Вирусный террор

Противник заставляет отвлекаться, думать не о задании, а гадать на кофейной гуще! А это плохо! Должен думать только о задании. Только как выполнить приказ, и больше ни о чем!

Если так все печально и траурно, то Потапыч прав: помощи ждать неоткуда. Главное, чтобы они не ловили на живца, то есть на меня. Запустили такую пенсионерскую торпеду, которую пора сдавать в утиль, а сами наблюдают, кто клюнет. И тогда можно брать в плен и наносить ответный удар. А чувствую, что счет-то не в нашу пользу. Не в нашу. М-да, кто-то из четверых пропавших не тридцать серебряников заработал – гораздо больше! Будем надеяться, что команде «чистильщиков» из Департамента Собственной безопасности удастся ликвидировать «крысу». Желательно небыстро. Способов много. Главное, чтобы была цель.

М-да уж. Контролирую мимику лица, жесты. И если окружающие видят, что у меня лоб и шея блестят от пота, а им прохладно, так они должны думать, что это от просмотра порнографии. Старый извращенец. Вытереть платком пот. Удалиться в туалет. Пробыть там пять минут. Потом снова усесться на свое место и уже удовлетворенно вытереть пот. Я никому не интересен. Поезд несет меня сквозь ночь в Берлин!

С детства эти слова ассоциируются с хрониками великой войны. А сейчас… Я был в Берлине много раз. И знаю там, как отрываться от слежки. Знаю много кафе. Знаю, где есть хороший кофе. И спрятан у меня там неучтенный запас оружия и денег. Есть и комплект документов, про который только я знаю. Все не в одной куче хранится. Кто знает, вдруг землетрясение и тайник рассыпался. А там и фотообличие мое, оружие, деньги. Явку с повинной писать не надо, факт налицо – террорист, или шпион. Если ты в современном мире террорист, то тебя будут жалеть, помогать. А вот если шпион иностранной державы, то ты уже никому не нужен. Сиди и мечтай, что вдруг и тебя обменяют или отправят отбывать срок у себя на Родине, чтобы не кормить за чужой казенный счет. Но ты должен быть очень сильным разведчиком. Если ты рядовой или пенсионер, то считай, уже списали с баланса. Не питай иллюзий – за тебя особо биться не будут. Хлебай баланду да отбивайся от сексуально озабоченных сокамерников и молча улыбайся следователям, которые, создавая тебе невыносимые условия в тюрьме, манят пряником – свободой. Только сдай все, что ты знаешь. И выйдешь на свободу с запятнанной совестью. И необязательно возвращаться тебе на Родину, потому что тебя списали уже по акту как не представляющего оперативной и исторической ценности. А если и расскажешь в минуту слабости и выйдешь за тюремные ворота, то новые хозяева к тебе будут питать чувство брезгливости. Предателей все презирают. Таков закон диалектики.

Ну, а свои же могут и убрать в назидание другим сотрудникам. И сам ты рад будешь смерти, потому что без Родины – ты навоз засохший. Все пинают брезгливо. И никому ты не нужен. Молчи или умри. Вот и весь выбор.

И даже если ты и ушел как Колобок сам, то и ломаного гроша за твою голову никто не даст. Свои будут гоняться, чтобы ты не раскрыл рта и не смел шантажировать Организацию. Вчерашний противник будет гоняться за сведениями, полезными ему. Ну а если ты вдруг надумаешь добровольно продаться… Судьба Шевченко очень показательна. Был такой представитель при ООН от СССР. Сдох как пес в дощатой конуре. Без денег, имени, семьи, Родины. Деньги очень быстро кончаются. И ты уже никому не нужен. Будь сильным – умри. Или молчи!

В Лейпциге мне зарезервирована комната. Почти напротив окон квартиры, где будет происходить встреча. Посмотрим. Но что-то мне подсказывает, что эта комната будет «засвечена». Слишком много провалов. А если меня хотят использовать как живца, но дали свободу действий, так отчего напоследок не поимпровизировать. Я не похож на специально подрезанного барана, привязанного к столбику с тем, чтобы на него вышла стая волков. Да и команды такой не было. Приказ был иной. Вот мы его и будем выполнять с «поправкой на ветер».

И началась работа! Район Eisenbahnstra?e. Старые, еще с гэдээровских времен дома, обветшалые строения, что-то вроде наших «хрущевок», но чуть получше. Изрытые улицы – меняют трубы. Много строительной техники, много рабочих. Вдоль стен домов стоят, сидят на корточках турки. Мимо снуют женщины. Много женщин в мусульманских одеждах. Есть даже в чадре. Черная сетка закрывает лицо. Некоторые в перчатках. Жуть!

