Джек

Джек
Вячеслав Киман

Люди часто задумываются о том, что жизненный путь выдан им по ошибке. Но когда судьба делает резкий поворот, становится понятным, что они заблуждались. Не всем дано испытать радость от капризов судьбы, кто-то несёт тяжёлую ношу в сердце всю жизнь, увидев в детстве смерть отца, а кому-то страшно признаться в любви. Но когда жизнь человека висит на волоске и на выручку приходит зверь, то безропотно признаёшь, что судьба – это самая мощная стихия, которая властна над человеком.

-1-

Этот день немного отличался от других похожих дней, но не только потому, что отец взглянул с утра на сына немного по-другому, как-то свысока, прищурив правый глаз. Пробивающаяся седина, усы и крепкие натруженные руки не давали повода усомниться в его величии, силе и справедливости, ведь для Витьки он был именно великим человеком, будто богатырём, который целыми днями бьёт неприятеля, а вечером приходит усталый, но добрый. Мама Марина с сыном Витей привыкли к поздним возвращениям главы семьи, ведь во время посевной или уборочной страды механизаторы не сидят без дела. Сейчас как раз такое время, когда каждая упущенная минута стоит будущего урожая. Но даже в такое неспокойное время Павлу Сергеевичу Савушкину удалось найти один день, чтобы побыть с семьёй и привести в порядок хозяйство.

Витя вышел на крылечко в трусах и майке, посмотрел на яркое, почти белое солнце и громко чихнул. Это не осталось незамеченным, мама уже поняла, что несносный мальчишка снова вышел раздетым, а ведь конец мая не всегда заслуживает доверие.

– Витька, ну-ка быстро оденься! Иш-ты какой, жаркий, не май месяц, воскликнула она, улыбаясь и выглядывая из-за занавески летней кухни. Это была её любимая фраза, даже когда на улице цвёл май.

–Эй, засоня! – крикнул отец, свесив разноску с инструментами с чердачного окна, – что собираешься делать сегодня? Снова с Вовкой на ручей побежишь?

Витя свесил голову и уставился на тапочек, балансировавший на одном лишь пальце ноги, интересуясь – сколько раз тот качнётся, пока не упадёт. Он знал, что отец шутит и на этот раз, впрочем, даже если сказать ему, что прогулка на ручей сегодня планировалась, то получит лишь улыбку из-под мохнатых усов. Только почему-то он смутился и тихо буркнул под нос, что «не знает».

– Ты ещё тут? А ну-ка умывайся и зови папу завтракать, юный природовед, – немного строже напомнила о себе мама. Витя надел тапочек, который так и не свалился, поглубже и юркнул в дом.

Павел слез с чердака, где поправлял дверцу, и не смог удержаться от смеха. Лестница словно вросла в землю под его весом, её ножки ушли вглубь почти на полметра.

– Ну что, бедолага. Выдержала? Потерпи, скоро я тебя починю, и до тебя руки дойдут. Марти! Маартиии! – не мог он пройти мимо любимой дворняги, не взяв её за морду, которая полностью скрылась в огромных ладонях хозяина.

Старый пёс был даже старше Витьки на целый год, ему было почти одиннадцать лет. Чёрный с проседью дворовый мохнатый леший чем-то был похож на Павла, но скорее всего, только характером. Марти смотрел в глаза хозяину, просунув мордашку между его больших пальцев, и повизгивал от счастья.

–Ну что, чертяга ты седой, соскучился? Как насчёт прогулки? Одобряешь? Ну ладно, ладно, подумаем! – смеясь щурился Павел, а пёс, почуяв ослабевший захват своей морды, рванул вниз, а потом резко вверх. Через секунду он уже лизал лицо хозяина и вытаптывал ему колени лапами.

–Уйди, бешеный, да что с тобой? Смеялся он и вытирал рукавом щёки и лоб.

-2-

Мама устроила целый пир, это был особенный день, ведь всё семейство было в сборе. Даже пироги с капустой, папины любимые, красовались в середине стола. Витя немного стеснялся вести себя, как он обычно делает за столом. Он не раскачивал ногой и даже не пролил молочный суп. Ел аккуратно и только изредка поглядывал из-под ложки на отца, который делал серьёзный вид, хотя усы выдавали его улыбку.

