Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Сны командора

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
7 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Наталья Алексеевна слыла деятельной хозяйкой, порой на равных с мужем вершившей купеческие дела в компании.

В своей ранней молодости, приученная еще дедом своим купцом Никифором Трапезниковым к дальним поездкам, рисковым делам, которые часто приходилось вести с полудикими людьми, она побывала на дальних таежных промыслах на берегу океана, сопровождая мужа, сплавлялась по рекам и знала мощь и безграничные размеры океана. Вот в такой первой тогда поездке и понесла Наталья первенца – Анну и вернулась домой, в их новый выстроенный после венчания дом, уже с писклявым кулечком. По рождению детей прыть энергичной хозяйки поубавилась. Она перестала выезжать на дальние рубежи, верша дела в отсутствии мужа решительно и грамотно, не боясь споров и противостояния с компаньонами и клиентами. И теперь, мгновенно оценив столичного гостя, его потенциал для роста их купеческого дела, она в первый же вечер после знакомства с Резановым предложила мужу подумать о том, чтобы выдать юную доченьку замуж за тридцатилетнего чиновника из Санкт-Петербурга.

– Ну как же, Наташенька, мала еще Анна, – попытался возразить Григорий Иванович, ревностно подумав о мужчине в жизни его такой еще юной и любимой Анечки.

? Вот так всегда! Рано, рано, а потом – раз, и уже поздно будет! И потом! Где мы тут найдем ей достойного жениха, чтобы и нашему делу был помощник?! А коли затянем, то она сама начнет себе искать суженого. А как найдет, – то и вовсе не обрадуешься.

Григорий Иванович отмалчивался.

Девка, она хоть и послушная, но себе на уме, – своевольная. В кого это она такая? – продолжала натиск Наталья Алексеевна, вспоминая себя в том девическом возрасте, когда уже невтерпеж, и готова была уже из юбки выпрыгнуть, чтобы сразу из девки стать бабою.

При этом претендентов на помощь, в осуществлении такого качественного перехода из девки в бабу, всегда хватает. Только вот если хватало умишка сдержаться и дождаться суженого, тогда и толк бывал в делах этих сугубо личных.

10. Наталья Алексеевна

Глядя на свою, так казалось нежданно повзрослевшую дочь, –красавицу Анну, Наталья Алексеевна вспомнила себя и тот сладкий, а порой мучительный процесс женского взросления, что ждёт каждую, кто путается в собственной юбке, завлекая со временем в эту путаницу парней и мужиков.

Вот тут-то и встаёт вопрос, с кем повестись и кто для этой затеи сгодится, чтобы не было потом мучительно и даже горько.

Когда-то и Наталье Алексеевне пришлось, будучи юной на выданье девицею, решать такую задачу.

С одной стороны, миленок – паренёк, чуть постарше самой пятнадцатилетней Натальи, что за ней хаживал, не давал проходу, всё норовил повстречать её в проулке да прижать поплотнее к забору, растревожить девичью плоть, а по субботам – в банный день, караулил в проулке, чтобы через тусклое оконце разглядеть запретные Натальины прелести.

С другой-то стороны видно было конечно, что пустозвон и голытьба этот настырный милёнок, который прижимался к пылающему лицу Натальи холодным своим веснущатым носом, слюнявил её, неумело пытаясь поцеловать. Но сердечко Наташкино молчало, плоть была глуха к навязчивому обхаживанию и горячему взволнованному дыханию.

– Гол, как тесаный кол, и подпоясан глупостью, – подвёл итог наставлениям дед Натальи Никифор, дав краткую характеристику Наташкиному ухажёру.

Дедушка Никифор Трапезников, ей всё на Алексея Гуляева показывал. Тот конечно не красавец, в годах уже мужик и рябоват, да дело знал.

? С лица воды не пить, – не унимался дед Никифор, раз за разом привечая Алексея и подталкивая к нему внучку. Боялся старый, что вот-вот уёдет из жизни, а Наташа останется одинёшенька.

А Гуляев, сноровистый мужик, все мотался в Троицкосавск, небольшой, но богатый купеческий городок на границе с Китаем, известный обширным чайным Кяхтинским рынком, промежуточным пунктом Великого чайного пути из Китая в Европу. Через Троицкосавск Гуляев продвигал торговлю китайскими товарами, среди которых были чай, ткани, лекарства и обменивал это добро на меха и кожи, добытые промысловиками в сибирской тайге и на дальних промыслах на Камчатке и в Америке.

Вот когда умишком-то Наташа раскидывала, отстранив от выбора песню сердца, оставалось за купца Алексея Гуляева идти и следовало. Купец старше её конечно, но сильный, быстрый да удачливый и было сразу видно – с перспективой купец.

