Песни Красных Ястребов

– Те стражники не были плохими. Даже заводила. Он привык получать все, что захочет, но родители устроили его в стражу, и вот он работает на жалованье. Но патрульным платят гроши, а старые привычки непросто забыть. Бедняга жаждал признания, но не научился за него бороться.

Келли недоверчиво прищурилась.

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю. Просто предположила. Наверное, все мы жаждем признания.

– Я точно нет, – насупилась Келли. – Тот бандит, Пирс. Зачем приходил?

– Хотел втянуть нас в грязные делишки. Тим его прогнал.

– А если он не оставит нас?

– Тебе не стоит бояться. Я со всем разберусь, – успокоила Кейра.

– Когда у нас был последний спокойный день? Чтобы никто не напился, не подрался, не забыл заплатить?

– Не знаю. Помнишь, когда мы были маленькими, отец со всем справлялся? В те времена даже не было сухого закона после заката.

– Отец не справился, – Келли всхлипнула.

– Мы справимся, – убедительно сказала Кейра, обнимая сестру.

Они помолчали – Кейра не размыкала объятий, пока не убедилась, что новый поток слез уже не нахлынет.

– У тебя все еще бывают приступы? – прошептала Келли.

– Держусь уже полгода. Лекарства помогают, – солгала Кейра.

– Гаспар когда-нибудь тебя отравит, – насупилась Келли, вспомнив аптекаря сестры.

– Не сможет. Я сама ядовитая, – усмехнулась Кейра, вставая с кровати.

Келли удержала ее за край ночной рубашки – точь-в-точь как в детстве.

– Скажи мне, что все будет хорошо, – неразборчиво пискнула Келли.

– Все будет хорошо.

– Я тебе верю, – Келли наконец улыбнулась.

– Спасибо за это.

Кейра погасила свет и вернулась к себе в комнату.

Она чувствовала себя обманщицей. Лгуньей. Что хорошего может быть в этом городе? Он не прощает ошибок, не знает жалости, в нем сильный пожирает слабого. Дагросса – логово хищников.

Ее отец пытался построить здесь свою мечту, и город его погубил. Ее мать-островитянка пыталась обрести здесь новый дом, и потеря свела ее с ума. Откуда надежда, что в этот раз все будет иначе?

Келли права. Их будущее каждый день точат черви. Мечта отца разлетелась вдребезги, а она пытается собрать осколки стекла голыми руками. Боится принять правду. Сколько бы она не заделывала трещины, каждый день появляются новые.

Кейра убедила всех, что она готова нести это бремя, что все будет хорошо. Она даже себя почти убедила. Но глубоко внутри она осталась испуганной студенткой, которая сбежала из этого города ради новой, безоблачной жизни. Вторые шансы – прекрасная ложь.

Приступ приближался, судорожно и неотвратимо. Время пришло, и даже лекарства не могли его оттянуть.

Весь день она держала себя в руках. Подавляла эмоции и тревоги. Носила тяжелую маску, в которой больше не было надобности. Дрожащими пальцами она распустила волосы, и красная ленточка скользнула на половицы.

Дышать было тяжело, руки тряслись, на лбу выступил пот. Кейра смотрела на свое отражение в зеркале и ненавидела его. Ненавидела эту лгунью.

Скорее бы все закончилось. Другого выхода нет.

На ее бледной коже проступали алые узоры. Они змеились, завивались, набирали цвет. Узоры жгли и пульсировали. Кейра пыталась сжаться в комочек, исчезнуть, сдержать боль. Она не знала, смеется или плачет – главное не закричать. Крик рвался наружу, первобытный крик ярости и боли, и Кейра давилась им. Она не позволит этому захлестнуть себя. Она останется собой.

Крики пугают постояльцев.

Теперь Кейра точно засмеялась. Жар отступал, и алые змеи узоров тускнели на коже. Она выдержала. Ее еще трясло, ночная рубашка вымокла в поту, голова раскалывалась – но самое страшное было позади. Она победила и выиграла несколько недель спокойствия. Если продолжит принимать лекарства, конечно.

