Оранжевая книга. Сказки и истории

– Может быть, Вы также знаете, что с ней произошло?

– Вроде бы уехала в Шотландию. По-моему, работать. Она, кажется, ни от кого это не скрывала.

– Значит, все-таки, уехала. Наверное, это из-за того, что Ангел рассказал мне.

– Вы давно знаете Ангела?

Он улыбнулся. Улыбка получилась немного вымученной.

– Мы познакомились на прошлой неделе. При весьма странных обстоятельствах. Может быть, я чересчур пьян, но я попробую расказать Вам все, и, раз уж Вы знаете Ангела, может быть, ты мне объяснишь, что все это значит?

Я был влюблен в Королеву, знаете, как бывает… Сейчас, наверное, уже нет. Ну, я просыпался, садился на велос и гнал к ней… Просто – чтобы увидеть… Напротив ее парадной – скамейка, я сидел на этой скамейке, курил и ждал, когда она появится… Она выходила около половины девятого, а где-то в восемь пятнадцать к ее парадному подходил почтальон… Он заходил на минуту, опускал почту в ящики и выходил… Я думал, никто меня не видит… Одним утром, в прошлый вторник, было очень светло и солнечно, он вышел и пошел не направо, как всегда, а прямо, ко мне… Я подумал, что он хочет прикурить и уже приготовил зажигалку, – но он сказал

– Здравствуйте, меня зовут Ангел, как Вы уже поняли, я почтальон, и я хочу рассказать Вам историю. Конечно, Вы можете подумать, что я – сумасшедший, но, на самом деле, если Вы уж сидите здесь, Вы знаете, что ничего невозможного не бывает. Просто бывают маловероятные события, а если для каждого человека какое-то событие кажется маловероятным, то с кем-нибудь из пяти миллионов населения оно может произойти, а, если так, почему бы не с Вами?

Я тогда подумал, что, наверное, с этим человеком мы нашли бы общий язык. Его мысли были похожи на мои, и говорил он примерно так же, как я – отличие только в том, что я не привык высказывать свои мысли вслух, а он делал это с чрезвычайной легкостью.

– так вот, я осмелюсь предположить, что Вы ждете здесь девушку – и, скорее всего, она не знает, что Вы ее здесь ждете… Вы сидите здесь, и все происходит, вроде бы, как всегда – в восемь проезжает оранжевый троллейбус, в восемь пятнадцать – иду я – и Вам, наверное, кажется, что Вы растворяетесь в этом мире, и, не исключено, что и Вас, и мир это полностью устраивает. Дело только в том, что лет десять назад я точно так же сидел на скамейке и ждал, когда она появится… Точно так же в 8—15 приходил почтальон – я тогда, конечно, не думал, что когда-нибудь стану почтальоном и буду смотреть, как кто-то сидит и ждет Королеву – так, кажется, ее зовут – другой вопрос, кто тогда работал здесь почтальоном, и что с ним стало теперь, но, если хотите, я расскажу Вам, что может быть дальше… Вы познакомитесь, Вы будете приходить к ней в гости, писать ей письма – и так же приезжать, ждать, когда она выйдет, по утрам… В один прекрасный день Вы (может быть) заметите толпу киношников на перпендикулярной улице и на крыше – они будут снимать свой бесконечный сериал – она выйдет немного попозже – и не одна, а потом она ненавязчиво попросит Вас больше не появляться – и, если это действительно та история, которую я хочу Вам рассказать – Вы вскоре придёте устраиваться работать на почту – если только я ничего не разрушил, когда подошел к Вам, а я ой как надеюсь, что я кое-что разрушил…

***

В тот же день я встретил Ангела – он стоял на набережной, у моста Лейтенанта Шмидта, курил и смотрел на воду. Я рассказал ему про встречу. Про то, до чего могут довести его шутки.