Так и сладилось после долгих и мучительных сомнений.

Сосватали Наталью и оженили молодых под золотым куполом поздней осени.

Под венец Наташа шагнула девственницей, практически не целованной, если не вспоминать неуклюжие лобызания юного ухажера.

Первая брачная ночь и увлекала, и пугала её.

Бодрясь поначалу, в круговерти сватовства, подготовки к венчанию и свадьбе, не особо думала о грядущем изменении своего женского статуса. Но в день свадьбы, впервые неловко и неумело поцеловавшись с мужем при венчании, вдруг поняла, что вовсе не увлечена им, а как бы напротив – неприятен ей суженый.

Но первая ночь в замужестве настала и навалилась тьма, а с ней и жаркое сопение и дыхание, жесткие грубые пальцы мужа, что взялись теребить настойчиво и неласково её юное тело, сдавливать бугрившиеся девичьи груди и гладкий выпуклый слегка живот и его низ. Наталья стонала от пронзившей её боли, было неприятно, стыдно и гадко. Ей казалось, что её за что-то хлещут плетьми прилюдно. Всплыло в памяти вдруг воспоминание о том, как однажды, девочкой ещё, она взялась неловко доить корову, но едва приступив к подергиванию вымени, получила хлесткий удар жёстким упругим хвостом по животу, ногам и спине. Наказав неумелую доярку, корова ударила ногой по ведру, сведя на нет все усилия и давая понять, что в молоке этой несноровистой неумехе отказано. Горячее еще молоко расплескалось, окатив Наталью и грязный пол белым пенным покрывалом.

Сейчас было также больно, неловко, мокро-липко и гадко. Тело содрогалось и каменело, не воспринимая грубых ласк нелюбимого мужа.

Мучительная ночь закончилась, а светлого чуда, о котором в тайне мечталось, не случилось.

Рано поутру, поднявшись с постели, на которой, утопая в перине, раскинулся и похрапывал неприятный и непринятый её плотью человек, убрала косу на голове в тугой калач, Наталья начала жизнь в замужестве, смиренно принимая душевные и физические тяготы ночи и труды дня.

Мирило с тем, как сложилось в жизни то, что нелюбимый муж часто уезжал и тогда, освободившись от него на время, молодая жена отдыхала и с тревогой ждала его возвращения.

С замужеством Натальи сошлись торговые дела Трапезникова, старого уже и уставшего от дел хлопотливых, и Гуляева – молодого еще, крепкого, да энергичного. Воспринял советы, подхватил идеи старого купца Алексей Гуляев и дела пошли ещё шибче в гору.

Но судьба распорядилась как всегда по-своему.

Не вернулся Алексей Гуляев практически сразу после свадьбы из поездки в Кяхту по льду Байкала. Дорога пролегала по льду Ангары, а там еще полсотни верст по озеру до Танхоя и вдоль берега до Посольска. А потом тайгою, да редколесьем до самого Троицкосавска. Всего-то верст четыреста зимней дороги: за три-четыре дня управлялись обычно. Дорога по льду быстрая была, да опасная, особенно по весне, когда и многочисленные проталины нерпичьи появлялись, и трещины через Байкал вырастали.

Вскоре разузнали и очевидцы как будто нашлись: то ли убили муженька и его помощников беглые каторжники-варнаки в сибирской тайге, перехватив с товаром и деньгами прямо на тракте у Кяхты, то ли сбились они с пути в метель на Байкале, да и попали в трещину или проталину нерпичью, припорошенную снежком.

Сгинул, как будто и не было человека.

После гибели мужа, Наташа на людях демонстрировала горе и сама поверила, что потеря так велика.

Но сердце девичье живуче. Вот кажется, горюшко жгучее зимою лютою пришло, а по весне все как будто начинает цвести, жизнь обещает новые плоды и сердечко девичье перерождается для новых чувств и испытаний сердечных.

В один из весенних дней разглядела Наталья приказчика купца Ивана Голикова Григория Шелихова.

Глянулся ей мужичёк, хотя раньше как-то и не замечала его. Видимо время пришло и сердечко приветило суженого, да и дело, оставленное покойным мужем, требовало пригляда и управления. Самой-то многое удавалось уже тогда, в младые годы, но все же не бабье это занятие с хитрющими и все норовящими вокруг пальца обвести купцами и промысловиками дело иметь. Да и что греха таить, многие стараются поначалу под юбку забраться, как стала она вдовою, и только получив по роже увесистой Наташиной ладошкою, приступали к деловому разговору. Так и ходила первое время молодая вдова с постоянно горящих алым от пощечин ладонью и такого же цвета ушами: поминали не по-доброму тогда её многие. Но назад возвращать затрещину, и тем более мстить, не решались – боялись скорого на расправу деда Никифора Трапезникова.