Хотя… Вспомнился анекдот: «Вопрос: Чем мини юбка схожа с паранджой? Ответ: И та и другая скрывает некрасивое лицо!»

Хотя, с другой стороны, некоторым немкам не помешала эта сетка на лицо. Уж такие страшные! Бедные девочки! С такими лицами жить! Поезжайте в Бразилию, там дешевые пластические хирурги. Винить немок не в чем. Пятьсот лет немцы сжигали самых красивых женщин, обвиняя их в колдовстве. Как красивая девушка кому-то отказала в сексе – сжечь! А если красивая, но не отказывает в любви никому, а потом беременеет – сжечь, она понесла от дьявола! Дьявол-то причем тут, если сами обрюхатили, и алименты платить не желаете?! Какие хитрые были эти средневековые немцы! А после того как уничтожили красивых дам, тоскливо стало. Вот и ударились в науку, в войну, чтобы полонянок прекрасных себе привозить. Ну а в технику и науку по той же причине ударились. Нужно же руки чем-то занять. И голову отвлечь тоже.

Странно. Вроде как и в Германии. Вон, всего несколько кварталов, а как будто попал в нищие кварталы Стамбула. Местный колорит. Немецкого здесь мало. Одет я не так, как пойду на задание. Рекогносцировка.

Вот и дом, в котором будет встреча Леманна и Конфуция. Четвертый этаж. Окна, окна. Грязные окна. Грязные, обветшалые стены. Через такие стекла в случае наблюдения со стороны не особо что увидишь. А вот и окна той квартиры, что мне забронировали. По диагонали, дом напротив. Толку-то. Увидеть из-за грязных стекол не увижу. Услышать тоже не услышу. Есть такая вещица, благодаря кино, – лазерный микрофон. Но кино есть кино. Там направил луч лазера на стекло и слушаешь, что в комнате происходит. Это в кино.

Для наглядности стоит привести такую историю, что была в начале девяностых. Один из коллег, который ушел сам на пенсию, стал поставлять на рынок СНГ спецтехнику для прослушки, наблюдения. Много чего он стал привозить из-за границы. И вот узбеки к нему обратились. Можно слушать через стекло? Можно. Слушайте. Демонстрационный показ. Все в восторге. Показал-обучил. Все понятно? «Канечно, уважаемый! Ми все поняли!»

Через неделю присылают за ним самолет персональный от самого председателя КГБ Узбекистана, или как он тогда у них там назывался. Прилетел. Уважил уважаемых людей. Они злые как собаки. От восточного радушия и гостеприимства ни следа. Гавкают на него, мол, подсунул негодную технику за огромные деньги! Обманщик! Плут! Брат шайтана!

Закурил мой товарищ, говорит, ну, что товарищи узбеки, давайте разбираться! Везут его в город на большой черной машине. Два квартала пешком. Вот, говорят, на девятом этаже этого дома живет объект оперативной заинтересованности. Мы его хотим слушать. Хитрый как шакал. По другому никак. Вот поэтому и купили у тебя эту шайтан-машину! А она не работает!

Приятель мой посмотрел наверх, щелчком отбросил окурок в сторону. И как, говорите, вы слушаете своего врага? А, вот так! И товарищи узбеки из машины, припаркованной возле дома, направляют луч в окно врага узбекского народа. И не слышим! Забирай, говорят они, свою машинку и отдай нам наш чемодан американских зеленых бумажек. Отставной разведчик усмехнулся недоброй улыбкой и пошагал прочь, не говоря ни слова. Пришел к своему товарищу, с которым вместе учился когда-то, а тот высокий пост в номенклатуре госбезопасности Узбекистана занимал тогда.

Высокопоставленное лицо узбекской национальности в ярости встречает своего боевого товарища. Казематами восточными грозит. Ногами топает. Показывает, как во дворе уже кол готовят, чтобы посадить на него моего друга.

Приятель снова закурил. Пепел стряхивает на ковер дорогой. И молвит ему, мол, как ты был в Школе двоечником, таким и остался. И помрешь таковым. И дети твои будут такими же, и внуки, и правнуки тоже. Физику в школе изучал? Ну да. И чертит тогда приятель им простую диаграмму. Угол падения равен углу отражения. И если вы с земли стреляете лазерным лучом в окно девятого этажа, то отраженный луч нужно ловить где-то в космосе.

У высокопоставленного лица челюсть отвисла. Товарищ мой аккуратненько затушил окурок о стол письменный дорогой ручной работы, только тогда в сознание пришел хозяин кабинета. Это, говорит, тебе на память, чтобы подумал триста раз, прежде чем меня с работы по пустякам дергать. И за ложный вызов с вас двадцать тысяч американских долларов. У меня сделка из-за вас сорвалась в Москве. Выдали ему требуемую сумму без расписки. Откланялся мой знакомый и отбыл восвояси.

