Прокуратура на краю Вечности. Часть Первая

– Ну так давай это сделаем, – сказал Саня. – Как насчет завтра?

– Завтра у меня не получится, – покачал я головой. – Жене обещал в город с ней съездить.

– Тогда давай на следующих выходных, – предложил Саня.

– Давай, – согласился я, и Леха меня поддержал.

Сразу скажу, что осуществить нашу идею нам не удалось ни на следующих выходных, ни после, ни вообще в этом году. Практически сразу, с понедельника, зарядили долгие и обильные дожди, так что окружающую местность затопило до такой степени, что из берегов вышли наш городской пруд и речка, с которыми подобного не происходило даже во время весенних паводков. Болота же залило так, что они стали практически непроходимыми, да и вода в них стала такая мутная, что осуществление нашей затеи потеряло всякий смысл. Впрочем, речь не о затопленных кладбищах, а о дневниках. Честно говоря, стал я их изучать не сразу и закинул к себе на дачу, пообещав самому себе почитать их как-нибудь на выходных. Потом я закрутился, заработался и почти на месяц забыл об их существовании. Лишь где-то через месяц, подготавливая дачу к зиме, я вновь наткнулся на сумку с тетрадями, и решил тут же на даче их почитать. И читал три часа без перерыва. Потом забрал их к себе домой и всю следующую неделю продолжал читать написанную мелким почерком историю. Когда я завершил чтение, у меня сразу возник вопрос: что это было? То, что написал неизвестный мне автор – имя его не звучало нигде в повествовании, только намеки – вряд ли могло происходить на самом деле. Уж слишком фантастичными были те события, которые он описывал. С другой стороны, там было столько деталей, которые соответствовали действительности, что вряд ли можно было сомневаться в том, что автор этого произведения был их непосредственным участником. Я даже увидел в тексте пару знакомых фамилий, хотя сами эти люди на момент начала моей трудовой деятельности считались уже далеким прошлым. В итоге я сделал вывод, что прочитанный мной дневник, скорее всего, является литературным произведением автора с очень богатой фантазией. Почему только он не попытался его издать, а бросил так, словно ему это не было нужно? Я не знал ответа на этот вопрос и мог строить только догадки. С другой стороны, я решил, что не стоит пропадать стольким трудам, и следует это всё напечатать и попытаться издать.

Для большего понимания происходящего в повествовании, также считаю нужным пояснить, что, скорее всего, описываемые автором события относятся к концу 90-х, началу 2000-х годов, но не позже 2004-2005 года, скорее значительно раньше. Хоть сам автор нигде не упоминает год описываемых событий, однако из того факта, что в его описании использование интернета практически не упоминается, а мобильные телефоны только еще входят в употребление, можно сделать вывод, что это произошло именно в эти годы. Также фамилии лиц, являющихся участниками повествования, наводят на мысль, что всё это происходило в конце 90-х годов прошлого века. Пару раз в тексте упоминается 1999 год, так что, вполне возможно, что именно тогда все и случилось. Сам автор позиционирует себя студентом юридического факультета четвертого курса. По всей видимости, это так и есть, о чем свидетельствует стиль повествования и некоторые подробности, соответствующие этому статусу. Я, со своей стороны, даже предпринял некоторые попытки установить его личность на основании имеющихся данных, но у меня это не получилось. Слишком давно всё происходило, и весь состав прокуратуры, а также милиции с тех пор поменялся несколько раз, и кем стал автор этих дневников, и стал ли он вообще, остается только гадать.

В тот момент, когда я пишу эти строки, за окнами падает первый снег, и дорога к загадочному холму на болотах затоплена и закрыта как минимум до весны. Возможно, весной или летом я предприму еще одну вылазку в том направлении и может смогу еще что-то найти, что прояснит мне личность автора дневника или его дальнейшую судьбу. Но пока я буду ждать и надеяться на то, что, возможно, что-то из описанного неизвестным автором является правдой. И то неизведанное, что нас окружает, таится не где-то далеко, а совсем рядом. Стоит только сделать шаг в открытую дверь…

ПРОКУРАТУРА НА КРАЮ ВЕЧНОСТИ

(или «Записки пропавшего практиканта»)

День Первый. Понедельник.

