Сказочники

– Но в Дримии нет людей силы! – воскликнул мальчик. – Мы же только что об этом говорили!

– В нашей стране за триста лет накопилось очень много мифов и откровенного вранья, в особенности про таких, как мы, – Борис провёл рукой по усам, бросил рассеянный взгляд на море и продолжил: – Люди, Рэм, с самых ранних времен только и занимаются тем, что меняют мир вокруг себя. Мы вспахиваем поля, вырубаем леса, строим дома, дороги, осушаем болота и выкапываем новые озёра, возводим целые города, и нет ничего удивительного в том, что некоторые из нас научились вносить в окружающий мир свои собственные небольшие изменения, не прибегая к каким-либо специальным инструментам.

– Просто силой мысли?

– Скорее, силой воображения. Мысли, они такие мысли, что стремятся объяснить всё логикой, законами мира, о которых, на самом деле, нам известно не больше, чем божьей коровке о том, зачем ей пятна на спине. То, что мы себе напридумывали, не имеет никакого отношения к реальному положению дел, в том числе и так называемые «Законы Предначертанного будущего», – Борис выдержал паузу, чтобы до Рэма дошёл смысл его слов. – Запомни, мы не нарушаем законы нашего мира, как кое-кто придумал. Мы просто используем текущую в нём силу, для того чтобы сделать реальными некоторые свои желания и фантазии. У кого на что хватает его дара.

– Вы хотите сказать, что если я очень захочу, то вон тот пароход, – Рэм указал на красивое сине-белое судно с тремя паровыми трубами и красной каймой, которое стояло на рейде неподалеку от порта, – возьмёт и поднимется в небо?

– А ты попробуй, – предложил Борис и тоже взглянул на судно.

Юный акробат посмотрел на него, увидел, что тот вроде как не шутит, и честно попытался представить, как эта железная махина дюйм за дюймом начинает подниматься из воды, показывая поросшие водорослями и ракушками борта. Рэм даже вспотел от напряжения, но пароход, само собой, даже не шелохнулся.

– Тебе пока не достает ни возможностей, ни умений. Ты даже не знаешь, в чём заключается твой дар, – поспешил объяснить Борис, увидев, что мальчик начал краснеть от обиды. – Но мне действительно было интересно, а вдруг у тебя получится как с палкой. Говорят, что раньше люди силы могли очень многое. Нам же, их потомкам, остались лишь мелкие шалости, но для фокусов этого вполне достаточно, – сказал он и посмотрел в сторону арки.

Рэм проследил за его взглядом и увидел, как в небольшой кадке, что стояла справа у входа в беседку, вспучилась земля и сквозь неё начал пробиваться маленький зелёный росток. Извиваясь, он стал тянуться к небу, постепенно утолщаясь. Вот на его стебле появились небольшие выпуклости, из которых в разные стороны выстрелили стрелы листьев, затем на конце стремительно выросшего стебля набух бутон, тут же раскрывшийся золотой сердцевиной в обрамлении белых пёрышек. В кадке перед ними, подрагивая своими длинными лепестками, колыхалась на ветру обыкновенная садовая ромашка.

Рэм обернулся к Борису, тот кивнул. Акробат медленно поднялся с лавки, подошёл к горшку и неуверенно протянул руку к цветку. Он был настоящим, совершенно обычным цветком. Более того, не успел он вернуться назад, на своё место, как над растением закружил толстый мохнатый шмель, тыкаясь в венчики. Рэм посмотрел на свои руки, измазанные в жёлтой пыльце, они дрожали.

– Это какой-то фокус? – спросил он, наблюдая за полосатым сладкоежкой. Рэм никак не мог поверить в слова Бориса.

– Да, – кивнул Борис. – Такой же фокус, как вчера провернул ты. Почти такой же. У каждого из людей силы есть свой особенный дар. Кто-то может управлять погодой, кто-то говорить с птицами, кто-то наколдовать снег, а кто-то, скажем, лишь заморозить собственные пальцы, – усмехнулся Борис, явно кого-то припоминая. – Дар, как и его сила, очень разнообразен. Говорят, что есть люди, умеющие летать, но я таких не встречал. У меня же дар мастера иллюзий, и ты даже на ощупь не сможешь отличить мой цветок от настоящего. С тобой же мне пока непонятно.

