Ами с острова Фуга

Ами с острова Фуга
Вячеслав Сергеевич Малых

Мне нужно рассказать об этом, пока я ещё жив. О воплощении духов, об ужасе в дебрях филиппинских гор, о моей Ами… Хотя бы вам, хотя бы здесь. Лучше посчитать всё это выдумкой, чем не узнать вовсе. И если однажды во сне, в бреду или под наркозом вам явятся белые детишки с розового облака и станут что-то предлагать… Вы будете предупреждены. Содержит нецензурную брань.

1

? Христос воскресе из мертвых, ? донёсся бубнящий гул из кособокой церкви на окраине Москвы, ? смертию смерть поправ…

«И сущим во гробех живот даровав», ? мысленно допел я. Одиннадцать лет в церкви не был, а до сих пор подхватываю знакомые с детства слова пасхального тропаря.

К чёрту тропарь, к чёрту церковь. Как я молился тогда, чтобы бесплотная тварь, называемая богом, не забирала отца и мать! Рак ? у обоих. И умерли почти в один день. Почти как в сказке. Почти. Никто не спас. Почему бы всеблагому творцу не услышать мольбы девятнадцатилетнего призывника? Нет, Он слушать не захотел. Забрал обоих. И потом ещё измывался в военной части, избивал в закутке хозблока, поливал мочой, ломал о башку стулья… Не сам, конечно, но руками «сослуживцев». Тупых мудаков с прыщами, гниющими в сыром климате грёбаного Сахалина.

Ладно, что уж там… Сам не святой. У них там – Пасха, а у нас – спиритический сеанс.

Колокольный звон разгремелся, и я украдкой, точно почуяв чей-то взгляд, свернул в подворотню, взбежал на ступеньки облупленного крыльца. Квартира 67, домофон. Первый гудок не успел проныть, как дверь открыли. Ждут своих.

В прихожей сбрасываю мокрые ботинки, в сырых носках шлёпаю по стёртому линолеуму. Бабушка Елена, как всегда до противного приветливая, розовой ручкой толкает в плечо: я последний, все уже собрались. Ведь понимаю, что для неё это – бизнес, что её даже не Еленой зовут, а Светланой Ивановной. Елена – это в честь Блаватской или Рерих, уж не знаю… И всё равно мурашки по коже от этой её тёплой ладошки, от полупоклона седой головы, от слащавой улыбочки, раздвинутой двумя выпирающими, как у кролика, резцами. Как будто я на священнодействие пришёл, как будто – в первый раз.

В затемнённой комнате тихо и душно, точно вместо воздуха ? вата. Пахнет сандаловыми свечами, женским дезодорантом Драй и мокрыми ногами. Винтажная лампа даже не высвечивает узора на обоях и цвета плотных штор. Лица пяти человек за круглым столом озарены холодным светом, отчего кажутся синюшными. Князь Максим бормочет начинальную молитву, его острые усы подрагивают, будто в усмешке. Сухой голос летает по комнате, пылинками оседает в ушах. Поминаются воздушные духи, индийские цари и зачем-то Богородица. Князь Максим – медиум со стажем, ему семьдесят пять лет, на нём красное кимоно и колпак со звёздами. Бутафория, конечно… Но я знаю, что он не шарлатан.

Беззвучно киваю собравшимся, ловлю испуганные взгляды клиентов ? мужчины и женщины средних лет. Новички, сразу видно. Перед каждым стоит кружка с чаем и вазочка с шоколадным печеньем. Их должны были предупредить, что будет съёмка, так что я на них внимания не обращаю.

Ещё две женщины – бывалые. Натая и Алейя. И кто им эти имена подсказал? Зимуют в индийских Гималаях, летом ездят по русским монастырям. Странно, что их оттуда ещё пинками не гонят… На сеансе они для антуража, ничего стоящего сами не умеют.

Я надеваю на лоб гоупрошку, включаю запись, ставлю штатив с камерой так, чтобы все присутствующие попали в кадр. В полумраке качество будет не ахти, но зрителям на ютубе лучше и не надо. Повышает достоверность, так сказать… Проверяю микрофон, настройка на объёмный звук. Шумы в Саундфордже подчищу. И не все шумы удалять надо.

Мой стул – рядом с Князем. Я сажусь и беру его за руку, другой рукой подхватываю ледяную, потную ладонь клиентки. Волнуется, верит…

Князь Максим говорит:

? Властью воздушных магистров призываем душу усопшей рабы Божьей…

? Ларисы, ? сипло, после мгновенного замешательства, говорят клиенты.