– Понимаешь, это – не шутки. И про киношников, и про ожидания, и про молодого человека. Если такие совпадения начинаются, это не случайно. Не случайно Королева срулила в Шотландию на следующий день после нашего с ним разговора. Не случайно я его заметил. Не случайно он мне поверил. И эти письма Королевы – почему она оставила их именно мне? Понимаешь – она даже не родственница той девушки, о которой я говорил, кроме того, девушка уехала из этого дома за месяц до того, как Королева туда въехала. Что бы с ними не произошло, это лучше, чем то, что случилось с прошлым почтальоном. Помнишь, я рассказывал тебе о слепом с собакой? Из того дома за памятником Крузенштерну? Этот человек раньше работал на почте, на моем участке. Я – не верю в совпадения.

***

Играла музыка, кажется, Юрий Антонов. Мы сидели вокруг столика на высоких табуретах и ждали, когда принесут пиво. Принесли пиво. Я отхлебнул пену – и мне на несколько секунд показалось, что картинка остановилась – темный подвальчик, освещенная стойка и шесть столиков, вокруг которых люди, похожие на нас, сидели и пили пиво – нет, никакая джаз, к черту, не экзистенциальная музыка – именно сейчас, когда в ушах назойливо бьет бас, и чтобы сказать что-нибудь Ступакову, нужно орать ему прямо в ухо – именно сейчас чувствуется эта странность – как будто бы я – лазутчик, заброшенный в этот мир с его абсурдными законами. Я поставил кружку, слез с табурета и пошел к выходу. Ступаков и Сэм, наверное, подумали, что я пошел в туалет.

***

Когда-то кольцо 34-го троллейбуса было на Крестовском – напротив входа в ЦПКиО. Троллейбус шел через Петроградскую – как раз до Политеха – я часто на нем ездил. Был там один весьма примечательный кондуктор – я не сразу понял, что именно он и есть Убийца, но когда понял – было уже поздно. В городе есть довольно странные места, некоторые из них кажутся таковыми не только мне – и, если провести линию, их соединяющую, она частично совпадет с тогдашним маршрутом 34-го троллейбуса.

Поэтому, когда я – после посещения очередного странного места встречал в троллейбусе одного и того же кондуктора – мне не казалось это странно. Он уже не спрашивал карточку – и даже периодически стрелял у меня сигареты. Однажды троллейбус сломался. Мы были уже на Крестовском – шел дождь – и мне было довольно лениво идти до и через ЦПКиО. Времени было – полные карманы, и поэтому, когда все уже вышли – в троллейбусе остались только кондуктор, водитель и я. Кондуктор подошел ко мне и предложил покурить в салоне. Мы сели на сиденье сзади и закурили. И тогда он рассказал историю. Когда-то он жил в области, в одном довольно большом городе, выросшем вокруг завода. Он закончил школу (в армию его не взяли из-за зрения) и решил стать писателем. Устроился корреспондентом в местную газету, писал заметки и истории из жизни рабочих. Для себя писал историю, почти детективную. Естественно, большая часть персонажей была из жизни – и один из них – по замыслу, отрицательный (кондуктор так и сказал) персонаж – был очень похож на его врага и соперника. Поссорились они еще в школе – из-за девчонки, так что вражда была «крепкая, настоявшаяся». Персонаж этот в романе погибал – в результате умело подстроенного несчастного случая, падал с крыши, когда его взяли «на слабо». Через неделю после того, как кондуктор написал это, человек действительно погиб – в реальности. Кондуктор запил, уволился из газеты и переехал в Питер. Работал кем придется, но писать не бросал – а вдруг действительно есть оно, магическое зеркало, власть слова над реальностью. И до сих пор потихоньку экспериментирует, хотя и считает себя убийцей. Я спросил его, что он сейчас пишет. Кондуктор многозначительно сказал – поживем – увидим. Мне как-то расхотелось разговаривать, и я пошел домой. С тех пор я редко езжу на 34-м троллейбусе.