Какое сладкое чувство – когда худшее позади. Приступ отступал, и на смену ему приходила эйфория – Кейра глупо улыбалась своему измученному отражению.

Эта хворь преследовала ее с самого рождения. Наверное, она была мутантом. Ее родители были здоровы, Келли родилась обычной, но Кейра была другой. Такое может произойти в любой семье, это главный страх матерей – что ребенок родится мутантом, и его заберут, отнимут навсегда. Мутанты не должны жить среди людей, таков закон Империи. В разных провинциях были разные порядки, но в Дагроссе было странно ждать милосердия.

Келли, мать и аптекарь Гаспар были хранителями ее тайны. Дядя с тетей не знали наверняка, хотя и могли догадываться. Аптекарь, старый знакомый отца, изготавливал новые лекарства, пытаясь совершить переворот в медицине, и Кейра позволяла ставить над собой эксперименты. Лабораторная крыса на успокоительных – почти смешно.

Кейра не могла принять эту часть себя. Смириться с тем, что до конца жизни ее будут мучить приступы. Она с самого рождения жила в этой клетке, и готова проглотить любое зелье аптекаря, чтобы выбраться. Когда-нибудь она найдет способ.

Оставить надежду – значит погибнуть. Вот почему завтра она снова встанет раньше всех и начнет готовить таверну к приему гостей.

2 Кейра

Алебастровая Империя простиралась на целый континент, но в ней не было единой религии. Во внутренних регионах в разных формах почитали Душу Мира, а на окраинах провинций доживали свой век полузабытые старые верования. Имперская администрация относилась к традициям без всякого пиетета. Если же в провинции возникал новый культ, его последователи должны были доказать Империи пользу своего учения. В противном случае имперские Искоренители брались за работу.

Учение сестер Вечернего Костра – редкий случай, когда Империя не стала разгонять культ и даже оказала ему поддержку. Сестры ухаживали за больными и стариками, заботились о беспризорных детях и бездомных. Иными словами, у этих женщин не было времени на проповеди, зловещие обряды или призывы к массовым беспорядкам.

Кейра смутно представляла, во что верят сестры Костра. Это не мешало ей временами делать пожертвования. Сестры ухаживали за матерью Кейры, которая безвылазно находилась в лечебнице.

В Кьяргоне Кейре доводилось видеть жуткие инструменты для лечения душевнобольных. К счастью, сестры Костра считали, что лучшее лекарство – это покой.

Кейра пришла в Приют, чтобы навестить мать. Никогда не знаешь, чего ждать от душевнобольных. Фрида никогда не бросалась на людей, но у нее бывали плохие дни. Перед каждой встречей Кейра боялась, что сегодня такой день.

Ее мать была невысокой женщиной с пышной гривой каштановых волос, еще не тронутых сединой. Когда-то она любила носить украшения и ярко выделять малахитовые глаза, но после пережитой потери ее облик потускнел и словно бы высох.

Койка Фриды находилась в просторном зале с высокими окнами. Пылинки танцевали в лучах света. Фрида была не одна – к ней пришли гости.

Дядюшка Курт и тетушка Линда сидели спиной ко входу и не видели Кейру. Тетя настойчиво растолковывала что-то Фриде, мать отвечала кивками невпопад. Кейра поморщилась и замерла в нерешительности.

– … это дело его жизни, наш долг – обеспечить таверне процветание. Да, процветание, именно так. Мы хотим помочь, Фрида. Можешь мне поверить, таверне нужна помощь. Кейра ее запустила, но мы не можем ее винить – бедняжка просто не справляется!

Кейра могла остановить эту тираду, но медлила. Ей овладел интерес естествоиспытателя: как далеко эти двое готовы зайти? Тетя продолжала кудахтать на ухо матери.