Те, кто учился на Юр.факе знают: для того, чтобы сдать здесь экзамен, вовсе не надо быть семи пядей во лбу. Достаточно просто стабильно посещать занятия, вести конспекты и смотреть на преподавателя честными, восхищенными глазами. Преподы это любят. Если же вы не умеете это делать, тогда зубрите гранит науки, и готовьте шпоры. Шпоры они еще никому не мешали. Даже круглым отличникам. Но таких на юрфаке, к счастью, немного, всего процентов пять от общего числа. Это те, кого именуют «уманами» или реже «ботаниками». Они до такой степени приспособлены к местной среде обитания, что иногда создается ощущение, что их прямо здесь и родили, и воспитали или же вывели путем тяжелых, сомнительных мутаций. Глядя на то, как «уманы» порой ведут споры по поводу какой-нибудь заковыристой трактовки закона, невольно покрываешься пупырышками и думаешь: «Не приведи Господи когда-нибудь стать таким же!» Сам-то я не такой. Я – гопник. Оболтус, лентяй, прогульщик и тому подобное. Но не думайте, что я что-то из ряда вон выходящее. Как показывают последние социологические опросы и мои личные наблюдения, нас большинство. Юрфак наводнен нами хуже, чем Китай китайцами. Спросите, как мы сюда попали? А по-всякому. Кого пропихнули родители (читай- пнули ногой под зад), кого-то забыли предупредить, что они сдают экзамены в престижный университет, и они сдуру поступили, кто-то сознательно ломанулся в юриспруденцию, надеясь в дальнейшем забивать неплохие бабки, кто-то…. В общем, по-разному. Лично я просто не знал, куда себя деть, и чтобы отмазаться перед родителями (а в будущем и перед армией,) подал документы на юрфак. Как я сдавал экзамены, я вам не расскажу, а мои родители не выложат даже под пыткой. В итоге я все же оказался среди абитуриентов, и первое время не мог понять, куда я попал. Если честно, к моменту поступления я имел весьма смутное представление об юриспруденции и всем, что с этим связано, и оказавшись в незнакомой среде, даже немного растерялся. Я сравнивал себя с остальными однокурсниками, казавшимися такими деловыми и все понимающими, и от этого сравнения еще больше терялся. Моя растерянность прошла где-то к концу первого, началу второго курсов, когда я наконец разобрался, что большинство моих сокурсников вовсе не монстры юриспруденции, а вполне нормальные люди, а что напускают на себя заумный вид, так это больше со страху. Вот тогда-то и выяснилось, что большинство будущих юристов – форменная гопота. А раз так, то здраво оценив ситуацию, я абсолютно обоснованно влился в состав большинства. К третьему курсу я окончательно освоился и решил, что жизнь лафа.

Не испугало меня и известие о предстоящей практике. Воспринимая ее как неизбежное, но вполне преодолимое зло, я честно решил ее откосить, а осенью представить в универ липовую, но честно купленную справку. Для этой цели я связался с одним из своих приятелей, и тот пообещал мне стопроцентное исполнение моих желаний. Успокоенный его обещаниями, я спокойно отгулял все лето, и вспомнил о необходимости прохождения практики только ближе к осени, когда впереди вновь замаячило начало учебы.

