Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

3

К счастью, Стрижевский не стал запихивать сундучок с золотыми страницами наверх, а положил на нижнюю полку рядом с какими-то рваными свитками. Стоило только протянуть руку, взять и открыть его и… «И что потом?» – спросила сама себя Лита. – «Что я увижу? Что должна буду делать? Никто не знает о моём новом даре. Все считают это летописями монахов Лабека – так сказал Николай, а он читал её. Это лишь рассказ о том, как они попали на Остров и построили храм. Неужели это и есть та золотая книга, в которой можно прочесть прошлое, настоящее и будущее? Допустим, я увижу что-то страшное, и что я скажу моим близким? Они, конечно, много во что способны поверить, но вряд ли поверят моим пророчествам».

Лита медленно прикоснулась рукой к холодной бронзе, ожидая, что сейчас почувствует нечто божественное. Но нет. Это был всего лишь бездушный кусок металла. Сразу улёгся сумбур в голове, она усмехнулась, подумав, насколько стала мнительной. Сундучок оказался у неё на коленях. Руки вновь открыли его крышку – на этот раз петли поддались сравнительно легче. Сердце всё-таки ёкнуло в груди, когда в свете ламп заблестело золото страниц.

Тонкие пластины покрывали выбитые чеканом буквы знакомого Лите с детства алфавита. Может, только слова из них складывались старинные, по сравнению с современными звучавшие немного по другому, но, не смотря на это, звучавшие предельно ясно. Вздох разочарования невольно вырвался из её груди. Всё так, как говорил Николай. Книга золотая, но она не та Золотая книга. Лита почему-то почувствовала себя обманутой. Казалось, вот он, момент истины, то, ради чего смерть отказалась взять её душу. Но вновь это всего лишь книга.

Лита машинально пролистала несколько страниц, пробежав взглядом по тексту, но вдруг замерла в шоке. Буквы отчего-то поплыли, словно листья в водовороте лесного ручейка. Какая-то неведомая сила так притянула взгляд к страницам, что ей показалось, что она сама проваливается в них. Начали мелькать неясные образы из прошлой жизни. Лица, города, события проносились в непонятном водовороте. «Хватит!» – взмолилась вдруг женщина, обуянная ужасом. – «Я ничего не понимаю! Пожалуйста! Перестань!» Всё прекратилось, и Лита очнулась стоящей на ногах, держа в руках Золотую книгу.

Вновь начала чувствоваться слабость в коленях, и она поспешила сесть в коляску. «Нет, это не обман! Это действительно она! Но я ничего не понимаю, я вижу лишь то, что происходило со мной, да и то очень сумбурно, неясно». Первый страх перед неизвестным прошёл, осталось лишь усиливающееся с каждой минутой любопытство, жуткое желание узнать, что же может показать эта книга.

Лита вновь устремила взгляд в золотые страницы и тихо прошептала: «Как мне научиться читать тебя?» В тот же миг в сознании раздался тихий, похожий на голос её дочери, голос книги: «Ты научишься. Запасись терпением, и скоро твой дар раскроется со всей своей силой».

– Дорогая, может, спать пойдём? Уже полночь, – прозвучал за спиной голос Чарреда.

– А ты решил тоже посмотреть сокровищницу? – спросила Лита и, закрыв шкатулку, повернулась к мужу.

Он прошёлся вдоль манекенов с доспехами, осмотрел каждый скучающим взглядом. Так же равнодушно посмотрел драгоценности, а потом подошёл к жене и положил руки на ручки коляски.

– Это всего лишь вещи. Некоторые из них баснословно дороги… но это всего лишь вещи. А это что у тебя за сундук? Книга с золотыми страницами?

– Да, хочу почитать её.

– А я думал, ты не хочешь вспоминать о прошлой жизни.

– Не хотела. Но Иван сказал мне, что надо научиться жить с тем, что есть. Воспоминания не вычеркнешь. Так или иначе, но они будут приходить снова и снова. Поэтому, надо научиться относиться к ним спокойно, без страха.