? Отроковица прожила…

? Пять лет.

? И в муках скончалась от…

? Пневмонии. Очаговой, двусторонней.

? Мы хотим спросить отроковицу…

Клиенты переглядываются.

Мои глаза привыкли к полутьме, я вижу: на женщине чёрный пиджачок поверх клетчатого строгого платья, будто она шахматную доску вокруг себя обернула. Бухгалтер, наверное. Мужчина в джинсах и поношенном свитере с оленями, рыжая бородёнка топорщится из-под ворота, усы растут прямо из ноздрей. Похож на лауреата Грушинского фестиваля. Сторож или алкаш. Нет, у алкаша на спиритический сеанс денег не хватит. Может, препод из третьесортного вуза.

? Ну… ? сипло тянет бухгалтерша. ? Как ей там живётся… Всё ли у неё хорошо…

? Что она видит там, ? прокуренным голоском добавляет препод. ? Есть ли этот… ну… тот свет…

Князь Максим качает головой, не любит он таких вопросов. Все какую-нибудь чушь спрашивают, и обязательно про «тот свет». Князь давно знает, что никакой там не свет…

? Начнём, ? сказал он важным, кряхтящим басом, и потная ручка бухгалтерши стиснула мои пальцы. Ох уж эти потные ручки… Дилетанты, одно слово.

Князь Максим начал медленно вращать головой, поскрипывая позвонками, и вдруг уронил затылок на спинку бархатного кресла. Блеснули кроличьи резцы бабушки Елены.

Тишина. Только за окном чавкали по лужам чьи-то сапоги. Помигивали сандаловые свечки. Подчинившись общему напряжению, я невольно затаил дыхание и чуял только запах мокрых ног, осевший в носоглотке. Неплохо, оказывается, сочетаются благовония с потными носками…

? Богородице Дево, радуйся, ? заверещал Князь Максим, и холодок пробежал у меня по спине. В транс старец впадал всегда с молитвой.

Потная рука бухгалтерши, будто кошачья лапа, выпустила ногти, и они впились мне в ладонь. Я стерпел. Когда Князь в трансе, лучше не дёргаться…

? Мама… ? пропищал медиум не своим голоском. ? Тут прохладненько…

? Ларисонька, ? по слогам протянула бухгалтерша. В её голосе звенела такая ледяная жуть, что я почувствовал, как расслабляются мышцы у меня между ног. ? Девочка моя… Это ты?

? Я, мамочка, ? фальцетиком ответил Князь, и я на всякий случай напряг промежность. Надо было заглянуть для профилактики в туалет…

? Как ты… там, доченька?

? Хорошо, мамочка. Мы живём на облаке, у нас белые личики и синие пальчики. Тут свежоо… Как когда папочка на балконе курил и дверку не закрывал…

? Я говорила, ты её до пневмонии довёл, ? рявкнула бухгалтерша на мужа. У того брови выгнулись дугой и коснулись вихрастой чёлки.

? Нет, не папочка. Это меня чёртики к себе позвали.

Я не в первый раз был на сеансе, но тут и сам дал слабину: едва не выпустил скользкую руку бухгалтерши, когда она вся задрожала на своём стуле. Князь Максим тоже задрожал, и я понял: сеанс будет удачным. Может, насобираю тысяч пять просмотров на ютубе.

? Ааа… гхэ! ? встрепенулся Князь. Из ноздри его протянулась длинная белая сопля.

? Гхэ! ? кашлянул он снова, и сопля отвисла до груди, потом изогнулась буквой С. Вторая сопля вылезла из другой ноздри, обе они слабо светились.

? Ёптваю… ? выдохнул препод и разжал пальцы.

? Держи руку-то, иначе всё пропадёт, ? тихо проревела бабушка Елена. ? Прервёте сеанс – деньги не возвернём…

Две светящиеся сопли переплелись, уплотнились. К ним потекла из носа вязкая муть, и из этой беловатой слизи возникло круглое детское личико с задранным носиком, с большими навыкате глазами.

? Аах! ? коротко взвизгнула бухгалтерша.

? Мамочка, – гнусавым голоском сказал Князь. ? Ты только не волнуйся, мне тут хорошо.

? Хорошо ? и ладно, ? звякнул зубами препод. ? Хорошо – и слава Богу… А как вы там кушаете, досыта? Не обижает никто?

? Досыта кушаем, папочка, никто не обижает, ? пропищал Князь. ? Мы и сейчас кушаем.

Минутная тишина. Детский портретик замерцал под носом у Князя.