Сны командора

В Красноярске провели несколько дней, чтобы отдохнуть, поправить поклажу. Ходили в гости, принимали гостей у себя, катались по Енисею на тройках с бубенцами вдоль отвесных скалистых берегов из красного гранита, любовались друг другом и сверкающим миром сибирской зимней природы.

– Красный Яр, барин! – поведал молодым сопровождающий их в поездке местный, приставленный к ним, служитель, указывая на кручу скалистого берега.

– Так и город назвали, как распорядился государь Михаил Федорович:

«…. вверх по Енисею на Красном Яру поставить острог»,

в ответ на доклад Андрея Дубенского:

«на яру место угожее, высоко и красно, и лес близко всякой есть, и пашенных мест и сенных покосов много, и государев де острог на том месте поставить мочно».

Так и стал город Красноярском, то ли от того, что на яру из красного гранита поставлен, то ли от того, что место столь прекрасно.

В ответ подивились, – вот ведь как бывает порой ветвиста и не однозначна истина.

К марту добрались до Москвы, проехав через Томск, Тобольск, преодолев Уральские горы, а далее Казань, Нижний Новгород, Тверь, Валдай.

В Москве из-за распутицы пришлось подождать, пока просохнут дороги, и снова в путь, пересев с саней в дорожные кареты, теперь уже до столицы и дома, купленного Григорием Шелиховым и пустующего основное время. За домом в отсутствие хозяина присматривал дворецкий Гавриила Державина Аристарх. Молодая чета устроились в доме быстро, наведя наскоро свой порядок и уклад, благо никто этому не мешал.

По прибытии в столицу Николай Петрович написал о последних событиях письмо в Иркутск.

«Милостивая государыня, матушка наша, Наталья Алексеевна!

Хотим сообщить, что в Петербург приехали здравы и невредимы за три с небольшим довеском месяца. В Москве задержались на две недели из-за распутицы. Здесь поменяли санки на тележки и отправились дальше.

В столице дом наш нашли в сохранности.

Исправно делаю мою должность, но за нею поручений ваших не забываю. Визитировал графа Чернышева, Александра Романыча Воронцова, адмирала Чичагова, имел бессчетные консультации с господином Альтести и множество дружеских задушевных бесед с Гавриилой Романычем, за всем тем и единой строки утешительной передать не могу.

В столице живут веселехонько, а мы пока только обживаемся, выходить в свет стали и к новому нашему положению приспосабливаемся.

Чтобы получить сполна порох из Кронштадтского арсенала, пришлось наполовину убавить отпущенные запасы пушного. Без помощи Альтести, правду говоря, я и вовсе успеха не имел бы в этом деле.

Через Альтести я удостоился предстать и пред его сиятельством графом Платоном Александровичем Зубовым. Доложил о планах покойного Григория Ивановича развивать американскую колонию и искать незамерзающую гавань для отправления кораблей торговых круглый год в Америку и Китай и просил о дозволении войти с Китаем на сей предмет в дружеские сношения. Граф на это обещал подумать над предложением и просил составить подробную реляцию, но по всему видно, что это дело его вовсе мало занимает. Но рук покладать не нужно, как вода камень точит, так и мы сможем продвигать наше общее дело развития торговой компании.

Стремясь в столицу, не предполагал я, что будем скучать по иркутской жизни. В должности делать пока нечего, все дела производит господин секретарь. Тешу себя уверенностью в вашем добром здравии и надеждой сообщить в следующих письмах о благоприятных переменах.

Н. Резанов».

А на обороте листа знакомым почерком сделана приписка рукой Анны:

«Маменька моя родная, я – тяжелой стала, а когда случилось, не припомню. Мы спорим с Николаем Петровичем, как назвать, коли будет мальчик: я говорю – Петенькой, а он твердит – Гришенькой. Порешили назвать и крестить, как Вы, маменька велите и отпишете… Страшно мне, маменька, как?то оно всё сладится и будет?».

Вот такие вести донес с оказией посыльный. Из письма следовало, что дела компании идут, но без протекции и поддержки что-либо решить в столице очень сложно.

Отчет Николая о поездке и деятельности компании купцов в Русской Америке Николай передал в приемную статс-секретаря, но ответа не дождался пока. По всему было видно, что грянувшие события во Франции и другие государственные дела вновь отодвинули вопрос купеческой торговли и освоения Америки на дальний план.

В результате революционных событий во Франции и во всей Европе, напряжение в отношениях с Турцией и Персией, атмосфера в столице была достаточно напряженной. Екатерина находилась в том состоянии, когда здоровье всё более сказывалось на результатах её правления.

Екатерина не поспевала уже порой за развитием политических событий.

Заключив Георгиевский трактат с Картли-Кахетинским царством о принятии Грузии в состав России, не смогла защитить своего нового вассала от подавляющей столетия кавказские народы Персии. В результате семь тысяч лучших воинов истерзанной Грузии, Имеретии и Мингрелии, – практически всё войско, полегли около селения Крцаниси в сентябре 1795 года, а Тифлис – цветущий город был захвачен, изнасилован и разрушен персами до основания за шесть дней.

Шах персидский Ага-Мохамед, плюгавый евнух с остатками своего многотысячного изрядно потрёпанного войска, ушёл восвояси, погрозив коротким толстым пальцем на северо-восток, утверждая, что это месть за грузинский выбор пути под покровительством Петербурга.

Событие это болью отозвалось на Кавказе, а репутации Екатерины и Её Империи был нанесён заметный урон. Заговорили о том, что договор не состоялся, и должен быть расторгнут. Особо хлопотали англичане, менторским тоном учителя распространяя слухи о зверствах персов над гордыми горцами, ныне, подданными России.

События в государстве происходили по долговременному плану, который следовало уже поправить, и по инерции работающего имперского тяжелого механизма. В воздухе зрело ощущение грядущих перемен, но каковы источники этих событий было совершенно не понятно. В силу окончательно вошёл Платон Зубов, удостоенный Екатериною титула Светлейшего князя Священной Римской Империи, который и управлял державой по своему разумению, которое в прочем не простиралось далее интересов двора. Коррупционная система управления всё чаще давала сбои, дела пошатнулись и в обществе, и в армии. Все пока держалось на том стержне управления страной, который был сформирован ранее ещё при жизни Григория Потемкина и других сильных мужей, истинных сынов Отечества.