Чтобы не случилось непоправимого, направил тогда Никифор своего проверенного в делах черкеса к ней на службу. В мохнатой шапке из овчины, вечно насупленный черкес-душегуб – бывший арестант из Нерченска, теперь постоянно ходил с Наташей на встречи с купцами, сопровождал её в городе. Черкес сверкал глазищами из-под надвинутой папахи, наводя ужас на женщин длиннющим кинжалом в серебряной оправе ножен и таким же длинным, как кинжал, носом.

И было понятно, что нужен крепкий хозяин в доме и в делах. Приглядывалась к Грише, заговаривала, по-бабьи осмелев в замужестве, смеялась да шутила, – всё приглашала к общению, давала понять, что мил он ей. Понимала, что мужика надобно увлечь, а то будет, как телок тянуться к бабьей титьке, да так может и вовсе не дотянуться. Путался тогда Григорий с бойкой бабенкой без роду, без племени и нужно было его как-то отвлечь от её плоти-стати. Увлечен был Григорий и делами на службе, к которым был дюже охоч приезжий рыльский молодец: то пропадал в поездках долгих, то в канторе засиживался до ночи.

И всё решилось в один из весенних дней, когда Наталья, будучи в настроении и улучив момент, слегка стрельнула восточными своими яркими глазами в его Гришкину сторону, увлекла мужика в темень остывающей, после субботнего дня, баньки. Та стояла теплая еще, пахнущая березовым веником с потемневшим от жара до черноты кедровым полком у маленького тусклого слюдяного оконца. Вот эта банька и породнила скитальца из далекой России и сибирячку, чья кровь взяла и русскую податливость-мягкость, и восточную решимость-вспыльчивость, и природную сметливость.

В баньке прильнула всем пылающим сильным телом к Григорию, обняла отчаянно за шею, – не отлепить, отрешилась от земного и очнулась от наваждения, только когда закипевшая страсть выплеснулась и превратилась в великую нежность и теплоту к любимому.

После того первого шального свидания, от которого и теперь, как вспомнится на душе теплеет, а румянец заливает лицо, Гриша за ней как привязанный стал ходить, а Наталья победно окидывая взором окружающих, свою недавнюю соперницу, сама дивилась своей бабьей ухватистости. И поселилось в этой поры в сердце Натальи большое и горячее солнце. Светило ярко и грело до озноба, когда думала или видела, вдруг любимого Гришеньку.

Так в отчаянной женщине, ещё, по сути, совсем юной Наталье Алексеевне, родилась большая любовь.

И с тех пор, помня о первой трагической потере в жизни, сопровождала Наталья Алексеевна своего мужа, отчаянно кидаясь за ним во все его предприятия впервые годы своего второго замужества, отчаянно боясь потерять милёнка.

Так продолжалось до тех пор, пока первых детей не родила, которых Господь дарил ей через год на второй регулярно.

Первой родилась Анна, правда с изрядной задержкой, – только на четвертый годок от свадьбы, а за ней как горох просыпался, – через каждые два года раз за разом, правда, девки в основном. Не все детки выжили, но на то божья воля, каждый раз после потери младенца тяжко вздыхали, приговаривая: «Бог дал, Бог взял».

Любил Григорий свою стойкую к трудностям и бедам пригожую женушку, а она отвечала ему преданно и страстно. И в делах для Григория Ивановича Наталья Алексеевна всегда была такой значительной поддержкой, что казалось, силы растут не по дням, а по часам и горы они могут свернуть вместе, держась крепко за руки.

11. Григорий Шелихов

Григорий Иванович думал о сказанном Натальей Алексеевной о прибывшем из столицы посланнике и когда стал общаться с Николаем Резановым, говорить с ним о развитии купеческого предприятия, понял, – права матушка Наталья, нужен им такой человек для осуществления крупных планов по развитию промысла до масштабов достойных задуманному. А задумано и составлено было уже много чего великого по развитию купеческого промысла на восточных окраинах Империи. А человек грамотный, приближенный к высоким столичным кругам, не богатый и не глупый, был бы очень полезен для воплощения задуманного.

Теперь, вечерами принимая в доме будущего зятя, Георгий Иванович по обыкновению после ужина, расположившись в кабинете, рассказывал Николаю Резанову историю освоения далеких берегов и развития купеческого промысла.
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
7 из 11