– Я тут узнал, что ты без троек в этом году? – решил немного отвлечь сына Павел.

–Угу, только читать много задали на каникулы, – промолвил с жалостью в голосе Витя, бросив украдкой взгляд на маму. Он знал, что от неё поблажек можно не ждать, тем более, все книжки уже давно лежали на его столе в комнате.

Марина, работая в библиотеке, не могла позволить ребёнку остаться неучем. Она часто читала сыну вслух интересные книги перед сном, Витя слушал этот нежный певучий мамин голос и не мог поверить в своё счастье. Только у него была такая красивая мама, больше такой нет ни у кого. В полумраке комнаты с распущенными тёмными волосами до пояса она была похожа на добрую волшебницу, читающую заклинания. Витя часто даже не вникал в содержание книги, он завороженно смотрел на нежное родное лицо и просто был счастлив.

Марина была красавицей, в посёлке многие завидовали ей: «в 34 года так хорошо сохраниться, да мужа такого отхватить!». Она немного стеснялась такого недоброго внимания людей, поэтому старалась реже мелькать перед односельчанами.

Но зависть соседей её волновала намного меньше, чем другая беда. Этой бедой был местный участковый Федор Дементьев, который просто преследовал бедную женщину. Он попадался ей всегда и везде на пути, он всегда шёл навстречу или параллельно ей. Подозрительным становилось то, что даже поход Марины в магазин заканчивался каким-то фарсом со стороны стража закона. Ему нужно было срочно устроить осмотр здания и закрыть «эту криминальную лавочку» до выяснения. Иногда он мог устроить разборки со шпаной прямо под окнами библиотеки. Он хватал шкодника за ухо, поворачивал его лицом к библиотечным окнам и отчитывал, как будто Марина была заказчиком подобных представлений.

Сорванцы не были виновны ни в чём, она это поняла давно. Этот подлец изводил её вот уже несколько лет подобным образом, но в последнее время от него просто не было спасения. Фёдор не мог смириться с тем, что двенадцать лет назад получил отпор от Марины, да ещё при таких обстоятельствах, которые обычно не забываются. Когда он начал проявлять к ней знаки внимания, та выбрала Павла. Это так задело самолюбие неудавшегося ухажёра, что тот чуть не пырнул Павла ножом, спасла случайность – он вовремя обернулся и скрутил Фёдора, после чего привязал его к столбу. За это Павлу пришлось отсидеть пятнадцать суток, но про нож он промолчал, стыдно, что ли было ему оправдываться. Зато Фёдор изливал свою ненависть потоками, обещая расплатиться с обидчиком. Он и в милицию пошел работать только ради того, чтобы развязать себе руки и получить, в случае чего, прикрытие за свои подлые деяния. А они преобладали в его списке дел над добрыми и справедливыми. «Живодёр!» – такое клеймо он заработал себе с малых лет. Он не мог спокойно пройти мимо кошки или собаки, чтобы не дать им пинка, он и свиней держал только для того, чтобы тренировать своё хладнокровие, издеваясь над ними.

Его сынишка, такой же рыжий и конопатый, как папаша, глядя на геройство «живодёра», становился подобным ему, безжалостным. Даже птицы старались избегать огорода Дементьевых, их весёлое щебетание раздавалось где угодно, только не там.

-3-

Ударом ноги в это воскресное майское утро открыл он свинарник, скорчив круглое красное лицо, напоминающее свиное рыло.

– Что столпились, пшли прочь!

Бедные животные отбежали в дальний угол, уткнули пятачки в одну точку, как будто шепчась друг с другом, но при этом боясь даже хрюкнуть. Фёдор вылил ведро помоев в корыто и глянул туда, где прятались четыре поросёнка, лелеющие надежду на пощаду хотя бы сегодня. Он облизнул свои пухлые губы, жёлто-зелёные глаза немного заволокло туманом, так велико было его желание пройти эти несколько шагов по вонючей жиже к желанной цели. Живые боксёрские груши, безмолвные жертвы, в каждой из которых он видел Павла, бил его ногами, ломал рёбра и черенки лопат.

