Перед весной

Там леса нет.

Тут недостаток лугов. Действительно:

– Курёнка, скажем, и того некуда пустить.

Здесь, наконец, нет берега реки.

Известны ли вам все эти подробности?

Жизненные подробности земельного вопроса в каждой отдельной крестьянской общине?

Нет.

У вас нет такой статистики, потому что вы статистиков боялись «из-за политики».

Пока есть ещё время, – немного времени! – спешите собрать эти сведения и вместе с тем выиграть симпатии и доверие разумной и наиболее просвещённой части сельского населения.

Сведения должны быть собраны на месте.

Пусть выборные от крестьян и помещиков на местах решат:

– В чём состоит у них земельный вопрос? Какие нужды требуется удовлетворить по их местам?

Этим вы отстоите ужасы весны.

Русский крестьянин, – с его «земля ничья, а Божья», – большой мечтатель, но он хозяин прежде всего и деловой человек.

Он не верит и не поверит никаким словам, и обещаниям и бумагам.

Он будет верить только в ту бумагу, которую от него «скрывают», – в бумагу, где «золотыми буквами» написаны именно его мечты, именно то, что ему снилось в его вековом сне.

Но когда он увидит, что в комиссиях по местам кипит работа, и его же выборные люди говорят о нуждах его деревни, – он поймёт, что для него, действительно, что-то делается.

И, как деловой человек, подождёт.

Надо только, конечно, не заставлять его терять терпение в этом ожидании.

Выборные крестьянские люди, видя, что в комиссиях, где они работают, делается настоящее дело, – с своей стороны, – смогут опровергнуть и ложный вздорный слух и образумить тех, кто ему поверил:

– Стойте! Дело не так, а вот как.

Они сумеют объяснить, и им поверят.

Поверят так, как не верят казённым бумагам:

– Не сметь верить вздорным слухам!

Пора бы и нам перестать верить в чудодейственную силу казённых бумаг.

Надо считаться с этим вековым недоверием русского народа.

Вспомните, что даже бумага о воле во многих местах встретила недоверие:

– Не настоящая, не золотая грамота!

И вызвать доверие, настоящее доверие у простого народа, что участь его, действительно, будет улучшена «по-доброму», без крови и насилий, – единственный способ для этого чрез его же деревенских представителей.

Но этого, конечно, никогда не будет сделано.

Почему?

Из-за «политических соображений».

– Чтоб эти выборные потом объединились?

Господа охранители, ничего не охранившие, бросьте эту вечную «политику».

Вы все охраняли школу, чтоб в неё не проникла политика. Что в результате? Ни в высшей ни в средней школе, вот уже сколько времени, ничем, кроме политики, не занимаются.

Вы выдумали даже «зубатовщину», чтоб охранить от «политики» рабочих. Что получилось?

Вы охраняли крестьянство даже от грамоты, чтобы вместе с грамотой не проскочила «политика». И вот теперь вы с ужасом ждёте весеннего взрыва темноты и невежества.

Везде «политика», и везде одно средство против неё.

Арестовали членов крестьянского съезда.

– Но ведь и ни в одной республике нельзя безнаказанно говорить того, что говорилось на этом съезде.

Верно.

Положа руку на сердце, следует ответить:

– Верно!

Выло отвратительно слушать многое, что говорилось.

Все эти призывы «поднять дубину» можно объяснить только высокой температурой, которую каждый из ораторов поднимал всё выше и выше.

Всякий разумный человек отлично знает, что дубиной было разбито много голов.

Но никогда ещё дубина не вносила ни одной дельной мысли ни в голову, по которой била, ни в голову того, который бил.

Ни тот ни другой от этого не становились умнее.

И вот люди, говорившие эти речи, – и даже люди, таких речей не говорившие, – арестованы и сидят.

«Всё обстоит благополучно»?