Ловец удовольствий и мастер оплошностей

В те же дни я съездил еще в две адвокатские конторы. Прием и здесь мне оказали радушный. Адвокат Норберт Норельс – из-за литературного имени я его и выбрал – работал в мансардном офисе напротив Люксембургского сада. Он уверял, что любит книги, обещал оказывать поддержку позднее чуть ли не на добровольных началах. Но просил четыре тысячи с небольшим…

Когда же я увиделся с последним адвокатом из своего списка, при кабинете Кассини, в районе Друо, который на регистрации юридических лиц набил руку, как он уверял, и когда мы, присматриваясь друг к другу, пролистали вместе черновой вариант учредительного акта, я понял, что топчусь на месте. Ничего нового я больше не узнавал. Я предлагал деньги за работу, которую научился делать сам.

На всякий случай я позвонил в контору Франсис-Лефэбр, пожалуй, самую крупную адвокатскую фирму Парижа, которая, помимо всего прочего, имела филиал в Москве. Один из совладельцев, проконсультировавший меня по телефону, вполне по-джентельменски переадресовал меня к московскому коллеге, возглавлявшему русский офис.

Мэтр Ларкэр, ответивший в Москве по телефону, предлагал увидеться в его офисе на Пречистенке и сразу попросил меня не волноваться из-за гонорара, обещал не обдирать меня до последней нитки, хотя кабинет и брал с клиентов по шестьсот евро за час работы. Ему слишком нравилась сама идея французского издательства с русским капиталом.

Через две недели Мэтр Ларкэр и подготовил все нужные документы. Мы встретились дважды, но не в Москве, а в Париже. За работу он взял всего две тысячи евро наличными. Выданный мне на руки пакет бумаг представлял собой по сути копии всего того, что я находил во французском Гугле в свободном доступе, разве что с небольшими, но остроумными включениями, суть которых сводилась к тому, чтобы в обозримом будущем я мог, если приспичит, защитить свои личные интересы. Ларкэр считал это вполне справедливым, потому что, пока суд да дело, я гнул спину фактически за одно «спасибо».

Зарегистрировать акционерное общество упрощенного типа, в конце концов, не так уже сложно. Достаточно сделать первый решительный шаг. Достаточно раз и навсегда отказаться от услуг угодливых консультантов, делопроизводителей, юристов, адвокатов и проч., чаще всего равнодушных к делу, с которым к ним приходишь, но расчетливых и ушлых, а иногда и некомпетентных. Ведь большинству из них даже не приходится напрягаться, чтобы заработать свой почасовой гонорар за банальнейшие аудиторские консультации, которые с тем же успехом можно получить в мировой паутине, было бы желание. Спрос на настоящие аудиторские услуги, видимо, всегда будет превышать предложение. Но разобраться в этом сложно без опыта, когда заявляешься в незнакомый мир с иллюзорными представлениями, что им правят, как и всем на свете – нормы и правила.

В очередной раз мне предстояло усвоить простую, уже знакомую истину: во всем нужно разбираться самостоятельно, верить на слово нельзя никому…

* * *

Старинное здание парижской торгово-промышленной палаты впечатляет изнутри огромным внутренним куполом и неожиданной для административных хором светлой импозантностью. Своды чем-то напоминали Версальский дворец. Возможно, просто стенами из голого песчаника, отполированными одеждой, которым всё здесь было отделано.

Откуда такие купола, этот размах? Трудно было перебороть в себе приглушенный, но глубоко, словно наркоз, проникающий и связующий волю позыв инстинкта, заложенный, похоже, в саму природу. Не пора ли влиться в половодье коллективной воли и порадеть за общее дело? Не на муравьином ли труде зиждется весь муравейник.

Здание действительно навевало рабское чувство – чувство мизерности и одновременно сопричастности с чем-то безвременным, настежь распахнутым для всех желающих. Входи, мол, и будь как дома. Ведь перед величием все равны. Этакое воплощение равенства, но наоборот, при этом реальное, зримое, а это редко случается даже там, где громкие фразы высечены в камне над входом. И в это, конечно, меньше всего верилось. Разве вечное бывает доступным?

Чтобы выручить сумму, необходимую для внесения моей доли в уставный капитал, я помог N. N. провернуть выгодную закупку у моего бывшего работодателя-компаньона. Для печати своих клубных тиражей N. N. выторговал партию редкой бумаги, изготовленной без использования целлюлозы. И для упрощения расчетов N. N. напрямую оплатил мою долю, а оформлена она была на меня.

Волокита с бумагами должна была продлиться еще некоторое время, то ли несколько дней, то ли месяц. Но это уже не имело значения. Несмотря на то что бумаги пошли гулять по инстанциям, созданная компания официально начала свою жизнь, была наделена всеми правами и теоретически стартовала. Вот теперь-то и предстояло взяться за главное.

С чувством некоторой растерянности я в последний раз миновал огромных размеров деревянный портал и, оказавшись на улице, зашел в ближайшее кафе, заказал у стойки бокал «Пуи-Фюме». Хотелось хоть как-то отметить этот этап. Но не просить же у стойки шампанского. «Пуи» принесли не охлажденным, хотя и в ледяном запотевшем бокале. Вино оказалось средненьким…

* * *

Агнцы и волки – эти два типа я давно выделял для себя в людской природе. В действительности категорий было, конечно, больше. Но максимально упрощенное деление позволяло легко ориентироваться в трудностях, которые не могли не возникать в отношениях с людьми по извечным причинам, как правило, одним и тем же. Упрощение позволяло избегать грубых ошибок. В профессиональных отношениях эта схема работа безотказно.