– Вы хотите сказать, что у меня тоже дар? Что я как те колдуны из прошлого?

– Несомненно, хотя я пока и не знаю какой, – кивнул Борис, с интересом наблюдая за сменами выражения на лице Рэма. Конечно, в свои пятнадцать лет контролировать их он ещё не научился и был для директора цирка открытой книгой. – Ну и колдунами их называли только в страшных сказках, придуманных не очень умными людьми. Одарённые, называй нас одарёнными.

Мальчик вспомнил, как отец однажды привёз из дальнего плавания маме зелёный платок, на котором по самому краю была красивыми вензелями вышита надпись на незнакомом языке. Там были такие слова: дари любовь вокруг себя, и будет доброю земля. Он спросил у родителей, что они означают, а они очень испугались. Потом он прочитал книгу на старомежгорском, которая зачем-то хранилась у мамы, а затем на ярмарке услышал, о чём меж собой говорят двое горцев с далекого севера страны, чей язык был больше похож на лай собак.

– Я понимаю языки, – сглотнув, тихо ответил Рэм, раскрывая свою самую главную тайну. – Любые языки, стоит мне увидеть или услышать хотя бы одно слово.

– Очень интересно, – приподнял брови Борис и задумчиво поскрёб бороду. – Никогда не слышал о таком даре и пока не могу понять, как это соотносится с тем, что произошло на том дворе. Обычно люди силы умеют лишь что-то одно. – Он нахмурился, явно о чём-то размышляя. – В любом случае, тогда у тебя получилось случайно, из-за сильного всплеска эмоций, но ты можешь научиться управлять своим даром. Тогда тебе станут доступны некоторые невозможные для обычных людей вещи, но я тебя уверяю, что никакого влияния на, – он усмехнулся, – мир и его судьбу они не оказывают. Ни на свою, ни на общую, даже существуй она на самом деле, тоже. Не больше, чем крики чаек в порту. Хотя это не отменяет того факта, что тебе нужно научиться тщательно скрывать свои способности.

– Почему, если они всё равно ни на что не влияют?

– Потому что те, кто придумал весь этот миф про великую судьбу, и те, кто управляют нами сейчас, ненавидят таких, как мы. Ненавидят и боятся, боятся того, что в Дримии вновь появятся люди, которые будут способны бросить вызов их власти. Власти, построенной на одной большой лжи.

– Это значит, что законники охотятся на нас? – Рэм пока решил пропустить мимо ушей его последнее высказывание – были вопросы посерьёзнее. Он как наяву представил две Тёмные башни на краю Ривергарда, в которые, по слухам, навечно запирают самых опасных преступников страны.

– Да, – не стал его жалеть Борис, – и тебе нужно быть очень осторожным, если ты не хочешь порадовать Надзорный департамент подарком в виде ещё одного одарённого для их экспериментов.

– Еще одного?!

– А ты думал, что мы с тобой два таких феномена на всю страну? – усмехнулся он. – Нет, мой мальчик, несмотря на то, что говорят в гимназиях, такие, как мы, продолжают рождаться на этой земле, но судьба их в основном незавидна. Нет, – увидев выражение лица мальчика, отрицательно покачал головой Борис, – я говорю не о смерти. Мы им нужны как воздух, но в положении рабов. Хочешь знать зачем?

– Нет, – замотал головой Рэм, мысленно представляя себе открывающуюся перспективу. Постоянно скрывать свой дар и бояться, что рано или поздно в твою дверь постучат ищейки Надзорного департамента – судьба не из лучших. – Я не хочу этого знать и учиться управлять своим «даром» тоже не хочу. Я просто хочу быть акробатом в вашем цирке.

– Тогда будь им, – Борис мягко улыбнулся, – это только твой выбор. Хотя я не думаю, что у тебя получится убежать от себя.

– Это мы еще посмотрим, – упрямо сказал Рэм, но всё же решил уточнить: – А вы не расстроитесь из-за того, что я не хочу быть таким же, как вы?