Каково же было мое состояние, когда я узнал, что моя халява с липовой характеристикой накрывается медным тазом. Причем не помогли ни уговоры, ни увеличение прайса в два раза, ни откровенные угрозы с обещанием набить морду. Нет, и все тут. Звиняй, не получилось, или как говорила старая кобыла в анекдоте: «Ну не шмогла я, не шмогла…»

Я растерялся. Более того, я не знал, что делать. То ли бить морду тому, кто меня так подставил, то ли рвать жилы и в экстренном порядке устраиваться в первую подвернувшуюся правоохранительную структуру. В конце концов здравый смысл взял верх, и я решил про себя, что морду я набить всегда успею, после чего вооружился телефонным справочником и картой нашего города, занялся поисками действующей прокуратуры.

Городок у нас маленький. Тысяч тридцать-сорок жителей. Не больше. Патриоты города, правда, утверждают, что нас уже больше пятидесяти тысяч, но, насколько мне известно, они просто пытаются выдать желаемое за действительное. В любом случае, городок наш невелик, и как вы сами понимаете, в таком маленьком городке все как на ладони. Везде все известно. Несмотря на это, я не знал, где у нас находится прокуратура. Найти ее на карте также оказалось делом нелегким. Улицы, по которой прокуратура значилась в телефонном справочнике, при первом, беглом просмотре карты не нашлось вовсе, и мне пришлось просматривать карту буквально по миллиметру. Наконец, я нашел то, что искал. Не скажу, что мое открытие меня порадовало. Прокуратура оказалась в таких… гребенях, что хотелось взвыть от досады и поинтересоваться, какому мудрому государственному деятелю пришла в голову идея разместить прокуратуру за чертой города? Да не просто за чертой, а выдвинуть ее, словно бастион, на пять километров в сторону бесконечных болот, обозначаемых на карте не иначе как белым пятном? М-да, я бы такому затейнику за подобные приколухи ноги бы точно пообломал.

Все еще надеясь, что не все так плохо, как кажется, я посмотрел на карте, где расположена другая ближайшая к нам прокуратура, после чего смирился с неизбежным. По всем прикидкам выходило, что добираться до нее мне пришлось бы не менее часа, поэтому с этой точки зрения наша прокуратура еще в принципе была по соседству.

Определившись с направлением движения, я быстро оделся и отправился на автобусную остановку. Я рассчитывал еще до обеда добраться до места назначения, и там уже на месте определиться, что делать дальше. В идеале я, конечно, рассчитывал вообще отмазаться от неприятной процедуры прохождения практики, поставив для этого пол литра или даже больше кому следует, но, в крайнем случае, готов был оттарабанить от звонка до звонка. Что поделаешь, хочешь учиться, становись практикантом. А то за непрохождение практики могут и отчислить, и в таких делах поллитра – не валюта.

Я прибежал на автобусную остановку где-то в половине двенадцатого, и тут же выяснил еще одну неприятную для своего будущего существования деталь. В нужном мне направлении ходил всего один автобус, и, видимо, ввиду крайней малозаселенности данного направления, отправлялся от стабильно через каждые четыре часа, начиная с восьми утра. По-быстрому прикинув, сколько времени мне придется прождать ближайший автобус, я решил, что пять километров – не расстояние, и я не слишком перенапрягусь, если разок пройду их пешком. Утешая себя этим, а также тем, что пешие прогулки полезны для здоровья, я направил свои стопы к заветной цели.

Я пересек мост, отделяющий автобусное кольцо от всего остального мира, и обогнув церковь с примостившимся к ней рынком, углубился в район, состоящий в основном из древних, дореволюционных построек. Тем самым я намеревался срезать крюк, который делает дорога, прежде чем устремиться прочь из города. В детстве мы часто устраивали здесь свои игры, и проводили целые дни напролёт, гоняясь друг за другом, или совершая дерзкие вылазки на огороды предполагаемого противника. Я знал здесь каждый закуток, каждую дырку в заборе, любой чердак мог стать мне надежным убежищем, задумай я поиграть в прятки или спрятаться от правосудия. При желании и достаточном количестве времени я, думаю, смог бы выбраться отсюда даже с завязанными глазами.

Я перешел по доскам грязную канаву, появившуюся судя по всему, не так давно, обошел угол небольшого, трехэтажного дома и, нырнув в одну из многочисленных арок, вышел....

