Сявины страхи. Повесть

– Можете катиться на все четыре стороны! – любя сказала мама, – только недолго… не зли его.

Это была их первая совместная сознательная прогулка. Кафе, мороженое, газировка с сиропом, сладкая вата на палочке.

– Про що ти мрiешь, синку? – спросил он на украинском, когда они зашли в магазин «Спорттовары».

– Я коплю деньги на самокат… Вон, видишь, на второй полке?

– І скiльки вiн коштуе?

– Двадцать два рубля пятьдесят копеек… Я уже накопил четыре шестьдесят пять.

Отец немного подумал и предложил:

– Давай я трохи добавлю, це i буде мiй подарунок тобi на день народження?

Сердце мальчика готово было выпрыгнуть. Мороженое забыто. Чуть ли не бегом они вернулись домой. Слава вытряхнул из сигаретного коробка-копилки свои пятнашки и двадцатки, а также два металлических рубля, которые накалядовал зимой, и они вернулись в магазин. «Только бы никто не купил его, только бы остался» – приговаривал про себя мальчик.

Дрожащими руками он доставал самокат из картонной коробки, носовым платком обтирал промасленную раму, пока папа накачивал колёса. Это было чудо, настоящее чудо, наверное, самое большое за прожитую жизнь!

Оставив отчима с отцом отмечать его день рождения, Слава накатывал километры по близлежащим улицам и хвастался перед уличными ребятами, забыв обо всём на свете.

– Слава, иди домой! – прокричала через калитку мама.

– Мама, я ещё чуть-чуть…

– Слава, пора ужинать… Иван уезжает.

Что-то грустное было в её голосе. Когда сын увидел папу, слёзы брызнули сами собой. Следы запёкшейся крови под носом, разбитые очки. Он понял, чьих рук это дело. Отчим превосходил отца по силе и был на двенадцать лет моложе.

– Вибач мене, синок, я бiльше не прийду до тебе… – поцеловал его на прощание отец. За этой сценой наблюдал отчим. Славе было стыдно признаться в своих чувствах, и он боялся человека, с которым предстояло жить. Отец уехал, и мальчику показалось, что увёз с собой его радость, свободу и смех.

– Не нужны нам подарки этого чучела! Ты меня слышишь? Продадим щенков, купим тебе самокат. А этот драндулет сломай и выбрось на помойку.

– Я не могу… Не надо! – закричал Слава.

– Зато я могу!

Отчим взял монтировку и с размаху нанёс удар по металлической раме. Мальчику показалось, что он услышал, как самокат застонал. Хотелось защитить его, но отчим оттолкнул Славу.

– Тебе что, непонятно? Что ты хнычешь? Баба! Хочешь быть похожим на этого киевского пижона?

– Не надо, я прошу тебя. Я сделаю всё, что ты захочешь. Я буду кирпичи со стройки носить, свиньям крапиву в лесу рвать, посуду мыть… не надо!

– Ты и так это будешь делать! Отойди или перешибу!

Он был пьян, и в эти минуты от него можно было ожидать любого поступка. Отчим ушёл в гараж, а Слава попытался выпрямить раму.

– Салага, тебе только шахматные фигуры переставлять… Пошёл прочь, нюня… Не надо нам вшивых подарков.

Он вернулся с канистрой, облил самокат бензином и поджёг. Самокат вспыхнул как свечка, и надежды мальчика его починить рухнули окончательно. Слава не мог плакать, но внутри его маленького сердца водопады слёз обрушивались и обрушивались, пока он смотрел, как горит его мечта.

С отцом они увиделись лишь спустя шесть лет. Его подарок мальчик спрятал в маленьком заброшенном сарае. Когда отчим уходил на работу, он доставал из-под дров обожжённый скелет самоката и представлял, как рассекает на нём по улице.