– Рэм, – медленно и веско произнес Борис, глядя мальчику прямо в глаза, – ещё раз повторяю, ты – человек силы, но как дальше жить – решать только тебе, так что думай столько, сколько нужно. Тем более, что осень – это отличное время для размышлений.

* * *

После этого разговора жизнь пошла своим чередом. До обеда Рэм тренировался с Марком и Мэри, затем прибегал Рико, с которым по молчаливому договору они больше не вспоминали эту историю, и уже вдвоём бежали купаться на море. Дни стояли такие тёплые, что взрослые удивлённо качали головами, а радостная детвора всё свободное время проводила в Тихой бухте, наплевав на домашнее задание из гимназии. Хотя, по словам той же Лерки, которую они регулярно встречали на пляже вместе с Верным, учителя особо не зверствовали.

Приехав в Старую крепость, Рэм сразу заметил, что люди здесь гораздо более открытые, чем в Зелёных холмах, где всё подчинено правилам. У местных же то ли отношение к жизни было попроще, то ли от столицы они находились подальше, но в большинстве своём все они были улыбчивы и открыты. Тётка, торгующая на пристани мелкими жареными креветками, могла запросто угостить горсткой проходящего мимо мальчишку, а рыбак отдать часть своего улова соседу, у которого за домашними заботами не нашлось времени выйти в море. Дышалось здесь свободнее, хотя в городе присутствовали и полиция, и представительство Надзорного департамента, расположенные в большом двухэтажном каменном здании легкомысленно-голубого цвета, да и Храм судьбы тоже имелся. Тем более непонятной была такая лёгкость нравов при перманентности тайной, но от того не менее ожесточенной войны, которую законники вели с контрабандистами. Те не только торговали с соседними странами запрещёнными товарами, но и активно помогали не желающим дожидаться прихода Эры всеобщего благоденствия сбежать из Дримии морем. Ещё были егеря, кто отлавливал беглецов по лесам, но они редко появлялись в городе.

Он наслаждался этой осенью, более похожей на позднее лето, и был счастлив как никогда в жизни. Вместе с Рико они облазали весь город, путались под ногами у моряков в Порту, клянчили сушёную рыбку у торговцев на Большом торге, там же помогали перетаскивать дыни и арбузы из фермерских телег, за что получали жёлтый или полосатый плод в награду. Затем бежали вверх к возвышающимся над портом развалинам старой крепости, благодаря которой город и получил название. Сидя на нагретых солнцем камнях, лакомились сладкой липкой мякотью и разглядывали мерно качающиеся на волнах корабли. Несмотря на закрытость страны, кое-какая торговля с соседями всё же велась.

Единственное, что немного портило Рэму безоблачное существование, – это червячок сомнения, оставшийся после разговора с Борисом. Верно ли он поступил, отказавшись учиться? Но эти мысли оставались где-то там, в глубине сознания, Рэму было пятнадцать лет, и более важными казались совершенно другие вещи.

Всю свою жизнь, он слышал о том, что дар – это зло, но какое зло могло быть от выросшей за секунду ромашки или спасения щенка? С другой стороны, не зря же одарённые остались в прошлом и сейчас о них почти никто не помнит, так зачем становиться одним из них? Сейчас у него было всё, о чём мальчик из крохотного северного городка не мог даже мечтать. Ему нравилось управлять своим телом, чувствовать его и осваивать все новые и новые трюки. Нравилась цирковая дорожная жизнь, этот город и тёплое море. Но он не мог просто так отмахнуться от того чувства, которое зародилось в нём, когда он услышал первую в своей жизни сказку. Чувство чего-то невозможного, невероятного, неизведанного. Рэм хотел быть причастным к этому, его пугал и манил тот запретный мир. Да и Борис, он же тоже обладал даром и спокойно катался по стране, используя его прямо на глазах у множества зрителей, а не сидел в Тёмных башнях…

В тот день они с Рико, набегавшись по городу и всласть накупавшись, лежали на тёплом песочке в Тихой бухте. Ночи стали холоднее, деревья начали стремительно желтеть, и откуда-то с моря время от времени вдруг налетали холодные ветра, но солнце всё ещё исправно грело воду, и городская ребятня вовсю пользовалась теперь уже точно последними тёплыми деньками.