– Возможно, он прав. Не мне судить его. И если тебе от этого легче, пусть так и будет.

Чарред наклонился и поцеловал жену в мочку правого уха.

– Хорошо, идём спать, – она заразительно зевнула.

Сон разбудил её рано утром, едва забрезжил рассвет. Страшный, пугающий, он заставил Литу вскрикнуть, и от этого она тут же проснулась. Сквозь занавешенные окна пробивался слабый свет утренних сумерек, едва освещавший спальню. Лита утёрла со лба холодную испарину, затем сняла промокшую от пота ночную рубашку. Что же это было? Почему-то она уже ничего не помнила, сновидение стёрлось из памяти, и сколько женщина не пыталась вспомнить, перед глазами появлялось лишь одно – раскрывающийся чёрный цветок.

Она посмотрела на стоявшую у кровати коляску – книга лежала на сиденье. Потом украдкой посмотрела на Чарреда – муж мирно сопел, повернувшись к ней спиной. Затем снова на книгу. Рука, словно ведомая чужой волей, потянулась к бронзовому сундучку.

Свесив ноги с кровати, Лита положила на них Золотую книгу. Давившая на мышцы приятная тяжесть придала уверенности. Крышка открылась, и женщина впилась взглядом в раскрытую наугад страницу. Буквы завертелись, закружились в немыслимом хороводе, блеск золота сменила непроглядная тьма. «События имеют место и время», – прозвучала подсказка книги. «Так значит место и время», – прошептала Лита. Она представила себе, как смотрит на Остров с недоступной птицам высоты.

Огромное, покрытое зелёными лесами пространство рассекали тонкие, синие ниточки рек. Местами, где вверх поднимались горные хребты, зелень сменяли серые пятна скал. Крохотными точками казались города. Фарнадо. Почему-то в этот момент вспомнились рассказы отца и матери о великой битве. В тот же миг ей показалось, что она падает вниз.

Перед её глазами вдруг появился город с его могучими крепостными стенами. Мелькнуло несколько видений, словно она смотрела фильм в быстрой перемотке. И вот глаза увидели схватившиеся в смертельной схватке огромные армии. Лафирцы уже прижаты к городу, армия короля Александра отчаянно рвётся вперёд, вот храбрые всадники ворвались на улицы Фарнадо. Но что это?! Серой змеёй вдоль опушки леса ползёт ощетинившаяся копьями колонна. Тот самый резерв.

Лита моргнула, и в следующее мгновение возникла новая картинка – окружённые со всех сторон воины. Она знает их имена – Эллирий, Вителий, Бирнезий. А вот чёрный клин монахов-воителей, стремительно рассекающий ряды врага. И в острие его сам король Александр и… монах по имени Илиар, тот, который на самом деле был хитроумным Лабеком. Лита до сих пор не могла понять всех тонкостей затеянной им игры.

И вот, всё кончено. Король мёртв. Но случилось нечто, что обернуло безусловное поражение в победу. Лита, затаив дыхание, смотрела, как буйство иномировых сил вдохнуло в павшего короля новую жизнь. Он восстал из праха и, сжимая в руках обратившийся в пламя меч, сокрушил захватчиков…

– Вот это да! – воскликнула она, с трудом оторвавшись от книги.

Рядом, потревоженный возгласом, заворочался Чарред, что-то пробормотал во сне и, повернувшись лицом, попытался нащупать рукой жену. Лита поспешно схватила его за запястье, и тот снова засопел.

Лита снова взялась за книгу и, на этот раз, посмотрела битву при Фарнадо от начала и до конца. Она научилась, где нужно, ускорять ход времени или замедлять его, так что за каких-то полчаса увидела всё, что происходило в течение суток.