Но сегодня у него другие планы, в них не входила утренняя расправа в свинарнике. Стенька – подрастающая копия папаши, наконец-то добился своего – сегодня утром они пойдут на охоту, и мальчишка сам попробует стрелять из настоящего ружья! Спал ли он этой ночью, сказать сложно, но только с самого утра он следил за всеми передвижениями отца. Вот он встал, наконец-то! Вот пошел в сени, гремит ведром. Сейчас пойдёт в свинарник, задать свиньям. Ага, выходит, как бы спросить у него про обещание и не получить удар по щеке? Лучше подождать немного.

Матери у Стеньки не было, она умерла несколько лет назад при странных обстоятельствах. Её труп выловили в местном пруду недалеко от посёлка. Вскрытие показало, что женщина захлебнулась, вероятно, поскользнувшись на скользком глинистом берегу и упав в воду. Никакого криминала не обнаружили, дело не заводилось, просто констатировали смерть от несчастного случая и выдали тело на руки в районной больнице.

У милиции вопросов не было, но односельчане, которые знали покойную, догадывались, что эта смерть произошла не случайно. Полина Дементьева никогда бы не пошла к тому пруду просто так. Она дальше своей калитки никогда не ходила, так как постоянные гематомы на носу и под глазами не позволяли этого делать. Муж не давал ей спокойной жизни, он чесал свои кулаки по любому поводу. За месяц до гибели Полины он сломал ей ребро только за то, что она не заметила его прихода и столкнулась с ним в тёмных сенях. Наказание последовало незамедлительно, она отлетела в дальний угол и зажалась в маленький комочек, не думая о нестерпимой жгучей боли в груди. Эта боль её беспокоила меньше, чем та, которая обжигала её сердце. Даже плакать она научилась бесшумно, принимая свою участь, как должное, лёжа на мокрой подушке, прижатая толстой ручищей спящего борова. Она не смотрела на эту руку, поросшую рыжими волосами, она просто не могла больше видеть это орудие мучений.

Часто Полина даже не могла встать в туалет, так и терпела до самого утра, пока Фёдор не начнёт собираться в участок. Даже пожаловаться на судьбу она не могла никому. Подруг у неё не было, муж запретил ей общаться с людьми, а мать мужа – Зоя Георгиевна, не горела охотой выслушивать жалобы невестки. Да ей и самой частенько приходилось сидеть за занавеской тише воды. Сын не трогал мать, но поток ярости выливался и на неё.

– Стенька! Долго я тебя буду ждать? – рычал Фёдор, шаря по ящикам комода, где россыпями лежали зелёные и красные охотничьи патроны. Запустив в них свою волосатую лапу, он принялся загребать патроны и высыпать их обратно в ящик, как будто алчный кладоискатель, попавший в чужую пещеру с золотом. Взяв две пригоршни, он рассовал патроны по карманам, подошёл к ведру с водой, топая кирзовыми сапогами по скрипучему полу, и бросил злобный взгляд на мать. Та сидела за полуоткрытой занавеской и старалась быть невидимой.

– Сынок, когда вас ждать? К обеду то будете, небось?

Фёдор сжал челюсти и заиграл желваками, но сдержался, бросив через плечо:

– Сидишь и сиди! Будем.

-4-

– Ну что, Витька? – произнёс с глубоким вздохом Павел, вложив в этот вздох всё своё мастерство создавать прелюдию к скорому сюрпризу. Он стоял в дверном проёме спиной к солнцу и был похож на огненного великана. Витя надел очки и улыбнулся отцу. Он знал, что сейчас папа скажет свою коронную фразу, и ждать пришлось недолго.

– Что, друг ты мой сердешный, раз ты такой герой и не расстроил мать оценками, собирайся, – он затушил папиросу и огляделся, как будто в поиске чего-то, но подумав немного, махнул рукой. Так и оставшись, как был, в коричневой клетчатой рубашке с закатанными рукавами, утыканной опилками и в вытертых, почти белых джинсах, он вразвалку пошел в сарай и скрылся в тёмной щели между его дверками.

– Витька, держи двери, так оно быстрее будет, – послышался голос оттуда, – что я тебе обещал, напомни-ка мне.

Витя схватился за створку дверей сарая и распахнул её шире, чтобы выпустить железного красавца небесного цвета – папин Юпитер с коляской.