Коллекционер

Славе нравилось коллекционировать. Вначале это были фантики от конфет. Потом их место заняли значки, которые он вывешивал на прикроватный коврик и перед сном любовался наполняющейся коллекцией. Деньги на значки экономились на обедах, либо «калядовались», «засевались».

В каждом магазине «Канцтовары» и киосках «Союзпечать» были отделы значков и почтовых марок. Предметы вожделения располагались по секциям и коллекциям. 1980-й год оставил яркий след в памяти советского школьника. Олимпийские значки выпускали ещё пять лет, и он их ценил выше всего, так как казалось, что больше такого праздника не будет. Второе место занимали значки с портретами вождя. Он не знал, почему. Может быть, потому, что учителя обещали, что скоро наступит коммунизм и всё будет бесплатно. «От каждого по способностям – каждому по потребностям!» – лозунг коммунизма. Мальчик ждал этого, так как можно будет не думать о том, как накопить деньги на значки, самокат или спортивный костюм. Работай – и всё будет. Поэтому к Ленину он относился с особым пиететом.

И когда в продаже появилась новая коллекция из четырнадцати значков, выполненная на бронзовой основе и с зеркальным переливающимся вождём, понял, что она должна быть у него. Смущала цена – двадцать семь рублей. Поштучно не продавали. Что же делать?

На новогодние праздники он назасевал и накалядовал почти двенадцать рублей. Но где взять ещё пятнадцать? Что такое засевать и калядовать в советские времена?

Калядки. Прежде чем начать калядовать, надо постучать в дверь и спросить у хозяев: «Калядовать можно?» При их согласии калядовал на украинском. Родного языка он стеснялся и использовал его лишь на уроках литературы, да на новогодние праздники. Большинство в городе разговаривали на русском.

«Щедрик-ведрик, дайте, вареник». Или «Каляд-каляд-калядин, я у мамки не один. Дайте, дядько (тьотко) золотий. Золотого, як нема, дайте дядько (тьотко) пятачка!»

Но ещё больше денег можно было заработать на засевании. Праздник, связанный со старым новым годом. Прабабушка Харитина научила Славу староукраинской песенке, которую он распевал, посыпая полы хозяев крупой: пшеном, ячкой, овсом, перловкой.

«А в поле, в поле, сам плужок ходив,

А за тим плужком сам господь ходив,

Дива Мария йисти носила, йисти носила, бога просила:

Ой роди, Боже, жито-пшеницю, жито-пшеницю, всяку пашницю!

Здравствуйте, з праздничком, з Новим роком, будьте здорови!»

Кто угощал конфетами, кто фруктами, но чаще монетками или рублём.

И вот, заработанные таким образом деньги он мечтал потратить на коллекцию значков с Лениным. Но не хватало. Приближался день рождения.

– Славик, что тебе подарить на день рождения? – поинтересовался дедушка.

– Дедушка, ты же знаешь, как мне нравятся твои шахматы.

В двенадцать лет внук приблизился к рубежу КМС (кандидат в мастера спорта) и они с удовольствием играли фарфоровыми фигурками. Бабушка и дедушка жили в квартире, в двух кварталах от них. Это были родители отчима, но у него других не было, и он считал их своими родными.

– Они же дорогие, Слава! – сказал дед.

– Я знаю, дедушка… Они стоят пятьдесят рублей. У меня есть двенадцать. Вы с бабушкой, да мама с папой добавите мне, вот я и куплю. Обещаю, что к лету КМС выполню.

– Раз обещаешь… – на, держи! – и дед достал из серванта две красные десятирублёвки.

Шахматы и значки продавались в одном отделе новенького магазина «Орбита». Зажав в руках пятьдесят рублей, Слава пребывал в нерешительности. Перетрогав ленинские значки, шахматные фигурки, шахматные доски с фигурками и произведя расчёты, он, в конце концов, совершил покупку.

– Мне, пожалуйста, коллекцию юбилейного Ленина и шахматы за двадцать два рубля! – попросил он продавца.