– Что там за суета? – поднялся на локте Рико, глядя на ту самую скалу, под которой находилось Око утонувшего бога. Так поэтично местные почему-то называли то скопление рифов, о котором они уже когда-то рассуждали.

На небольшом пятачке и правда что-то происходило. Там было четверо или пятеро ребят, с их места было точно не разглядеть, о чём-то оживлённо спорящих. Но вот они замерли, и от общей группы отделился один невысокий худой мальчишка, примерно нашего возраста.

– Да это же, Себ! – удивлённо воскликнул Рико, приложив к глазам ладонь, и добавил в сердцах: – Вот дурак!

– Он что, – спросил Рэм разом осипшим голосом, – собирается прыгать?

– Собирается, – дёрнул щекой Рико и, не отрывая взгляда от скалы, пояснил свои слова: – Это Агатка во всём виновата, пигалица кудрявая. Выбрать она, видите ли, никак не может, с кем на набережную гулять ходить. Вот эти два идиота – Себастиан и Вячек – и придумали таким образом спор свой разрешить. Они ж друзья, драться не будут, а как ещё узнать, кому судьба?

– Можно было бы камешки бросить, – предложил Рэм первое, что пришло в голову, глядя на разворачивающееся перед глазами действо.

– Да кто ж судьбу камешками-то проверяет? – он так удивился, что даже отвёл взгляд от скалы и посмотрел на друга с жалостью. – У вас что, так делают?

– Да у нас никак не делают, – огрызнулся тот. Может, народ у них в городке был не такой горячий, как южане, или законники выполняли свою работу с большим рвением, но ни о каких испытаниях судьбы в Зелёных холмах он ни разу не слышал. – За такое и на исправиловку загреметь можно.

– Ну да, – согласно кивнул Рико, – можно, если узнают. Только иногда, когда нужен настоящий ответ, от которого зависит твоя жизнь, получить его можно, только испытав судьбу. Вот они и испытывают.

– Почему же ты их тогда идиотами назвал?

– А как их ещё называть? Они же это из-за девчонки делают.

Тем временем незнакомый мальчик подошёл к самому обрыву, посмотрел вниз, постоял так немного, затем быстро отошёл назад, разбежался и прыгнул.

– Ну, Себ, давай же! – в момент отрыва от скалы тихо прохрипел Рико, сжимая кулаки.

Прыгун плавно по дуге падал вниз. Мгновение – и они уже видят брызги, взлетающие на месте его входа в воду. Ещё несколько ударов сердца, и над поверхностью моря появляется голова, озарённая клонящимся к закату солнцем. Взрослых на пляже не было, а ребятня, как и мы, замершая в момент прыжка, едва увидев вынырнувшего мальчишку, разразилась приветственными криками и хлопками в ладоши. Тот помахал рукой в ответ и быстрыми уверенными гребками поплыл в сторону берега. Но далеко от Ока отплывать не стал. Закачался на зеленоватых волнах, задрав голову вверх. Даже отсюда было видно, как по его бронзовому от загара лицу скатывались мелкие капельки воды.

Мир вдруг стал для меня таким чётким, что я сейчас вообще видел всё: капельки на лице Себа, прядку льняных волос на голове замершего на краю обрыва второго прыгуна, которую трепал вечерний бриз. Рэм видел напряжённые лица товарищей, стоящих за его спиной, камешки, катящиеся вниз по скале. Время как будто замерло, и он отчётливо понял, что сейчас что-то произойдёт.

Вот мальчик отходит от обрыва, как казалось Рэму, очень медленно, сосредоточенно хмурит брови, начинает разбегаться и немного, еле заметно, поскальзывается в тот момент, когда отталкивается от края обрыва. Он всё-таки взлетает вверх, но как-то неправильно, и время отмирает. До моих ушей долетает слитный выдох тех, кто находится на пляже, и Рэм, продолжая следить за полетом Вячека, видит краем глаза, как качающийся на волнах Себ стремительно срывается со своего места. Только помочь сопернику он уже не мог. Никто не мог…