м-м…да. И куда это я вышел? Я удивлённо огляделся. Место, в котором я оказался, было мне незнакомо. Кирпичное, четырехэтажное здание, с двух сторон увенчанное башенками в готическом стиле, с давно высохшем фонтаном…. Не было здесь такого. И этого сада, с выступающими из-за увитой плющем ограды древними дубами, его тоже не было. Не могли мы, изучившие наизусть здешние места, пропустить такое, никак не могли. Но вот я стоял перед этим великолепием, мог запросто лицезреть его, мог даже подойти потрогать и.... Я не помнил его. Просто не помнил. Мне захотелось ущипнуть себя, что я и сделал, но это не помогло. Всё осталось на своих местах, включая меня в полустолбнячном состоянии. Я почесал ухо. Оставалось только предположить, что некоторые воспоминания моего детства всё же не сохранились. Иначе откуда здесь этот дом? Да еще и с фонтаном в придачу? Не выросли же они, словно грибы? Особенно сад. Ну, построить дом и придать ему такой вид, словно тот пережил не одну войну, это, при наличии денег, ещё можно. Но вырастить дубы… Такое не под силу даже специалистам по садово-парковой архитектуре. Значит, с памятью моей что-то стало.... Ну да. И кроме того, как это не нелепо звучало, выходило, что я заблудился. Конечно, ничего страшного в этом не было, всё-таки город, он не тайга, как-нибудь выбрался бы, но всё же подобное положение вещей сбивало с толку. Самым разумным в сложившейся ситуации было бы обратиться за помощью к местному населению, но как назло, в поле зрения никого не наблюдалось. Я уж было совсем приготовился идти куда глаза глядят, но тут из-за поворота показалась повозка, в которую был запряжен здоровый мерин. Такие я видел только в деревне. Телега не спеша приближалась, и вскоре я смог различить сидящих в ней старичка и старушку. Их милые выражения лиц, напоминали картинки из детских книжек. Старички о чём-то оживлённо болтали, и старушка стабильно заливалась смехом, произнося при этом что-то вроде: "Ну ты, дед, даёшь!" и довольно качая головой, так что создавалось впечатление, что у них первое свидание, а не длинная совместная жизнь. Хотя, может так и было, я не знал. Я вышел навстречу подъезжающей телеге и поздоровался. Старички ответили тем же. Дедуля сказал лошади: «Тпру!», и телега остановилась.

– Извините, – обратился я к старичкам, – вы не подскажите мне, как добраться до…. – Я хотел было сказать «до дороги» или даже «до автострады», но поскольку дорога была и здесь, на том месте, где мы стояли, и старички попросту могли не понять, рискнул: – До прокуратуры?

Старички воззрились на меня ясными взглядами людей, чьё знакомство с правоохранительными органами не распространялась дальше местного участкового, с которым в воскресенье вместе ловили рыбу, а потом вместе глушили водку. Дед беспомощно взглянул на старушку, но та хлопала широко раскрытыми глазами и молчала. Дедок повернулся ко мне:

– До куда, ты сказал, тебе нужно, милок? – переспросил он.

– До прокуратуры, – послушно повторил я, подозревая правда, что это вряд ли поможет.

Дедок озадаченно почесал макушку.

– Где же в наших краях такое может быть? – спросил он скорее самого себя, чем окружающих. Он снова повернулся к старушке, словно ища поддержки. – Ты не знаешь?

– Это, наверное, где судии заседают, – предположила старушка.

– Где судии? – как эхо откликнулся дед. – Ах да! – протянул он затем. -Это тот дом, почти у самых болот который будет. А-а-а! Тебе он нужен? – Это уже вопрос ко мне.

Я высказал предположение, что вероятнее всего так и есть. Старичок понимающе покивал.

– Так он же далече, – вдруг встрепенулся он. – Верст 7 или 8, если по прямой.