За окном совсем рассвело. Было слышно, как запели птицы, как где-то на фьорде прогудел мотор катера. Как хотелось встать на ноги, подойти к окну и, отдёрнув в сторону занавеску, подставить обнажённое тело солнечным лучам. Лита всхлипнула от жалости к себе. Как же ей ещё далеко до того момента, когда она сможет жить полной жизнью. В сердцах она вдруг пнула правой ногой коляску и почувствовала сильную боль в ушибленном пальце. И обомлела от радости. Нога смогла нанести удар, да так, что довольно тяжёлый предмет едва не опрокинулся. И боль… к пальцам возвращалась чувствительность.

За завтраком, когда Чарред увёл Викторию умывать измазанное джемом личико, Лита, не удержавшись, рассказала Стрижевскому о том, что с каждым днём состояние её ног становится лучше.

– Скрываешь от него? – Иван Сергеевич хитро улыбнулся и подмигнул ей.

– Он знает об улучшении, но я не хочу раньше времени обнадёживать его. Вдруг, это максимум, на что я способна.

– Если нерв был лишь пережат осколком кости, что, судя по всему, и произошло, ты должна восстановиться полностью, девочка моя. Думаю, тебе не помешают физиопроцедуры – это поможет ускорить процесс выздоровления.

Через несколько дней в одной из пустующих комнат появилась обтянутая плёнкой больничная кушетка, под ложем которой был смонтирован прибор с торчавшей из него длинной гибкой трубкой, заканчивающейся диском в корпусе из пластика. Она ложилась на кушетку, Стрижевский прижимал к её спине этот диск и включал прибор минут на двадцать. Лита почти ничего не чувствовала, если не считать исходившего от диска приятного тепла.

Всё это время книга с готовностью раскрывала тайны прошлого. Будь то освоение Острова или объединение Арриго – любое из событий можно было видеть во всех подробностях в беспристрастном изложении этого кладезя знаний. И Лита с жадностью впитывала в себя эти знания, порой забывая о счёте времени. Но лишь после того, как однажды услышала в новостях о крупнейшей за полвека аварии на химическом предприятии в Южной Америке, она вспомнила, для чего ей дан этот дар – предотвратить беду.

Пока Чарред нежился в ванне, что-то негромко напевая, Лита достала из-под прикроватной тумбы заветный сундучок. Она старалась поменьше попадаться на глаза мужу вместе с ним, поэтому каждый всплеск воды заставлял вздрагивать и порываться прятать обратно Золотую книгу. Что может подумать о ней Чарред? Слишком часто он видел её вместе с книгой. Решит, что его жена снова сошла с ума?

Но Чарред не спешил – ему безумно нравилось мокнуть в тёплой мыльной воде. Если бы позволяло время, он проводил бы в ванне по полдня. «Раньше полуночи он не выйдет», – подумала Лита, посмотрев на часы, показывающие четверть двенадцатого.

Негромко скрипнули петли, мягко засияли при свете лампы золотые страницы. «Мне надо увидеть будущее». Но только сейчас ей в голову пришла обескураживающая догадка – видеть она могла только тот мир. И получается, что беда угрожает именно ему. И как она сможет помочь, если путь туда закрыт навсегда?

«Бред какой-то», – Лита разочарованно покачала головой. Она уже хотела закрыть книгу и навсегда забыть и о ней, и о бесполезном даре, но любопытство остановило её. Листы книги вновь поглотили взгляд. Обрывки видений замелькали перед глазами, и было непонятно: прошлое это, будущее или настоящее. Сначала перед глазами появился город. Пустые улицы, тёмные глазницы окон, ветер, несущий песчаную пыль. Потом шумный праздник. Огромный беломраморный зал украшен цветами и разноцветными лентами. Разодетые гости, ломящийся от яств стол. Во главе его счастливая молодая женщина, держащая на руках двух малышей. А потом – скалы, дырявая, словно сыр, от нор сусликов земля на которой распускаются чёрные цветы. И среди едва колышущегося на ветру чёрного моря ребёнок, мальчик лет пяти в старом, драном халате. Он протягивает худую, смуглую ладонь, на которой лежит большой, блестящий, тёмно-фиолетовый, почти чёрный боб. Ребёнок что-то шепчет, и Лита читает по его губам: «Джуммэ».