Так вот и здесь у меня в Лейпциге не получится, чтобы угол падения равнялся углу отражения. Приемник нужно относить метров на пятнадцать-двадцать. Только времени нет, да и подозрительны все эти манипуляции будут в турецком квартале. И сама квартира мне тоже как-то не по душе. Не знаю почему. Интуиция. Седалищный нерв чует там опасность. А за годы командировок я научился доверять этому скрытому беспокойству.

Спина, загривок покрылись испариной. Не надо ходить в эту квартиру. Если бы все в Организации было спокойно, операция проработана детально, то я бы и не пикнул, пошел по этому адресу. И в случае провала моя вина минимальна. Я действовал в соответствии с инструкциями Центра. Ну а коль мне предоставлена свобода выбора, значит, и буду выбирать. Я увидел многое из того, что должен и хотел бы увидеть.

Через два часа, в другом обличье, на потрепанном фургоне с логотипом электрической компании на борту, прибыл снова на место. Трубы все еще укладывали, производя много шума. Скучающие турецкие мужчины и мальчики наблюдали со стороны.

С ящиком инструментов я пошел вдоль улицы, заходя в подъезды. Бр-р-р! Мусор лежит везде. В пакетах. На площадках. Вонь. Есть контейнеры для мусора. Различных цветов. Для сортировки мусора. Пластик, стекло, бумага, бытовые отходы. Но турки не сортируют. Все в одну кучу и рядом с контейнером. Немцам надо – вот пусть и копаются в мусоре. Мы – гордая нация! Не будем!

Видимо, для того чтобы отбить вонь от разлагающегося мусора, местами пахло паленым навозом – гашишем, марихуаной. Почти все углы, находящиеся в тени, пахли мочой.

Я осматривал вводные щитки, проводку. Сразу был окружен несколькими местными. Сначала мальчишками, потом подошли взрослые. Они боялись, что буду отключать должников за электроэнергию. Или буду искать незаконное подключение к электросети.

Даже неспециалисту видны такие подключения. В обход счетчиков. Местным властям, видимо, не хочется связываться, чтобы не обвинили в национализме, притеснении и негуманном обращении с… С обитателями трущоб.

Объясняю, что, мол, граждане мигранты, не волнуйтесь. Мы планируем менять проводку. Время подходит. Все будет бесплатно. Вот, сверяю проводку на месте с планами. Может, какие изменения были. Меня интересовали как чердаки, так и подвалы.

Я мог проникнуть куда угодно. Двери в квартирах стандартные. Замки – простейшие. Изношенные. Открываются несложно. По крайне мере, на первый взгляд.

Спустя примерно час я подошел квартире, где должна состояться встреча. Стандартная дверь, замок… Коридор пуст. Провожатые, поняв, что я не представляю для них никакой угрозы, отстали. Несколько раз я постучал в дверь. Тихо. Кнопка звонка отсутствует. Просто два оголенных провода торчат из стены. Замыкаю их. В квартире звучит «динг-донг». Тишина. Встреча завтра. Квартира пустая. Начали!

Отмычка. А какой же я разведчик без отмычки! Замок закрывается на три оборота. Изношен настолько, что приходится потратить несколько больше запланированного времени. Все, я в квартире.

Прихожая метр на два. Тут же совмещенный санузел. Когда-то он был облицован белой кафельной плиткой. Давно. Очень давно. Наверное, в 70-х годах прошлого столетия минувшего тысячелетия.

За санузлом сразу налево крохотная кухня на шесть квадратных метров. Прямо комната 12 квадратных метров, она же спальня и кабинет. В ней двуспальная кровать, шкаф, письменный стол и офисный стул на колесиках. Вторая комната – зал. Здесь диван, два кресла, телевизор старый на тумбе. Окно сбоку. Минимум вещей. Видно сразу, что квартира используется как гостиница и сдается зачастую по часам для парочек, которым нужно уединиться, или наркоманам, чтобы уколоться и забыться. Короче, и тем и другим. По грязным и пыльным углам валяются использованные презервативы различных размеров, цветов. Шприцы с остатками крови.

Но меня мало интересует гигиена таких мест. Знаю, что подобные помещения, в которых парочки уединяются для любовных утех, часто оборудуются камерами скрытого наблюдения. Потом либо шантажируют, либо сразу выкладывают в Интернет на соответствующие сайты.

Нелинейный локатор, который мотивированно присутствует в чемодане электрика, показывает, что камер и микрофонов здесь нет. Хотя не факт. Есть камеры и микрофоны, которые включаются по команде, а до этого находятся в выключенном состоянии или в режиме сна. А потом все зависит только размеров и источника питания. Включать можно по радиосигналу. Получать информацию тоже можно где угодно, хоть в том же клоповнике в Рио-де-Жанейро, ничем не рискуя.

