Джокер

Анна вздрогнула от близкой вспышки, втянула голову в плечи и уткнулась носом в шарф. В башне маяка было сухо, тепло и безопасно. И все-таки ее пугали эти невероятные по силе и яркости молнии, взрезающие вечерние сумерки с треском, похожим на звук рвущегося брезента. Пугали сотрясающие каждую клетку тела громовые раскаты и безумный грохот циклопического прибоя. Пугала эта припадочная пляска волн высотой с трехэтажный дом.

– Шарахнуло так шарахнуло, – не оборачиваясь к окну, сказал смотритель маяка. – Прямо-таки воинский салют на проводах в последний путь… – Он вдруг осекся и понизил голос, будто бы сожалея о чем-то. – Георг давно напрашивался, последним был из высоких. И все-таки жаль его.

– Кого? – не понимая, о чем бормочет смотритель, спросила Анна. – Вы о ком?

– О Георге. – Смотритель кивком указал за окно. – Я здесь всю жизнь протоптался. Эти скалы как родные стали. Даже имена им дал. Пять их было, высоченных таких. Вот за полвека все и рухнули. Получается, по одной в десять лет.

– А-а, вы о скале, в которую молния ударила? – Анна улыбнулась. – Ее звали… Георг?

– Так и звали. – Смотритель покосился на Анну чуть смущенно. – А что такого? Лорд Эверест может горы называть по своему усмотрению, а мне нельзя назвать скалы? Я, конечно, не лорд и фамилия у меня скромная, всего-то Бондарев, но ведь и крестнички мои – не Джомолунгма с предгорьями. Имею право или нет?

– Что вы, Денис Артемович, конечно имеете! Это ведь фактически ваши скалы! Кому, как не вам, давать им названия!

– Ну, мои не мои, но… – Смотритель слегка расслабился.

Он вообще был суров лишь с виду и весьма отходчив.

– Я только не поняла, разве молнии бьют в скалы? Это ведь камень, он не проводит электричество.

– Когда он по самую макушку залит соленой водой – проводит. Ну и, стало быть, самым высоким достается в первую очередь. Доставалось. Больше высоток нет. Значит, Марта следующая. Или Ундина. Вон те две скалы, у самой кромки.

– Красивые имена им даете, величественные.

– Так они величественные сами по себе и есть, не Машками же их называть. В смысле – хотя бы Мария.

– Есть такая? – Анна взглянула в окно с интересом. Страх почему-то ушел. Может быть, так подействовало понимание, что вокруг не какие-то безвестные скалы, а что-то вроде молчаливой семьи отшельника-смотрителя?

– Была. Рядом с Георгом. Третьей рухнула.

– Это здесь часто? – Анна спохватилась и торопливо уточнила: – Нет, я помню, что падают скалы раз в десять лет. Я о таких штормах. Это же просто… катаклизм!

– Хм. – Бондарев иронично скривился. – Это если над городом такое безобразие пронесется, будет катаклизм. А здесь… обычное дело. Непростое тут местечко. Много каких моментов совпадают и каких условий стыкуются. Ветра, течения, соленость воды. Одно на другое накладывается – и вот вам, получите.

– Вода очень соленая, это верно. – Уцепившись за последнее «условие», Анна кивнула. – Нырнуть без груза просто нереально. А как это влияет на силу шторма?

– На силу, может, и не влияет, а вот молнии лупят исключительно по моим скалам. Там… – Смотритель махнул рукой, указывая в западном направлении, – хоть бы сверкнуло. Все электричество небесное тут остается. Знал бы, как его добывать, озолотился бы давно.

– Получается, там, – Анна попыталась повторить жест Бондарева, – нет высоких скал, или что… вода не такая соленая? Хуже проводит?

– Соображаешь. – Смотритель одобрительно хмыкнул. – Ты не стой, садись. Еще часа три будет штормить. Если устанешь глазеть, уйдешь спать – самое интересное пропустишь.

– Будет что-то интереснее этого? – Анна невольно обернулась.

За окном сверкнула, наверное, самая яркая за вечер вспышка, и сразу же громыхнуло так, что вздрогнули даже полутораметровые каменные стены маяка.

– Будет. – Смотритель вновь усмехнулся, но теперь не иронично, а загадочно.

Анна попыталась поймать его взгляд, надеясь угадать, что же такое интересное предвещает умопомрачительный шторм, но смотритель отвернулся. Получилось заметить лишь мелькнувшую в глазах у Бондарева искорку. Смотритель явно ждал эту грозу. Ждал давно. А еще ему определенно хотелось разделить с Анной предстоящий «интересный» поворот событий. Предложив садиться, он указал не на плетеное кресло, застеленное потертым, но мягким пледом, а на самодельный стул за грубым, потемневшим от времени деревянным столом.

Анна уселась за стол, и Бондарев тотчас поставил перед ней кружку с горячим чаем. Вернее, с каким-то отваром, в аромате которого среди прочих угадывались нотки черного чая.

Анна сделала маленький глоток и невольно смежила веки. Вкус был, как и аромат, непередаваемый.

– Какой приятный букет, – проронила она. – Вы сами собирали травы?

– Кто ж еще?

Смотритель прошел в дальний угол и начал рыться в огромном сундуке с окованными медью углами. Сундук был такой же колоритный, как и все на маяке. Казалось, что это часть декораций из фильма про пиратов. Впрочем, он запросто мог оказаться и не «декорацией», а действительно древним артефактом. На стенах висело еще много чего исторического. Например, древний штурвал, пробковые спасательные круги с непонятными надписями, а в одной из неглубоких ниш стоял центральный фрагмент огромного якоря. Как его затащил сюда смотритель? Эта железяка была в полтонны весом, не меньше.

