Пойнтер: Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет

Теперь своеобразию облика Лесной оставалось только поражаться. После окончательного освобождения от ворса меховянки грива высокородной приобрела модно-выщипанный вид. Типа махровой хризантемы, только пока не окончательно шарообразная – длинных прядок еще изрядно осталось.

Такими темпами она к концу экспедиции до моего ежика дойдет. А то и вовсе наголо обкатается, до самых родовых татуировок. Интересно, тотем у Риеров растительный или звериный? Впрочем, это последний вопрос, которым стоит задаваться в моем положении. И если бы в царящей впереди неизвестности оставался только он один…

Отправляться в помянутую неизвестность уже ничто не мешало. Рогач, гекопард и сам я – все хоть немного, да отдохнули. А эльфь никто не заставлял утруждать себя сверх меры. Сама же и обеспечила себе все это безобразие. Лишь бы произошедшее ей хоть чуть-чуть уроком послужило…

Ага, как же. Словно издеваясь, в ознаменование конца нашего нечаянного привала Инорожденная Дня еще и запела. От полного довольства собой, видимо.

В отличие от низкого контральто Хирры, у Леах обнаружилось полноценное сопрано, в которое она, правда, при желании могла подпустить хрипотцы. Но режущих интонаций это не смягчало.

Вытерпев на протяжении следующей полудюжины лиг пару слезливо-лицемерных баллад в крайне манерном исполнении светлоэльфийской дивы, я решил прервать сие испытание крепости духа хоть каким-то разговором. Тему для него подобрать было несложно. Кто прежде всего интересен даже не столь отпетому себялюбцу, как высокородная? Он сам, любимый и единственный. Или сама, как в данном случае. А применительно к родовой спеси Инорожденных – еще и генеалогическое древо означенного семейства. Вот о нем, как бы невзначай, я и подкинул вопросик Лесной.

– У Властителей порядок имен означает притязания на владения, так? – с деланным простодушием вклинился я в короткую передышку, последовавшую за балладой. – А у див эльфийских как? В смысле, вот ты – ау Риер, ау Сниотта. Это что означает?

Эльфь клюнула незамедлительно, извергнув вместо назревавшей уже очередной песни краткую и, к счастью, не мелодическую реплику:

– Первое имя родовое, второе – брачное.

– Замужняя, стало быть, – закивал я с деланым пониманием.

– Вдова, – все еще кратко, но с видимой охотой бросила та.

– Соболезную. – Я привычным жестом достал двумя пальцами край банданы.

В ответ Лесная заливисто расхохоталась, запрокинув голову. Не прекращая смеяться, она согнулась, выронила повод и уткнулась в гриву остановившегося рогача. Хохот перешел во взвизги и похрюкивание. Не понимая, я придержал гекопарда.

– Властитель ау Сниотта умер за сто сорок семь лет до моего рождения! – соизволила свысока бросить Леах, отсмеявшись.

– Как же… – изумление мое разве что из ушей не полезло. Хорошо, что светлая эльфь в припадке высокомерия этого не заметила, иначе из общей стервозности запросто могла бы замучить любопытством. А так, в запале хвастовства, все с ходу выдала, без запинки:

– Семейство Сниотта за приемлемую цену предоставляет матримониальные услуги своих покойных членов. Они род знатный, но не богатый, и всегда готовы обеспечить приличное вдовство за сравнительно небольшие деньги.

Нет, чего-то в этой жизни я не понимаю. Зачем такие сложности? Высокородная с ее внешностью и доходом и так отбоя от женихов знать не должна! При желании богатейший выбор могла бы себе обеспечить. Жила бы за каким-нибудь Властителем, как за защитным заклятием, никаких бед не знала бы, и дурью маяться тоже не имела бы необходимости. Ни сутяжничать по соседским замкам, ни в Мекан мотаться…

– А что же просто… ну, замуж? – Сдержать недоумение не удалось.

– Зачем? – с готовностью отозвалась эльфь. – Чтобы в придачу к независимости, которую дает замужество, получить еще и слюнявого идиота вроде тебя?

Утерла. И слюни, и сопли вместе с носом под самый корень. Во всей красе оказала себя высокородная, если кому еще не ясно было.

Хорошо хоть, что этот разговор все же отвадил Леах от пения. В остаток этого дня своей высокопарной тягомотины она больше не заводила. И вперед, как прежде, больше не заезжала – то ли надоело, то ли и вправду случай с меховянкой впрок пошел. Хоть так утихомирил дурной нрав Инорожденной…

Наутро, правда, все началось по новой. Без пения, правда, но опять со скачками. Едва самоставящийся шатер самосвернулся – его на заднюю луку седла, сама в седло, и поминай как звали. Хорошо, что я раньше проснулся, успел свое одеяло у костра свернуть и в седельную сумку убрать. Палатку-то разбивать ради одной ночевки без дождя и гнуса ни к чему.

