Икона Пресвятой Богородицы. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова

«Конечно, – думал я, – он мог в пылу гнева ударить топором жену. Было бы понятно, если бы он убил и ребёнка. Мог, в гневе замахнувшись на Татьяну Петровну, непреднамеренно попасть в ребёнка. Такие случаи – не редкость в судебной практике. Но тогда, где мальчик? А если убийство жены было преднамеренным, обдуманным, для чего тогда устраивать взрыв газа, а перед тем предупредить соответствующие службы? Как-то нелогично…

Я продолжал строить версии.

«Мог ли Щегодубцев преднамеренно убить своего ребёнка? – И тут же отвечал на свой вопрос: – Почему бы и нет?! Человек работал на кладбище и каждый день видел покойников… Всё бы сошлось, – прикинул я, – если бы Щегодубцев остался жив и пытался скрыть следы своего преступления. Но он мёртв. Получается… Задача ещё с одним неизвестным? Значит, Загрибин был прав, в квартире был кто-то третий…»

Несмотря на начало октября, уже выпал снег. Лёгким морозцем прихватило жухлую листву. Частники, ещё не думающие о коварстве гололедицы, превышая допустимую скорость, неслись по Кольскому проспекту. Большинство людей, даже не знало, что ночью прогремел взрыв и, совсем рядом от них было совершено преступление, которое, наверняка, местные газетчики окрестят каким-нибудь броским заголовком.

Захватив с собой стажёра, я вновь вернулся к сгоревшей квартире Щегодубцева. Сначала я отдал распоряжение обследовать все подвалы и чердаки. Потом велел тщательно осмотреть все мусорные баки. Я сам, не менее трёх часов, провёл в квартире, изучая каждый её сантиметр, и собственноручно прощупывал каждую вещь.

– Ну, как ваши дела, Алексей Александрович, нашли что-нибудь? – спросил я, вошедшего лейтенанта.

– Ничего нет, товарищ майор. Я обошёл все ближайшие подвалы. Подключили работников жилищно-управляющей компании и своих людей.

– Этого следовало ожидать, – ответил я. – Так и предполагал, что вы ничего не найдёте. А теперь я буду искать…

– Ребёнка? Он жив? – спросил Киселёв.

– Про мальчика пока ничего не знаю, но в том, что здесь был кто-то ещё, кроме Щегодубцевых, теперь уверен на все сто процентов.

– Вы считаете, что сможете найти свидетеля?

– Вполне возможно, что и преступника, – твёрдо заявил я. – Будем искать вместе, Алексей Александрович.

– Но кого? – непонимающе переспросил лейтенант.

– Ещё и сам не знаю, – откровенно признался я.

Заметив ухмылку стажёра, я тут же добавил:

– Зря иронизируете, Алексей Александрович! Зря…

– Мне кажется, что вы пошли по ложному следу, – с иронией ответил Киселёв. – Судмедэксперт подтвердил, что Щегодубцев повесился, а не был повешен.

– В этом даже не сомневался, – спокойно произнёс я.

– Более того, – вызывающе сказал стажёр. – Его лицо исцарапано ногтями жены, Щегодубцевой Татьяны Петровны. На рукоятке топора обнаружены только его отпечатки. Соседи подтвердили, что накануне пожара они здорово повздорили между собой.

– Другими словами… – хотел спросить я.

– Если бы мы знали, где сейчас находится их сын, – перебил меня Киселёв, – то в этом запутанном деле можно было поставить жирную точку. Впрочем, я не сомневаюсь, что не сегодня, так завтра, ребёнок обязательно объявится. Он сейчас у родных или знакомых.

– Вы уверены, что с ним ничего не случилось?

– Разумеется, уверен! – без тени сомнения, ответил лейтенант.

– И всё равно будем искать! – твёрдо заявил я. – Вновь пройду по квартирам и, возможно, отыщу какую-нибудь зацепку.

К исходу дня, я уже имел достаточно информации о пострадавших. Я знал адреса их бывших друзей и знакомых. Однако, я так и не нашёл ни ребёнка, ни людей, которые прошлым вечером могли быть у Щегодубцевых. Все свидетельские показания были не в пользу хозяина сгоревшей квартиры. Я уже не сомневался, что Щегодубцев убил Татьяну Петровну, но с прежним упорством продолжал распутывать ход трагических событий.

Молодого человека, которого видела в подъезде Мария Ивановна, пришлось искать довольно долго.

Ниночка, студентка педагогического университета, сначала округлила и без того большие глаза, а потом ещё долго уверяла, что у неё никого не было, пока я не дал ей слово, что ничего не расскажу её матери о визите ночного гостя.

– Я ничего не видел! Вас не касается, что я делал у Ниночки, – возмутился Сергей Круглов, но моё спокойствие и рассудительность вскоре вызвали его на откровенный разговор.

– Вы же сами понимаете, – взволнованно проговорил он, – я стараюсь особенно не рисоваться. Как только Ниночка осталась одна, я сразу вошёл в её квартиру. Да, конечно, я слышал взрыв. Когда поднялся переполох, я, чтобы не скомпрометировать её, вернулся на корабль. Впрочем… – Круглов ненадолго задумался, – где-то в двадцать два тридцать к подъезду подъехали «жигули». Из машины вышел мужчина в белой рубашке и галстуке. Представительный. Он поднялся на четвёртый этаж и вошёл в какую-то квартиру.

– А если точнее?

– Не знаю! Я не хотел, чтобы он меня видел. И так одна бабка из девятнадцатой квартиры сверлила меня своим любознательным взглядом. Думаю, что он вошёл или в ту квартиру, которая сгорела, или в ту, которая рядом.

– Дверь открывал ключом?

– Нет. Он позвонил.

– Может, приходил к Ниночкиным соседям? – поинтересовался я.

– Тогда я бы его заметил, – уверенно ответил Сергей. – Только те две квартиры мне было видно из-за лестницы. Сам я специально не выглядывал.

– Когда он ушёл, вы не знаете?

– Нет. – Круглов наморщил лоб и, немного подумав, сказал: – Когда уходил от Нины, я снова видел этого человека. Он сидел за рулём своей машины.

– Вы уверены?

– Да. Я узнал его. Вообще-то, у меня плохая зрительная память, но этот тип, очень запоминающаяся личность. Он, или закоренелый мошенник, или директор какой-нибудь фирмы.

– Ну и сравнение! – улыбнулся я.

– А что? – невозмутимо произнёс Сергей. – И те, и другие всегда одеты и держатся так, словно весь мир у их ног. У него один костюм по нынешним ценам потянет от десяти до пятнадцати тысяч. Не меньше…

– Его машина стояла на том же самом месте, где он оставил её, перед тем как войти в подъезд?

– Нет. Сначала, когда я его увидел в первый раз, он поставил её во дворе, возле подъезда.

– Далеко от подъезда, или рядом?

– Метрах в двадцати.

– А во второй раз? – спросил я.

– Он уже стоял у другого подъезда. Смотрел на пожар.

– Вы, случайно, не запомнили номер его автомобиля? – взволнованно, но без особой надежды, поинтересовался я.

– Буквы были карельские.

– Вы в этом уверены?