Смотритель вынул из сундука вполне современный плащ, электрический фонарь, моток веревки и какую-то многократно сложенную алюминиевую конструкцию. Проверив фонарь, он удовлетворенно кивнул, погладил седеющую бороду и покосился на гостью. Смерив Анну взглядом, он постоял пару секунд в задумчивости, затем вновь кивнул и достал из сундука еще один желтый непромокаемый плащ с капюшоном.

– Вам помочь? – Анна привстала.

– Поможешь. – Бондарев подошел к столу и протянул Анне плащ. – Только чай допей. Еще не время.

Анна вновь послушно села и отхлебнула из жестяной кружки, а смотритель тем временем исчез в закутке, в который гостья пока не заглядывала. Вернулся Бондарев с новым предметом в руках. Это был странного вида багор: с телескопическим древком и тупым крюком.

– Я готова. – Анна вновь поднялась из-за стола.

Ее слова утонули в очередном громовом раскате. В сравнении с предыдущими этот был не таким мощным, и ударил он с едва заметной задержкой после вспышки молнии. Похоже, эпицентр грозы больше не висел прямо над маяком и прикрывающими его скалами. Новую вспышку и раскат разделили уже ощутимые полторы секунды, а третий удар прикатился с задержкой секунды в три. Бондарева эта динамика явно устроила, и он жестом показал, что можно надевать плащ. Анна подчинилась и взглядом спросила, что из приготовленного снаряжения ей взять. Смотритель доверил ей неведомую складную конструкцию.

Вода лилась с неба потоками, но штормовой ветер без особых усилий рвал упругие дождевые струи в клочья, закручивал вихрями и швырял под всеми возможными углами. Свет фонаря в образовавшейся серой мути пробивался от силы метра на два. Приличный результат для таких условий, но толку было мало, видимость оставалась нулевой. В луче света лишь металась водяная взвесь. Больше ничего увидеть не получалось при всем желании, было невозможно разглядеть даже мощную, снабженную огромными зеркалами фару маяка. Однако смотритель и Анна не потерялись. Бондарев сунул спутнице в свободную руку древко багра, а сам ухватился за его крюк. Так тандемом и пошли.

Смотритель шел медленно, но уверенно. Анну поначалу едва не валило с ног порывами ветра, но по мере того, как невидимая тропа уводила все ниже, гостья тоже обретала уверенность. Похоже, Бондарев вел спутницу в какое-то ущелье.

С каждым шагом ощущения менялись к лучшему. Тяжелые боковые удары ветра становились все слабее, вой стихал, а шум дождя менял тональность – теперь потоки небесной влаги не только барабанили по скалам, но еще и шипели, вспарывая водную поверхность. Тропа определенно вела к морю.

Под ногами захрустела галька, а затем к прочим звукам добавился грохот близкого прибоя. Вдалеке… теперь уже вдалеке… сверкнула целая серия молний, и эта подсветка помогла Анне сориентироваться на местности.

Да, смотритель привел ее к морю. Однако этот факт не пугал. Шторм все еще бесновался, но огромные волны не доходили до берега, их ломала цепочка рифов в сотне метров от линии прибоя. До заводи, на берегу которой стояли отважные полуночные гуляки, докатывались только пенные валы метра в полтора высотой. А в одном месте, там, где в берег врезалась длинная мелкая промоина, вода вовсе лишь мелко рябила и оспилась от дождя. До середины промоины едва-едва «добивали» только самые сильные волны, примерно одна из десяти.

К этой бухточке относительного спокойствия и направился смотритель.

Еще на полпути к промоине Бондарев переключил фонарь на максимальную мощность и обвел лучом почти всю ее поверхность. Анна не была уверена, но ей показалось, что у дальнего берега что-то возвышается. Что-то достаточно большое и гладкое. Выброшенная штормом рыбина? Нет, тогда уж, судя по габаритам, крупный дельфин.

«Смотритель заботится о местной морской фауне? Похвально, только… – Анна почему-то засомневалась. – Если это после штормов нормальное явление, Бондарев может так поступить, но… почему он не взял сеть? Она ведь в такой ситуации лучше, чем веревка. И опять же его обещание чего-то интересного. Слишком уж загадочно он это говорил. Спасение выброшенного дельфина явно не тянет на большой сюрприз».

Смотритель выдернул у Анны из руки багор, вручил ей фонарь и жестом приказал держать в фокусе луча непонятную находку. Сам он вошел в лужу, раздвинул телескопическое древко и зацепил крюком найденное тело.

Анна вдруг поняла, что на этот раз подобрала верное слово. Это действительно было тело!

Бондарев сдал назад, подтянул находку к берегу, бросил багор и перевернул тело, едва не придавив спутнице ногу.

Анна обмерла. Перед ней лежал человек. Абсолютно голый безволосый мужчина.

Анна присмотрелась. Да, все верно. Вроде бы молодой, хорошо сложенный, европейской наружности. И не подающий никаких признаков жизни.

Видеть утопленников Анне доводилось, но сейчас она почему-то не могла поверить своим глазам. Этот человек не дышал, не шевелился, но… не выглядел утопленником. Бледная кожа имела сероватый оттенок, но мышцы не были ни расслаблены, ни, наоборот, тверды вследствие трупного окоченения. Казалось, что этот человек просто крепко спит. Только почему-то не дышит.