–Бинокль! Бинокль!

Он смотрел на мотоцикл с затаённым восторгом, а в горле что-то сжалось. Даже в ушах немного зашумело, когда он понял, что папа выкатывает мотоцикл ради него – Витьки!

– Так, молодой человек, поедешь сзади, одевай куртку и тёплые штаны.

– Пап, а в люльке я не поеду? – удивлённо спросил Витя.

– Нет, в люльке поедет наш мохнатый друг, – улыбаясь под усами сказал Павел, отвязывая Марти. Собака радостно виляла хвостом и преданно смотрела на хозяина, пока тот не показал пальцем на люльку. Пёс не заставил себя упрашивать, прыгнул внутрь и уселся на сиденье, тут же высунул красный язык и свесил его между клыками, как будто только что совершил забег.

Очень часто мальчишки чувствуют себя взрослыми, особенно когда им по десять лет. Они собираются небольшими кучками на улице и хвастаются друг перед другом своими подвигами или достижениями. Один помогал отцу ремонтировать крышу и даже не побоялся высоты, а другой заблудился в лесу и сам нашел дорогу. Витька тоже любил похвастаться, доказать, что он уже взрослый. Когда Юпитер с приятным рычанием ехал по проулку, а потом по главной улице посёлка, было очень обидно, что никто не заметил его, такого взрослого, которому можно ехать на заднем сиденье. Но на смену разочарованию незамедлительно вернулся восторг. Мотоцикл проехал последние дома на окраине, повернул вправо и стал набирать скорость. Вот оно, это ощущение превосходства над дорогой под ними, чёрным вспаханным полем, уменьшающимися домиками посёлка. Даже тёмно-синий лес за спиной не мог бы тревожить его воображение так, как прохладный влажный воздух, летящий в лицо. Спрятавшись за спиной отца, Витя закрыл глаза и крепко обнял его, полностью доверившись. Улыбка до ушей выдавала его, говоря, что всё-таки он пока ещё ребенок.

-5-

Фёдор закинул ружьё на плечо, как бревно, держа его за дуло, небрежно и развязно. Могло показаться, что он таскает его с утра до вечера, и оно так ему надоело, как молоток кузнецу. В трёх шагах сзади плёлся Стенька, цепляя носами резиновых сапог каждый камень. Ему сложно было понять действия угрюмого отца, зачем было делать такой крюк по посёлку, если проще пройти двести метров по проулку, повернуть налево и никуда не сворачивать до самого леса. Однако планы Фёдора вырастали в его пухлой голове спонтанно, иногда они не поддавались простому логическому объяснению.

Будучи участковым, он мог бродить по проулкам часами, заглядывать в щели заборов, скалиться на чужих собак и плевать в землю, встречая прохожих. Его сторонились, старались зайти в дом, едва завидев вдалеке синюю рубашку под распахнутой форменной курткой.

Выйдя за ворота, он вопреки ожиданиям Стеньки пошёл в другую сторону, дошёл до конца улицы, повернул направо и пересек ещё три проулка, после чего свернул в четвертый, где жили Савушкины. Стенька не мог ему возразить, у него никто не спрашивал мнения, иначе можно схлопотать сапогом по одному месту. Уже несколько метров оставалось до забора, через щели был виден дом и огород, Марина была в доме. Фёдор остановился, как вкопанный, и продолжал пристально всматриваться в щели забора. Наконец, он дождался момента, когда хозяйка вышла из дома, держа тазик с водой, поставила его на перила крыльца, придерживая одной рукой, а другой поправила красную косынку на голове. Фёдор продолжил своё движение, в его взгляде светился недобрый огонь. Он уже заметил через щели забора, что сарай распахнут, а мотоцикла в нём нет. Значит, мужа нет дома, наверное, уехал в райцентр. Он остановился возле калитки, его глаза оказались прямо напротив щели для газет. Шаги его были настолько тихими, что ни одна собака не подала голос. Однако, Стенька был менее осторожен. Когда Фёдор двинулся в сторону калитки Савушкиных, сын тоже пошёл вперед, но шаркая подошвами сапог и цепляясь за каждый камень. Одна из соседских собак не выдержала и сорвалась в лай, её тут же подхватили собаки со всего посёлка.