Она с усилием отбросила от себя книгу и хрипло задышала, вытирая руками льющиеся из глаз слёзы. Всё тело трясло, словно в лихорадке, отчего-то болели суставы и, до безумия, хотелось вскочить и бежать без оглядки.

Из ванной комнаты донеслось шлёпанье босых ног по полу, и это привело Литу в чувство. Она первым делом спрятала шкатулку под кровать, а потом зарылась глубже в одеяло, так, чтобы на лицо не падал свет. Но Чарред не спешил, и ей выдалась возможность обдумать увиденное, пока была свежа память. Она ещё раз прокрутила в сознании видение и остановилась на городе. Лишь он показался ей знакомым, похожим на Азулахар, опустевший, пришедший в упадок после войны и после того, как сила Лабека открыла к нему дорогу пескам Фаджула. Но остальное? Женщина, дети, кусок степи и скал, мальчик с бобовым зерном в руках. Кто они? Где это место, на котором растут чёрные цветы? Единственное, что она поняла, это, скорее всего, связано с Арриго.

4

Всепроникающая, въедливая песчаная пыль стала сущим наказанием с тех пор, как сила светловолосой блудницы открыла Асул для ветров и песков Фаджула. Она проникала даже сквозь закрытые ставни и оседала на великолепной мебели, на дорогих коврах, на беломраморном полу зала. Пыль хрустела на простынях, пыль хрустела в пище. Она накапливалась в углах, но её никто оттуда не убирал. Кто не погиб в той страшной резне, тот пытался покинуть медленно умирающий Азулахар.

Неизвестно, кому удалось выжить в дороге, но жителей в городе становилось всё меньше и меньше. Молодые и сильные, а таких осталось после войны совсем мало, ушли первыми. Потом ушли те, кто ещё чувствовал в себе силы и не боялся сложностей пути. Теперь, спустя три года, в Азулахаре остались в основном старики, выживавшие лишь благодаря огромным запасам зерна и вяленины в кладовых покойного кишара, да озера под боком.

Ещё выручали, хотя и не бескорыстно, жители двух городков на противоположном берегу. Но и те пустели – озеро стремительно мелело, его берег отступил уже на сотню шагов. Пройдёт несколько лет, и на его месте останется скалистая впадина со зловонной лужей на дне. И тогда Асул умрёт. А потом, ещё несколько лет спустя, всё поглотит песок.

Худой, сгорбленный старик тряпкой смахнул со стола пыль и поставил на него серебряную тарелку с рисом, немного сдобренным мелко порезанным вяленым мясом. Устало опустившись на стул, он без аппетита съел свой обед, запил его кубком озёрной воды. Морщась от хрустевшего на зубах песка, он ополоснул посуду в деревянном чане. Даже здесь, на расположившейся в цоколе кухне, где не было ни одного окна, властвовал песок.

Для жителя Азулахара старик был довольно светлокож – его прадед был выходцем из Суррикеша и попал сюда, будучи искусным врачевателем, поддавшимся на щедрые посулы кишара. Благодаря нему, у семьи появился большой, красивый дом на берегу озера.

В тот страшный день из всей большой семьи остался лишь он, да внук с внучкой, близнецы. Остальные – трое сыновей, дочь, две снохи, пятеро взрослых внуков и две внучки погибли. Кто на улицах от рук озверевших захватчиков, кто в обрушившемся дворце кишара. Лишь он, да два одиннадцатилетних подростка догадались спрятаться в стоявших в этой кухне больших ларях.

– Дед, дед, смотри! – дверь со скрипом открылась, и в кухню вбежал долговязый подросток, выглядевший старше своих четырнадцати.

Следом за ним появилась его сестра. Отряхнув за порогом платье от набившейся в складках пыли, она вошла следом за братом.

– Нишерле, – недовольно заметила она. – С тебя сыплется пыль – выйди и отряхнись.