***

Трава кончилась, каркадэ в холодильнике – тоже, и мы пошли в ларёк за вином. На улице был дым – горели торфяники. По Московскому шоссе неслись шары света с белым ореолом – фуры, легковушки. На бутылке, купленной в ларьке, цитировали Омара Хайяма. «Горе – медленный яд/ А лекарство – вино/ Пей вино, не грусти/ Мудрецы говорят». Мы открыли бутылку и легли на траве. Я не видел Сэма, Сэм не видел меня. Передавали наощупь.

Fade.

Мы встали и двинулись обратно – держась за руки, через Московское шоссе, на кухню, где нас ждали, и где тихонько играло радио.

***

У Ступакова была своя история, мучившая его уже пару месяцев. Он находил пачки сигарет. Полные, без пары сигарет, наполовину пустые – всякие. Каждый день, в разных местах. Какое-то время мы даже бросили покупать сигареты – потому что у Ступакова в рюкзаке всегда что-то было. Ангел, хотя и вставал раньше всех нас – и нельзя сказать, что не смотрел под ноги, когда ходил по участку, находил сигареты раз в пару недель. Ангел, как всегда, начал искать во всём этом метафизический смысл. Он расспрашивал Ступакова – где, когда, при каких обстоятельствах тот нашёл ту или иную пачку, сколько было в пачке сигарет, какой марки – и записывал рассказанное в записную книжечку. Чуть не описался от восторга, когда узнал, что прадед Ступакова владел до революции табачной лавкой в Питере. Легче и понятнее, правда, от этого – не стало. Ступаков, спрятав ферзя в карман, задумчиво осматривал пачку, лежащую на лестнице под батареей. «Monte Carlo». – Как ты думаешь, – полная? – спросил Ступаков. – А может, не будем смотреть? Какая разница? Она может быть и пустая, и полная, но если ты посмотришь, она обязательно окажется не пустой, это ведь твоя история. Это – как ждать автобус – пока не видно номер, это может быть и твой автобус, и не твой. Но если прикуришь, обязательно окажется – твой. И дело не в том, что водитель переставит табличку. Он их не переставляет. Просто – разные версии реальности. В одной – ты прикурил, и автобус – твой. В другой – ты не прикуривал – и автобус – не твой. Пару лет назад у меня началась тема с подарками. Я просил товарищей дарить мне маленькие подарки в коробочках. С условием, что я их НИКОГДА не открою. С тех пор у меня в ящике стола много маленьких коробочек, в которых что-то звенит и перекатывается. Я не знаю, что там. Может, ключи от нового мира – и, если бы я открыл коробочки, всё сразу бы изменилось. А может – там ерунда какая-нибудь на отвяжись. Не знаю. Ступаков наступил на пачку. Пачка смялась. Пустая.

***

Сэм не появлялся уже две недели. На телефонные звоночки не отвечал. Мы с Ангелом пришли к нему домой на Маяковского. Открыла соседка – в цветастом халате и босая. Узнала нас. Из комнаты вылетела «грецкая собачка – до старости щенок», Виола – и стала лаять на нас, припадая на задние лапы. Соседка проводила нас до комнаты Сэма и сказала, что сама уже беспокоится – пришёл телефонный счёт за международку, а кто оплачивать будет? Сэм никогда не закрывал комнату. На всех вещах лежала недельная пыль. На столе, рядом с полупустой пачкой «Голуаз» – стояла кастрюля. В кастрюле росла мохнатая зелёная плесень. Ангел взял у соседки счёт и сказал, что оплатит. Виола продолжала надрываться в коридоре, но в комнату не заходила. Ангел спросил, кто последний видел Сэма. Соседка сказала – дед Клим. Сэм рассказывал – деду Климу было лет 80, и он был со странностями. В прошлом году летом он поехал в лес в Комарово и привёз банку садовых улиток. Выпустил их в комнате – улитки расползлись по стенам и стали есть обои. Через некоторое время начали размножаться. Мелкие проползали под дверью – в коридор. Соседи их давили – случайно и со злости. Угрожали Климу милицией и санэпидемстанцией. Дед не отвечал из-за двери – и только делал телевизор громче. Вообще он стал выходить из комнаты только на почту за пенсией – или в Комарово в лес. По-видимому, он питался улитками и супами из пакетиков. Когда-то Клим прочитал в газете, что человек, куривший всю жизнь только одну марку сигарет, заболел раком – и подал на табачную компанию в суд. Выиграл дело, вылечился – и начал безбедно жить. Вдохновлённый примером, Клим решил подорвать своё здоровье супами из пакетиков. Только организм деда не сдавался и портил весь план.