Увы, сейчас не тот случай – времени мало. Устанавливаю камеры видеонаблюдения, что купил в Париже. У входной двери. Две на кухне. В санузле. Думаете, я извращенец? Нет. В туалете люди часто пишут SMS, разговаривают вполголоса по телефону, включив воду. Некоторые там прячут оружие. Сейчас там оружия нет. Хотя в умелых руках и несколько иголок от шприцев – очень опасное оружие. Но вряд ли «дедушкины консервы» практиковались несколько лет в этом искусстве. Параллельно устанавливаю скрытые микрофоны. Встреча, по-видимому, будет происходить в зале. Туда побольше «начинки».

Под шкаф в спальне прячу приемник сигналов, усилитель, передатчик. Все запитано стационарно. Не надо бояться, что сядут батарейки. Найти следы, даже если и обнаружат – сложно. Все серийные номера, шильдики сорвал, сточил. Сигнал от передатчика – цифровой. Радиус действия – тридцать метров. Хватило бы мне, если бы я пошел в забронированную квартиру.

На все ушло около часа. Пот от напряжения льется ручьем. Мне еще на чердак нужно! Не в этом подъезде, а в следующем.

Там включаю аппаратуру, щелкаю по камерам. Все показывает. Микрофоны обладают хорошей чувствительностью. Соседи рядом с оборудованной квартирой громко разговаривают на родном языке, что является хорошим тестом для микрофонов.

Но не сидеть же мне здесь до встречи! Часть аппаратуры прячу на чердаке. Спускаюсь. Хочешь стать незаметным – одень униформу. Вот и сейчас я невидим для окружающих. Рабочий день строителей заканчивается. Мой, вроде, тоже как к концу идет. И в поношенной робе из секонд-хенда усталой походкой иду к фургону, который купил у электрической компании. Пусть не экономичный дизель, а прожорливый бензиновый двигатель. Зато более быстрый.

Отгоняю за три квартала. Переодеваюсь в фургоне. У меня даже нет комнаты в этом большом городе. Да и с жильем сейчас напряженно. Ярмарка. Хорошее место для встреч. Здесь стенды издательств со всего мира. Агентства литературные. Писатели маститые подписывают книги. Литераторы начинающие снуют между стендами, пытаются пристроить свои гениальные нетленные произведения.

Самые лучшие, конечно, выставки – это секс-выставки. В Германии они проходят ежегодно, в различных городах. Берлин, Штутгарт, Трир. Вот там можно спокойно поговорить, передать хоть атомную бомбу в разобранном виде. Никто даже не увидит этого и ничего не заподозрит.

Все посетители увлечены экспонатами, моделями, роботами. Вот там – райское место для встреч с источниками и связниками.

Ну а сейчас, пешочком, ножками, два квартала. В Германии кварталы большие. Иду походкой усталого человека, возвращающегося с работы. Смотрю на часы. Есть время перекусить. Когда мне еще это удастся! Ужин плотный – сосиски с квашеной капустой, кофе.

Вот и еще одна моя машина. Поддержанный БМВ 5-й серии. Нет времени для угонов. Его я купил. Бак залит под горловину. Прячу машину среди тяжелой строительной техники, которая днем занималась укладкой труб.

Народу местного на улице много. Здесь же и многие питаются. Некоторые вытащили столы и семьями едят. Кто-то в стороне курит кальян. По запаху можно определить – явно не со смесью для кальянов – тетрагидроканабинолом. Воняет издалека. Ко мне тут же подбегает местная шпана:

– Герр! Марихуана?! Девочки?! Мальчики?! Может, оружие?

– На мели я, пацаны.

Одет я в поношенную одежду. Непрезентабельно. Широкая куртка, свитер, штаны цвета хаки с множеством карманов, армейские ботинки. Все приобретено в магазинах поношенной одежды.

Небольшой грим изменил лицо. Стало больше землистого цвета, как зачастую у пьющих людей, опускающихся на социальное дно. Рваные перчатки дополнили мой гардероб. Не нищий, не бич, но уже на грани этого. И походка соответствующая. Шаркающая, опущенные плечи, руки в карманах, шмыгающий нос. Глаза поднимаются от земли только, когда прохожу мимо еды. Меня ничто и никто не интересует – только еда, выпивка, кров. Я почти старик. Но видно, что я все еще в форме. Широкие плечи не скрыть. Могу дать сдачи, несмотря на то, что почти старик в глазах местной молодежи.

Стараясь держаться ближе к стене, там тень, так легче просочиться в подъезд, двигаюсь к намеченному подъезду. В квартире, где будет встреча, нет света.