Это светлоэльфийская дива у нас привержена обязательному комфорту без соотнесения с необходимостью. И притом еще более ярая сторонница полной свободы действий для себя, ни с кем прочим не считаясь. Вчерашнее ей ничуть не на пользу оказалось, всей науки на половину суток хватило. Смешно, конечно, было надеяться на большее. Заклятого Лунная Богиня исправит!

Утренняя прохлада давно уже сменилась полуденной жарой. Солнце перевалило на вторую половину дневного пути. Верховые звери все это время исправно отмахивали мили. Растительность вокруг окончательно переменилась на меканский манер. Если я правильно понимаю, сегодня ввечеру уже точно до места доедем. А то и раньше.

Карту-самоказку при высокородной несолидно как-то вытаскивать. Дескать, ветеран, можно сказать, старожил здешний, а заблудился. Хотя тут, на верхней излучине Таругской петли, стоять нам никогда не приходилось. Да и вообще здесь боевых действий почему-то почти не велось. Разведки, налеты, рейды, а линию фронта так толком и не выстроили. Биомагические ресурсы, из-за которых все заварилось, кишмя кишат, того и гляди, задавят ненароком – какая уж тут война…

Так что дурить и съезжать с дороги можно невозбранно. Проверено, мин нет.

Любопытство и самого уже заело. Решено, как только Леах в следующий раз отлучку организует, сверюсь с картой. Полезная вещь, положение путника все время огоньком показывает. Можно и цель наметить, тогда она маршрут укажет по трем опциям: «Удобство», «Безопасность» и «Скорость». Забавнее всего, когда все три разом заклинаешь – путь огненной змейкой иногда по полминуты вьется, во все стороны хлещет, пока не устоится в самом общем виде.

Долго ждать не пришлось. Только само ощущение такого ожидания оказалось в новинку. Будто сам себе навредить хочешь с нетерпением. Но когда Инорожденная в очередной раз рванула за поворот, я мгновенно испытал облегчение. Все на место встало.

За картой долго лазить не пришлось, но взглянуть на нее так и не вышло. Ибо в тот самый момент, когда я стал разворачивать пергамент, с дороги впереди донесся женский вопль. Не иначе, что-то принялось за высокородную ау Риер куда круче, чем меховянка, так что та с ходу поняла, что с ней творится.

Пришпорив Шипучего, я в ту же секунду метнулся следом. Гекопард, вписываясь в поворот, по-кошачьи отпихнулся лапами от древесных стволов, только листва полетела с трясущихся крон. Да и дальше половину пути по веткам проделал. В седле мотало с такой силой, что стреломет вытащить я так и не смог.

Но далеко таким аллюром нестись не пришлось. Да и оружие не нужно было. Инорожденная Дня оказалась в целости и сохранности, и никакой угрозы ее жизни, здоровью и достоянию даже не предвиделось. Стояла как вкопанная посреди дороги, разинув рот, и все. Впрочем, следом я и сам едва челюсть не отвесил – такая картина с этого места открывалась.

Рука со все еще зажатой в ней картой сама собой скользнула в поле зрения. Пергамент развернулся.

Алая точка, обозначающая положение самой карты в пространстве, почти наползла на жирно помеченный еще дома конечный пункт путешествия. Провинция Таруг, сектор юг-3-запад, погранично-освоительный лагерь Концерна.

Он это и был. От горизонта до горизонта, как сперва показалось, и здоровенный, словно Заброшенные гробницы Тесайра на картинке в школьном учебнике. Будто не людьми для людей строенный, даже не ограми для огров. Совсем какими-то гигантами футов тридцати ростом, не меньше. Это если по воротам судить, над которыми болтается табличка в три моих роста с надписью: «Одержание – здесь!»

Кем… одержание? И главное, кого? Или имеется в виду, что всяк, кто по ту сторону ворот сунется по приказу ли, по своей ли воле, – одержимый?! Ну и юмор у местных…

Но вопль высокородной ау Риер вызвало не само зрелище нелепо-титанически застроенной территории, а то, что на ней в изобилии присутствовали здешние строители и обитатели. Они величаво бродили меж завалами и огромными сарай-ангарами, поднимая облака злой и жаркой послеполуденной пыли и, словно для пущего эффекта, разбавляя эту муть многочисленными дымами. Словно в логове какого-нибудь абсолютного зла из пропагандистских поделок времен Войны Сил, когда обе стороны друг друга примерно таким образом для своих представляли…

Для кого-то непривычного вид и вправду ужасающий. Если не знать, что именно так и никак иначе выглядят осадные кадавры-антропоморфы в работе. А у меня, как-никак, это знание профессиональное. Вот чего я сам никогда не видал, так это плоды их трудов. На фронте-то любые кадавры чаще применяются для разрушения. А горнопроходческие и строительные мирного применения совсем иначе выглядят. Ничуть на человека не похожи.