За дверью деда Клима бесновался телевизор. Концерт Юрия Антонова. Ангел постучал. Дед спросил, – кто? Ангел ответил, – Ангел. Клим открыл. Был бледен и крестился. Не каждый день ангелы приходят. Узнал Ангела и начал приходить в себя. – Эка вы, молодые, всё шутки шутите, над стариками издеваетесь. Я уж думал, правда – ангел из Небесной канцелярии за душой моей пришёл. Ну и бес с ним, говори, чего? Ангел рассказал. – Ну, слушай. Аккурат в пятницу, я за пенсией собирался, в дверь позвонили. Я спросил, как водится – кто? Сказали – к Сэму. Открыл, а там девка стоит, вся в белом, а сама – чернявая такая. Открыл я, а она – прямым ходом к его комнате, даже не поздоровалась. Ну, он к ней в коридор вышел, обрадовался вроде как. Оделся – и ушли они. Ангел поблагодарил деда. Мы вернулись в комнату. Ангел включил магнитофон. Стояла кассета «Air», последняя вещь с «Moon Safari». Я взял пачку со стола и закурил. На пачке был записан телефон, рукой Сэма. Я показал Ангелу – код города совпадал с кодом на квитанции. В коридоре Виола лежала в углу – кончились силы. Мы попрощались с соседкой и пошли в переговорный пункт на Чайковского.

На улице шёл дождь. Мужчина в кителе и морской фуражке рылся в мусорном баке. В переговорном пункте было пусто. Ангел купил карточку, и мы вошли в кабинку. Трубку долго не поднимали. После двадцатого гудка женский голос ответил: «Алло, небесная канцелярия». Я спросил Сэма. – Извините, он сейчас не может подойти. А кто его спрашивает? Я назвался. Женщина пошуршала бумажками и сказала, – хорошо, приезжайте. И назвала адрес – в Питере, на Введенской. Добрались мы быстро – на 76 топике до Австрийской, а там пешком. Дождь продолжался – и поэтому на улицах почти никого не было, несмотря на выходной. Нужный дом оказался за 198 отделением связи. На стене был написан адрес, но дом был заброшен, причём давно. Ещё в школе мы с Сэмом там пару раз бывали, пили вино на крыше. Осторожно ступая по разбросанным кирпичам, мы зашли в парадную. Сильно пахло мочой и мокрой штукатуркой. -Чего надо? Ссать пришли? – в комнате на первом этаже на перевёрнутом ведре сидел бомж. Я сказал, что мы ищем Сэма. Что он должен быть тут. – Какой сегодня день недели? Я сказал, что воскресенье, но это, вроде как, к делу не относится. – А ты сходи в магазин на углу, купи портвейн – посидим, подумаем. Ангел остался с бомжом, я пошёл в магаз. Всё страньше и страньше, как любила говорить Алиса. Я купил две бутылки – одну – на всякий случай – спрятал в рюкзак. Авось, пригодится в поисках. Когда я вернулся, Ангел с бомжом уже пили портвейн из гранёных стаканов. Бомж посмотрел на бутылку у меня в руке, потом на меня, потом – опять на бутылку. – Сказал бы раньше, что вы – ангелы. Для ангелов у меня всегда что-нибудь припрятано. Он достал из коробки за спиной ещё один стакан, на удивление – чистый, налил до краёв и протянул мне. -Угощайся. Райский нектар. Специально для ангелов. На бутылке было написано – «Мадера». И по вкусу было похоже на «Мадеру». Мы не пили уже с месяц -вместо этого играли в шахматы. Поэтому в голову ударило достаточно быстро. Контуры предметов стали резко очерченными, воздух – холодным и прозрачным. Мир стал разваливаться на составляющие его кадрики. Говорить расхотелось. Ангел тоже молчал. Похоже, у него тоже всё разваливалось на кадрики. – Значит, нужен Сэм? Всё очень просто. Сегодня, говорите, воскресенье. Бомж достал кусочек оконного стекла и положил его на кирпич. – Послезавтра, значит, вторник. Он взял осколок коричневой пивной бутылки и положил его на стекло. – Вы, значит, здесь, – показал на прозрачное стекло, – послезавтра – будете там, – показал на бутылочное. – А Сэм – он – здесь. Бомж взял второй кирпич и ударил по стёклам так, что осколки брызнули во все стороны. Кадрики начали складываться в сюрреалистичное кино. Мы с Ангелом сидим бухие и слушаем философствования бомжа, вместо того, чтобы искать Сэма. Видимо, непростое было это вино. Ноги не слушались. Похоже, что-то недоброе появилось в моём взгляде – потому что бомж взял принесённую мной бутылку и пошёл к выходу. – В этом доме – 48 дверей, одна – из вторника в пятницу. Если найдёте – Сэм там. Ошибётесь – обратно уже не вернуться. Лучше – поезжайте в Лахту. Он открыл дверь парадной. – А как тебя зовут?, – крикнул Ангел. – Иван Харонович. И хлопнул дверью.

