При особом мнении

При особом мнении
Влас Михайлович Дорошевич

«Г-на Максима Горького поздравляют с днем рождения. Со вторым днем. С днем второго рождения. Это случилось в тот же день, когда появилась пьеса „На дне“. – Это поворот! Это новый курс! Это новое направление!..»

Влас Михайлович Дорошевич

При особом мнении[1 - Публикуется впервые по машинописной копии, сохранившейся в фонде газеты «Русское слово» в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве (ф. 218, ед. хр. 4).]

* * *

Г-на Максима Горького поздравляют с днем рождения.

Со вторым днем. С днем второго рождения.

Это случилось в тот же день, когда появилась пьеса «На дне».

– Это поворот! Это новый курс! Это новое направление!

Так полагает критика французского журнала «Ля ревю». Так полагает глубокоуважаемый г. Незнамов-Русский[2 - Так полагает критика французского журнала «Ля ревю». Так полагает глубокоуважаемый г. Незнамов-Русский. – «Ля ревю», «La revue demandеe» – общественно-политический журнал, выходивший в Париже. Мнение журнала «Ля ревю» изложено в материале без подписи («Русское слово», 1903, 11 марта, No 69), озаглавленном «Сострадание или истина» (Отзыв «Ля ревю» о драме Максима Горького «На дне»). В нем, в частности, говорится: «Слова, вложенные в уста Луки, – для Горького новы, мы чувствуем в них Толстого. Горький до сих пор не был „жалостлив“ к людям. В его лире звучала бодрость, энергия, борьба… Он (Горький) явно колеблется и стоит на перепутье: добрый самаритянин или боец… Перед Горьким два пути: Сострадание или Истина». В No 61 (3 марта) и в No 69 (11 марта) за 1903 г. «Русское слово» опубликовало под псевдонимом Незнамов (Русский) статью «На перепутье („На дне“ Максима Горького»). Было обещано ее продолжение, но оно не появилось. В первой публикации автор утверждал: «Лука – это поворот в творчестве Горького или, еще вернее будет сказать, не самый „поворот“, а признание необходимости сделать поворот, – поворот в сторону любовной работы над человеком, во имя светлой радости в человеке, кто бы этим человеком ни был». К материалу, излагающему мнение «Ля ревю» (к словам «стоит на перепутье»), сделана редакционная сноска: «Французский критик и наш почтенный сотрудник г. Незнамов (Русский) призадумались над одним и тем же вопросом, но приходят к разным выводам». Несомненно, эта полемика была причиной написания Дорошевичем отзыва «При особом мнении», который он тем не менее по какой-то причине не захотел опубликовать. Незнамов-Русский – псевдоним русского публициста, религиозного деятеля, проповедника Григория Спиридоновича Петрова (1866—1925). Добрый самаритянин – герой библейского предания (Евангелие от Луки), оказавший помощь ограбленному разбойниками путнику-иноверцу. Здесь: праведный, справедливый человек.]. Это мнение разделяют, кажется, все.

Когда я перечитал теперь еще раз «На дне», – мне это мнение показалось ошибочным.

По случаю появления «На дне» г. Максима Горького можно поздравлять с именинами.

Для писателя именины всегда, когда из-под его пера выйдет превосходное произведение. А «На дне» – произведение превосходное.

Но это не день его нового рождения. Никакого поворота нет. Направление не изменилось, и курс остается прежний.

В этом «гимне человеку», – позвольте продолжать так называть произведение г. Максима Горького, – Лука является с проповедью уважения к человеку.

Он входит со словами:

– Я и жуликов уважаю.

Когда несчастная девушка со слезами рассказывает о «Гастоше», – он выслушивает ее, не опровергает, – из уважения к человеку. Из уважения к внутреннему миру человека. Он учит других вселять в людях самоуважение.

– Ты ему почаще говори, что он хороший человек. Он и будет. Сатин развитее Луки.

Но Лука – это дрожжи, которые вызывают брожение.

Лука дает толчок мыслям Сатина.

И у Сатина, у которого «из головы не идет Лука», – вырывается восклицание:

«Не жалеть, а уважать человека нужно. Человека нельзя оскорблять жалостью. Человека надо уважать!»

Если бы у писателей были «присвоенные им гербы», то на своем – гербе г. Максим Горький мог бы написать этот девиз.

Надо быть очень беспечным по части литературы, чтобы находить, будто г. Максим Горький показал нам «новых людей».

«Босяков» в литературе мы видели много.

Их выводили многие писатели и много раз.

Но г. Горький показал нам этих людей в новом свете.

До сих пор. когда выводили босяков, – они вызывали к себе всегда жалость.

«Босяки» г. Максима Горького могут вызвать к себе что угодно. Ужас, негодование или восторг, – это глядя по вкусам и склонностям читателя.

Но согласитесь, что ни Коновалов, ни Артем не вызывают жалости[3 - …ни Коновалов, ни Артем не вызывают жалости. – Коновалов – герой одноименного рассказа (1896) М. Горького. Артем – герой рассказа М. Горького «Каин и Артем» (1898).]. Про босяка г. Максима Горького уж никак нельзя сказать:

– Ах, какой он бедненький! Силы нельзя жалеть.

А он их рисует сильными.

Жалость мы привыкли считать хорошим чувством.

На жалости построены все наши отношения к несчастным. Т. е. к большинству людей. Потому что несчастных на свете, конечно, больше, чем счастливых.

На жалости построена вся наша филантропия, – и, быть может, потому изо всех филантропических затей ничего не выходит.

Все призреваемые в приютах, работных домах, презирают и ненавидят благотворительные учреждения, которые дают им убежище.

Пребывание там они считают несчастьем для себя.

Девушки идут бог знает на какую каторжную жизнь, только не во всевозможные «магдалинские» убежища[4 - …всевозможные «магдалинские» убежища. -Приюты для падших женщин, как правило, носили имя святой Марии Магдалины.].

Почему?

Человеческая природа восстает против унижения.

В этих учреждениях, основанных только на жалости, – требуется какая-то особая одежда «кающихся», особое «кающееся» выражение лица, особое отношение к смотрительницам, надзирательницам, – отношение, полное сознания своей гнусности, своей мерзости, своей гадости, «глубины своего падения», – полное презрение к самой себе.

Каждым словом, каждым взглядом, каждым куском хлеба девушку спрашивают:

– Сознаешь ли ты, какая ты тварь?

И они должны каждым словом, каждым взглядом ежеминутно говорить:

– Сознаю, какая я тварь!

Покаяние, доходящее до втаптывания в грязь. Почему, например, московский городской работный дом[5 - Московский городской работный дом – государственное заведение, предоставлявшее кров и заработок нищим и бездомным, а также принуждавшее к труду бродяг и тунеядцев. Дом был учрежден в 1837 г. при Московском комитете по разбору дел о просящих милостыню, помещался в Юсуповском дворце в Большом Харитоньевском переулке. В очерке «Московский работный дом», посвященном итогам деятельности такого «благого городского учреждения», Дорошевич писал: «Зачеркните везде слова „московский городской работный дом“, напишите заглавие:– Сахалинская каторжная тюрьма.И если на Сахалине прочтут, – скажут:– Немножко сгущены краски. Слегка преувеличено, но в общем, верно» («Русское слово», 1902, 27 октября, No 296).] не приносит никаких результатов, кроме скверных и вредных?

Быть может, именно потому, что все это учреждение построено только на жалости.

Там обращаются с людьми отвратительно.

– Вас только из жалости здесь держат. Там людей кормят помоями.