от своего собственного голоса, что поверил в этот небесспорный тезис. Временно. Взял себя на пушку. Правда, сейчас другое. Нужно просто притормозить истерично колотящееся сердце и растормошить усталое сознание. Перестать смотреть на часы. Наслаждаться минутами, оставшимися до моего отцовства.

Легко сказать. И есть же люди, способные владеть собой в таких ситуациях. Но это не ко мне. Во, как руки дрожат. Сердце. Мать честная, как оно бьется. Выпусти из груди, так убежит без оглядки. Что ж, правильно. Кому нужен хозяин, закачивающий такие нагрузки вот уже столько времени?

Закурить. Единственное доступное мне сейчас лекарство от стресса. Две сигареты осталось. Пожалуй, не хватит. Ну ладно, будем довольствоваться.

Будем ли?

Нет, не будем. Хватит. Бросаю. Пусть хотя бы один парень в нашем роду избежит детства в сигаретном дыму. Прадед, дед, папка – все курили как паровозы. Может, хоть меня остановит этот своеобразный шлагбаум.

Ого. Да это смахивает на "программное заявление"? Неужели серьезно? И в который раз бросаем?

В последний. И решительный.

Вот так. Скомкано и выброшено. Хорошее начало. Начинаем лепить из Валерки спортсмена, комсомольца и просто красавца. Ха.

А ведь действительно, сейчас был первый шаг. Первая попытка формирования нового человека по своему усмотрению. Пока еще это возможно.

И каково оно, мое усмотрение?

Хм, интересный вопрос. Каким я хочу видеть своего сына? Ну-у-у, самым умным, самым добрым… эээ, самым краси… Погоди, стоп. Знаю, что будет следующим. "Самым удачливым, самым справедливым, самым веселым…" Самым-самым. Но каким? Каким я и Анька сможем его воспитать? Каким может быть сын у таких родителей? Что мы можем ему дать, чтобы он стал самым лучшим? И что это значит – "самым лучшим"?

Интересно, она задумывалась об этом? Я – нет. Странно. Прошло уже столько времени с того момента, как мы узнали, что у нас будет ребенок. Узнали, мило улыбнулись друг другу и бросились решать всякие бытовые вопросы. Да, сложностей немало. Они есть и будут. Новый человек все-таки. Мы много думаем о нем… Но, с другой стороны, словно и не о нем, а о живом кулёчке весом около пяти кило. Забываем думать о том, что случится с ним завтра, послезавтра. Рано? Придет время, и задумаемся? Настанет пора, и все будут в восторге? А что, если эти дни пройдут незаметно для нас, за чередой "проблем на каждый день"? Что если однажды мы посмотрим на него, услышим его – и не узнаем в нем того, кто столько времени был для нас самым главным, источником нашей веры и надежды?

Конечно, мы будем любить его таким, каким он будет. Как и все родители, мы будем отдавать ему все самое лучшее, следить за каждым его шагом и каждым его днем. Но дни сложатся в месяцы, в годы. Мы перестанем быть предельно внимательными сначала друг к другу, а затем и к нему. Не потому, что мы с ней такие уж плохие люди. Просто время внесет изменения в детали этого механизма под названием "Семья". Одним из них суждено безнадежно состариться, другим – неизбежно обновляться. С каждым днем нам все сложнее будет поспевать за нашим чадом; донести до него то, что мы ему еще не дали; вложить в него то лучшее, что найдется в нас самих. Мы станем торопиться, стараться опередить время. Забывая, что нам не дано это. Как и всем родителям. В этом мы с Аней ничуть не отличаемся от остальных. Мы пройдем по тому же самому маршруту, обойдем те же самые флажки, придем к такому же самому финишу. Наша жизнь привела нас к тоннелю, из которого уже нет какого-то иного выхода, кроме одного-единственного. Мрачновато звучит? Да нет, на самом деле тоннель и освещенный, и отапливаемый, и людный. У него вообще только один недостаток – в нем не предусмотрены повороты. Придумывать их и пытаться всячески маневрировать – означает ранить того человека, с которым ты в этот тоннель попал. И того человека, который благодаря тебе пришел в этот мир, но еще находится там, снаружи, и наслаждается жизнью, которая пока напоминает всего лишь беззаботную игру. Должна напоминать, если ты все делаешь правильно. И тогда должна радовать тебя, потому что это и твоя жизнь тоже.

