Месть по закону

Звонок.

Струге готов был убить самого себя.

Это был, конечно, Вадим Пащенко. У Антона совершенно вылетело из головы, что новый прокурор транспортной прокуратуры, бывший сокурсник по юридическому, уболтал его выехать с его компанией в лес, на шашлыки. У Пащенко сегодня дата – тридцать пять. Точнее сказать, дата была вчера, но вчера была пятница, а в пятницу какая может быть дата? Так, официальные поздравления на работе, картина неизвестного автора со станции метро «Красный проспект», завернутая в серебристую бумагу, пара здравниц, три торта. Вот и вся дата. Разве это – дата? Дата начнется сегодня, и, судя по телефонной трели, она уже началась. Антон забыл выдернуть из розетки телефонную вилку, но когда после звонка чертыхнулся, то, как все на свете собранные и дисциплинированные люди, постарался сразу исправиться, найти этому обоснованное объяснение. Может, дата Пащенко обойдется без него?

Антон в наказание самому себе поднял трубку.

– Ваша Честь, вы готовы совершить увлекательнейшую поездку в Десятое королевство, где много эльфов, гигантские деревья-бобы и вкуснейшая свинина, нанизанная на палочки и прожаренная на медленном огне?

– Пащенко, у меня слюни уже смыли рисунок с простыни. А что это за подъем – как в казарме? Первый раз слышу, что день рождения празднуется с восьми утра.

– Антон, нужно до места доехать, палаточку поставить...

– Ах, да... – поморщился Струге. – Дождь. И это не остановит компанию троллей?

– Не только троллей, но и волшебных золушек.

– Вот только не нужно меня женить, а?! – окончательно отряхнулся от неги Антон. – Твои мелочные и беспонтовые попытки устроить мою по-настоящему беспонтовую жизнь становятся уже смешными и выглядят навязчиво даже для окружающих! Завязывай дурь гнать, иначе никуда не поеду.

– Завязал, – тут же отреагировал Вадим. – Короче так, судья. За тобой прибудет машина через сорок минут. К этому времени быть выбритым и одетым в форму одежды под Клинта Иствуда. Мы едем в лес. Струге, рюкзак, веревку, ледоруб и запас продуктов на трое суток убедительнейше прошу не брать.

– Пошел ты... – Антон положил трубку на рычаги, улыбнулся и объявил в федеральный розыск прикроватные тапочки.

Если Пащенко назвал цифру «сорок» и это относилось не к рублям, а к минутам, то на самом деле у Антона гораздо меньше времени. Пащенко гнал по жизни, боясь опоздать на все события, происходящие в мире. Вместе с тем Вадим был одним из лучших «важняков» города, поэтому приказ о его назначении транспортным прокурором долго «динамили». Уж очень не хотелось, чтобы из крепости лучших «важняков» города выпадала одна из самых лучших, а может, и самая лучшая, крепкая, надежная стена – следователь Вадим Пащенко.

С Антоном они познакомились еще в юридическом и с тех пор не теряли друг друга. Хотя слово «теряли» больше подходит к тем, кому периодически чего-то нужно друг от друга. Вадим же дружил с Антоном исключительно из соображений того, что если ты пошел на дружбу и называешь себя мужиком, то ты не «кони» и принимай меня таким, каков я есть. И если ты не ходишь со мной на футбол, а я тебе не могу помочь в трудную минуту, то какой ты мне, к дьяволу, друг? Или – наоборот... Его никогда и ничто не могло остановить. Никакие форс-мажорные обстоятельства были не в силах помешать Пащенко воплотить задуманное им в жизнь. Это относилось в равной степени как к работе, так и к увлечениям.

Антон едва успел выпить после душа чашку кофе, одеться, посмотреть на часы, чтобы убедиться – до приезда Пащенко есть еще пять минут по системе «сорок минус десять», как раздался звонок в дверь.

Антон шагнул к видеодомофону, нажал на кнопку и едва не рассмеялся – прямо перед объективом красовалось выпуклое до безобразия лицо районного прокурора.

– Ну давай, открывай, хватит зубы скалить, – усмехаясь, произнес в объектив Вадим.

– Товарищ, вы кто? Что с вашим лицом? Решились прямо из улья медку хлебнуть?

Спускаясь по лестнице и пользуясь временем, насколько это могли позволить шесть этажей, Пащенко инструктировал Струге:

– Две машины. Трое мужиков – с тобой. Три женщины. – Увидев укоряющий взгляд друга, прокурор поспешил добавить: – Никаких планов. Просто моя знакомая решила захватить свою подругу. Та никогда в жизни не была в лесу на шашлыках.

– А почему она всех не захватила, кто не был в лесу на шашлыках? И поехали бы поездом.

– Антон, не будь занудой. Трое мужчин и двое женщин – это просто кастрированная, бесперспективная компания. Это я свою попросил...

Антон удовлетворенно хмыкнул. Ну, еще бы...

Суд Антона и прокуратура Вадима находились в разных районах города, они никак не могли зависеть друг от друга по служебной линии, когда дело касалось рассмотрения уголовных дел. Это позволяло им обоим относительно спокойно смотреть на свои внеслужебные отношения, хотя оба они были достаточно взрослыми и умными людьми для того, чтобы понимать – где находится стадион, где – райсуд, а где – прокуратура. У них было много общего – так принято говорить о тех, кто давно и бескорыстно предан друг другу. Ни у Вадима, ни у Антона не сложилось с личной жизнью в плане домашнего очага со скучающей по мужу супругой, не было детей, на которых можно было тратить средства и любовь. Они оба были предоставлены сами себе – частично, и своей работе – в основном.