Здесь же не спутаешь – в дымном мареве тяжело ворочались огромные силуэты трех с лишним дюжин осадных кадавров. Вроде привычное зрелище, но в чем-то и наотличку. Уж больно живо двигались чудовищные подобия человеческих фигур из семи металлов, приводимых в действие пятью стихиями. Не в том смысле, что быстро, а в том, что слишком индивидуально, каждый на свой лад. У меня-то глаз наметан, приводные алгоритмы кадавров наперечет знаю.

Я вытащил из чехла на поясе друзу кристаллов монокуляра, желая получше разглядеть необычных осадников, покрутил кольца настройки, насаженные на главную оптическую ось. Фигуры скачком приблизились в поле зрения. Клочья тумана ползли по броне, открывая в разрывах вмятины, ржавчину и медную зелень.

Да нет, ничего особенного. Кадавры как кадавры. Не из новеньких, но вполне исправные. Вот только вместо лицевых панелей с самоцветами цепей ориентации какие-то странные щитки, все в решетчатых забралах и лючках. Ну-ка, что за модификация такая? Раньше видеть не приходилось, да и в наставлениях по материальной части такого не было. По нематериальной, впрочем, тоже…

Подкрутив наводку еще на пару витков узора, я снова поднес кристалл к глазам. Теперь щитки оказались как на ладони – каждый пруток решетки, каждая маркировочная руна. Сейчас разберемся, что за новую разновидность маготехники измыслили столичные специалисты для освоения болотного рубежа.

Неожиданно среди ржавчины и тусклого блеска потертой брони в поле зрения вплыла перекошенная рожа. Человеческая. В шрамах и ожогах, с серебряными катетерами, уходящими в набухшие вены, а по краям, похоже, натянутая на раму, как бубен цизальтинского шамана. При всем том физиономия, несомненно, живая, хоть и с нездоровой мертвенной прозеленью. Не, точно по эту сторону Последней Завесы. Вон как выражается – даром, что не слышно ничего, по губам узнаю «большой меканский загиб».

Сперва до меня не дошло, кто это. Привычка подсунула не слишком убедительное объяснение: мол, забрался под броню техник-приколист и рожу пропитую в люк высунул. Внутри работающего кадавра дышится отнюдь не легко – технический ихор штука едкая и духовитая, да и перегретое масло запах имеет, мягко скажем, не кухонный… Но сквозь это убаюкивающе-ложное знание отчетливо проступила догадка. А синяя четверка и пара буквенных рун быстрого опознания на броне кадавра не оставили сомнений в ее правильности.

Вот, стало быть, кто встретился мне на задворках топей, в самом глухом углу. Четвертая Отдельная КадБригада «Оррей-Гайт». Ярость Мекана. Железные парни…

Это была секретная часть. Мы никогда не видели их, но всегда узнавали, где прошли бойцы Четвертой Отдельной. Там не оставалось ничего целого, включая верхний слой почвы.

И вот что они такое – те, кому даже армейские маги-трансплантаторы не в силах уже помочь. Кадавризированные организмы – искалеченные огрызки, заживо, точнее, посмертно сращенные с исполинскими боевыми кадаврами. КадОрги…

Цель нашей с Леах инспекции предстала теперь в совершенно ином свете. Ярость Мекана, железный ужас болот… Что же здесь творится, если даже они не справляются?!

Вопль высокородной, похоже, не остался незамеченным по ту сторону ворот. Двое полуживых тридцатифутовых гигантов отделились от громады лагеря и с явственным ржавым визжащим скрипом направились в нашу сторону. С каждым шагом человекоподобные фигуры вырастали. Рогач Леах попятился. Она не могла удержать его.

Делать нечего – я выехал вперед и стал дожидаться парламентеров. Не доходя до нервно топчущегося гекопарда, оба остановились и начали со скрипом наклоняться.

– Слушай, парень! – тихонько пророкотал гулким, словно из бочки, голосом тот, что стоял поближе. – Мы тут ожидаем инспекцию. Двоих от ГенСовета Концерна. Так что попроси свою высокородную леди найти другое место для прогулок.