Впрочем, несмотря на то, что время не стоит на месте, не думаю, что мир сильно изменится, когда Валерка повзрослеет. Это сродни беспрерывному вращению Земли – стремительному движению, на которое мало кто из населяющих ее существ обращает внимание. Да, изменятся правила, по которым мы существуем. Изменятся внешние условия. Приспособляемость человечества к этим изменениям. Но не изменится сам человек. Останется противостояние, скрытое от посторонних глаз. Все так же он будет вынужден либо слепо подчиняться своим страстям, либо бороться с ними. Беспокойная совместная жизнь хорошего и плохого, что есть в нас. Выбор в пользу одного или другого и ответственность за этот выбор. Поэтому не пострадают с течением времени алчность, лживость, лицемерие. Но поэтому же сохранятся и доброта, бескорыстие, искренность. Просто не каждый, глядя на происходящее вокруг, отважится на выбор трудного, но честного пути в ущерб легкой, но в целом бессовестной жизни. Не каждый предпочтет принципы лазейкам. Не каждый захочет сохранить руки чистыми, если появится возможность, сделав пару ловких движений, подняться выше окружающих.

Хочу ли я, чтобы Валерка вырос именно таким, одним из немногих? Мне трудно ответить. Это вечное противоречие. Жизнь без лишних страданий или жизнь, обреченная на одиночество и непонимание "людей из большинства", на которых ты не похож. Выбор, очевидный для стороннего наблюдателя, далеко не так очевиден для отца человека, о котором идет речь. Да и не мне делать этот выбор. Наступит момент (день, месяц, год), когда парень сам выберет направление на перекрестке, сам добровольно сделает первый шаг. Наша с Аней задача – подготовить его к этому моменту. Научить терпению. Вниманию к людям и уважению к ним. Вере в себя и свои способности. Умению думать и оценивать поступки самостоятельно, не полагаясь всецело на чужое мнение. Научить различать цвета этого мира и их оттенки, которых во много раз больше и которые говорят о сути происходящего в тебе и вокруг тебя во много раз вернее, чем заголовки, лозунги и неоновые вывески.

Конечно, насколько это может быть доступно нам, простым среднестатистическим смертным с высшим образованием. Ясно, что все это непросто. Значительно более непросто, чем кажется на первый взгляд. Что гораздо проще говорить об этом, чем воплощать слова в дела. Ясно, что жизнь не каждый день дарит нам яркие примеры торжества добра над злом и правды над неправдой. Настолько нечасто, что даже умудренные годами люди со временем начинают сомневаться в том, что такие примеры вообще были, и перестают верить в собственные силы.

Но мы с Аней молоды. Энергичны. И достаточно умны, чтобы понять, что ничто вокруг не изменится, пока мы не изменим что-то в себе. Что наш ребенок сможет вырасти сильным и чутким, только если с детства будет видеть такими своих родителей. Значит, все начинается с нас. Это мы с ней должны стать выше трудностей, которые нас подстерегают. Мудрее. Тоньше. Лучше.

И почему-то мне верится, что мы сможем. Во всяком случае, сделаем все от себя зависящее. Ведь мы действительно хотим этого, правда? Аня?

Женский голос за моей спиной. Раз за разом он произносит мою фамилию.

Торопливо оборачиваюсь.

Немолодая женщина в белом халате, близоруко прищуриваясь, недоуменно разглядывает немногочисленных посетителей. Наконец, замечает меня. Пробует нахмуриться, но, видя выражение моего белого как снег лица, смягчается.

Делаю два порывистых шага к ней и замираю, не сводя с нее своих сумасшедших от волнения глаз.

Улыбка.

Она преображает эту усталую женщину, делает ее ослепительно красивой.

Несколько секунд она по-матерински ласково смотрит на меня. Затем кивает головой.

Вот оно, начало.

С днем рождения, сынок.

И тебя с днем рождения, новоявленный папаша. Ведь сегодня родилось что-то новое и в тебе, не так ли? Если, конечно, в твоей памяти сохранится этот день и эти несколько минут наедине с самим собой.

Июнь-июль 2006

Двойная сплошная

– Алло, день добрый! Катерину могу услышать?

– Я слушаю.

– Привет, Катя.

– Привет. А вы кто? Не узнаю, простите.

– Это Олег. Мы познакомились у Глеба неделю назад.

(пауза)

– Ах, вот оно что… Ну что ж, радостно, что все же объявился. А то уж я не чаяла услышать. Как в воду канул – ни ответа, ни привета.

– Да, извини. Немного не сложилось. Было много всяких… Все на бегу, в общем.

– А что за шум там у тебя? Ты с мобильного, что ли?

– Ага.

– Так тебе неудобно разговаривать, наверное?

– Ничего, я и дома-то редко бываю. Только по мобильнику со всеми и общаюсь.

– Ясно. А я вот наоборот почаще дома стала задерживаться. Ждала твоего звонка, веришь?

– Что ж, мне приятно это слышать.

– А ты, похоже, и не догадывался об этом? Может быть, наше знакомство показалось тебе нелепой случайностью? Признаться, я надеялась на его продолжение. Причем на более скорое, чем этот торопливый звонок через неделю.