– А кто третий-то?

Вадим догадался, что Рубикон перейден, и, преодолевая последних два пролета, заспешил:

– Антон, да ты всех знаешь! Сашка Пермяков – «важняк» из моей прокуратуры. Мы же вместе в институте учились! Забыл? А девчонки все – тоже из нашей группы.

Струге остановился и ошарашенно посмотрел на собеседника:

– Сегодня что – утро школьных друзей?

– Ну, ты же сам знаешь – пересуды, разговоры, кто увидит – потом греха не оберешься. Начальство репу морщить начнет. А уж если твой «новый» увидит? А? А так не докопаешься – встреча сокурсников.

– Ай да жулик! – восхитился Антон.

Постсоветская система внесла новые требования в организацию межличностного общения людей. Государство не очень верит в честность своих служащих, поэтому всегда предосудительно рассматривает их внеслужебные отношения. Наполеон сказал: «Государство – это я». Ловко. Но и мы не лаптем щи хлебаем. Какое правительство, такое и государство. Если правители сомневаются в честности своих подданных, значит, они вполне обоснованно считают возможным тот факт, что любой служащий не прочь залезть своей ложкой в чужую тарелку с кашей. Очевидно, методика и порядок погружения ложки в кашу правителям известны лучше. Лучше самих служащих. Отсюда и подозрения.

Как Пащенко сумел собрать всех воедино – известно одному Пащенко...

Глава 3

Когда Пастор приказал Сохе «собирать дюжину «своих« вооруженных ребят», тот помертвел. Ему было совершенно ясно, что Пастор сошел с ума, если решил брать штурмом банк. Понятно, что времени, отведенного братвой на возврат общака, становится все меньше и меньше, но нельзя же впадать в такие крайности? Можно, в конце концов, договориться с президентом того же банка «Аспект». Чудный малый. Объяснить ему, что деньги нужны для оказания помощи США в поимке ублюдка Бен Ладена. Мол, всемирное братское сообщество решило включиться в борьбу с беспределом – то есть терроризмом. Мол, как только злюка-исламист будет отловлен братвой и за него будет получен со Штатов гонорар в пять «арбузов» баксов плюс проценты за риск и расходы на перелет Воркута – Исламабад (дальше – пешком, поэтому – плюс расходы на верблюдов), так бабки сразу вернутся в банк с процентами. На худой конец можно было «опустить» до разорения пару-тройку турфирм. Оправдание всегда найдется. Но чтобы идти на банк штурмом? Соха собирал людей и чувствовал, как с ладоней на землю капает пот.

Но когда он узнал, что именно будут брать штурмом Пастор, он, Соха, и дюжина «своих» ребят, он чуть не потерял сознание. Воры – они тоже люди, и им свойственны, как и другим, и обмороки, и оргазмы. Вечером субботнего дня Пастор решил... отбивать из охраняемой машины РУБОПа отобранный накануне общак.

– Ну... что же, – просипел Соха, обдумывая, какая роль уделена ему в этом мероприятии. – Кха... Дело хорошее. Перспективное, главное. Стопроцентное. Если не согласятся по-хорошему отдать – будем пугать. Если что – еще можно будет и ихний СОБР на «счетчик» поставить...

– Заткнись, – спокойно перебил Пастор. – Мой человек сообщил, что сегодня вечером деньги из РУБОПа под охраной повезут в муниципальный банк. Бронированный «Форд» – и все. Они решили не «отсвечивать». Охраны будет пять человек из СОБРа плюс водитель и опер. Деньги повезут в девять вечера, чтобы не было подозрений. Банки в это время уже не работают, поэтому они тихо отгрузятся и уедут. В банке останется один СОБР. А сам банк, как обычно, возьмут «на пульт» вневедомственной охраны.

– Пастор, подожди, – взмолился Соха. – Но ведь есть еще много мест, где нет СОБРа, «сигналки», банка. Вымутим потихоньку миллион «зеленых» у кого-нибудь да вернем в общак. Ну, на хера на эшафот идти?!

– Ты не понял, – жестко ответил, словно отрезал вор, и Соха увидел, как в его глазах блеснул стальной огонь.

Ему нужны эти деньги. Именно эти. И никакие другие. Он сделает то же, что сделали они. Совать рыло в воровской общак не положено никому, даже ментам. Общак – это святое. Во всяком случае – для Пастора.

Соха сглотнул слюну и неожиданно для самого себя выдавил:

– Если что, там можно будет еще чем-нибудь похарчеваться...

– Не «если», а – «нужно». Или ты можешь к тем восьмистам тоннам из кармана вытащить да добавить еще двести тысяч? А вообще молодец! – похвалил, усмехаясь, Пастор. – Сообразительный.

– Пастор... – немного подумав, промолвил Соха. – А ведь ты – вор...

– За общак и кровь можно на себя взять, – мгновенно ответил стоявший к нему спиной босс. – Ты лучше думай, как нам в банк попасть до закрытия. Я не собираюсь ночью «взятие Бастилии» устраивать. И длительная осада мне тоже как-то не подходит.

– А зачем попу гармонь?

Пастор, который до этого стоял, опершись на подоконник, и смотрел в окно, развернулся и озабоченно посмотрел на подчиненного.

– Что, заменжевался так, что «шифер посыпался»?

– Да я не «гоню», Сергей.