Как мы оказались в Лахте, я не помню. Смутно помню, как бродили по дому, открывая все двери. Странно – двери были, никто не растащил. Вздыбленный паркет, разбитые окна, брошенные книги. Потом – мы – в Лахте. Иван Харонович явно что-то подмешал. Между – ничего. Часы показывали восемь вечера. Дождь продолжался. Голова болела страшно. Домой я вернулся около десяти. С Ангелом мы расстались на «Василеостровской». За всю дорогу из Лахты мы едва ли произнесли десяток слов на двоих. Было плохо. У Ангела была зажигалка «Зиппо», поэтому всю дорогу я прикуривал у него. Сейчас, дома, я понял, что спички есть только те, которые я взял у Сэма в комнате – и они в пальто. В кармане пальто – кроме спичек – обнаружился сложенный вчетверо лист бумаги. Я закурил, развернул – и стал читать. Это было письмо, письмо от Сэма. Вообще Сэма было сложно сподвигнуть что-либо написать. Но почерк был явно его. «Привет. Честно говоря, не знал, что вы найдёте меня так быстро. Хотя, скорее всего, вы с Ангелом ничего помнить не будете – потому что то, что вы увидели понять просто так, без подготовки, невозможно. Голова не такая простая штука, чтобы вот так дать себя испортить. Думаю, мы ещё увидимся. В метро, на улице или на концерте. Я – между вторником и пятницей, брожу из комнаты в комнату, сам не знаю, где и когда окажусь С.К.» Я подумал, что Сэм употребил какой-то сильный галлюциноген и вышел во внутренний космос. Возможно, галлюциноген он достал через то, что называется «Небесной Канцелярией». И Иван, Харонов сын, когда понял, что мы с Ангелом повелись на мистификацию и пришли, подмешал нам в вино тот же самый галлюциноген. Я позвонил в справочное – уточнить код города. Мне сказали, что такого кода нет, что – ошибка. Я сказал, что код написан на квитанции. Спросили номер Сэма. Точно, ошибка. Квитанцию оплачивать не нужно. Я извинился и положил трубку. Набрал номер. Несуществующий номер или код услуги. Всё страньше и страньше. Заварил кофе. Выпил, выключил свет и лёг спать.