Я развел руками и выразил уверенность, что сумею не развалится на части при преодолении этого расстояния, если только буду знать, в какую сторону мне идти.

– Так садись с нами, внучек, – неожиданно предложил старичок. – Мы как раз в ту сторону собрались.

– Это верно, – поддержала бабка. -Залезай к нам, внучек, мы тебя мигом довезем до твоих судий.

Я поблагодарил старичков за радушное предложение и хотел было отказаться, но я просто представил, сколько мне ещё придётся идти пешком, и согласился. "Всё же лучше, чем ничего" —решил я, забираюсь в телегу, и стараясь с удобством разместиться в ворохе мягкого, душистого сена, постеленного на дно повозки. Кажется, мне это удалось, во всяком случае дискомфорта от поездки я не ощущал. Дедуля сказал: «Но!», и повозка тронулась.

Очень скоро мы выехали в знакомые места, и я мог только удивляться, как меня угораздило заблудится, и откуда в хоженом-перехоженном с детства районе взялся тот дом с садом. Мне это почему-то представлялось важным, поэтому я постарался запомнить дорогу, по которой мы ехали, чтобы как-нибудь потом снова навестить эти места, и разобраться с загадочным кирпичным строением. Когда мы выбрались из лабиринта переулков и выехали на асфальтовую дорогу, я уже составил в уме подробный план проделанного нами маршрута, и теперь пытался сопоставить его с маршрутом, пройденным мною самостоятельно. В этом занятии меня постоянно сбивали моей попутчики, принявшиеся обстоятельно и неторопливо расспрашивать меня обо всех жизненных перипетиях, вынудивших меня податься в столь неприветливое место, как прокуратура. Я как смог, постарался им объяснить. Не уверен, правда, что они всё поняли, но сочувствие выразили вполне искренне. Я так и не понял, в какой момент мы перешли с разговора о моих проблемах, но обсуждение особенностей того места, в котором мне предстояло обитать. Просто в какой-то момент дед вдруг сказал:

– Да, дом там большой. – Дедуля покивал. – Это потом там судии заседать стали, – продолжал он свой рассказ. – А раньше графий жил…

– Это когда же было? – спросил я больше для поддержания разговора.

– Ой, давно, внучек, давно! – Махнул рукой дед. – Мы тогда с бабулей ещё босоногими ребятишками по траве бегали. Я-то ее, слышь, за косы тогда дергал!

Бабуля захихикала. Я улыбнулся, а сам подумал, сколько же на самом деле лет моим попутчикам? Выглядели они максимум на 60 может 70, но могли быть и старше.

– Да, да, да! – продолжал дедуля, отсмеявшись. – Хороший был графий. Бабке моей, ну понятно, тогда ещё девчонке, пряник подарил. Говорит, вырастешь, будешь моей невестой. Ишь какой! А я тогда совсем малек был, но осерчал, говорю: моей она невестой будет, а ты, уже старым будешь и к тому времени уже помрешь! – Дедуля во всю ширь заулыбался, видимо, окрылённый счастливыми воспоминаниями детства.

– Я уже тогда решила, убьёт его графий, – встряла в разговор бабулька и хихикнула.

– И что? – подначил я.

– Не поверишь! – Дедуля даже всплеснул руками от избытка чувств. – А он рассмеялся и говорит: «Молодец!» И ещё что-то сказал, только я запамятовал, что именно. И тоже мне пряник подарил.

– Да, хороший был графий, – поддержала деда бабуля.

– Да-а, – протянул дед. Потом: – Но!

– А как звали то графа? – снова спросил я, и снова, признаюсь, для поддержания беседы.

– Как звали то? – Дедуля задумался. – А звали его… Звали его… Как же? Вот дела! Помнил же!

Я хотел было сказать, что это неважно, но дедуля уже всерьез озаботился проблемой забытого имени.

– Бабуль, а ты не помнишь? – обратился он к своей старушке.